#форкаст

В ближайшее время в Европе развернется информационная кампания против недавних заявлений Трампа относительно урегулирования на Украине. О приверженности вступлению Киева в НАТО уже успел заявить премьер-министр Великобритании Кир Стармер.

Ожидается, что аналогичные высказывания последуют со стороны Франции, Германии, прибалтийских стран. Проблема в том, что лица, озвучивающие данные заявления — уходящие фигуры, обладающие весьма сомнительной в общественном сознании репутацией.

Однако Трампу выгодно демонстрировать, что у европейцев есть альтернативные подходы к урегулированию. Во многом для США это действенный инструмент шантажа: если Россия не подпишется под условиями Вашингтона, ей будет предложен вариант переговоров с европейцами. Это сценарий фактического разрушения переговорного процесса.

Попытки о чем-то договориться с европейцами обречены на провал. России категорически не выгодно восстановление аналога бесконечного минского формата. И все же вероятность такого сценария весьма высока: Трамп вовремя абстрагируется, перекинет все на европейцев, а через 5-6 лет нас будет ждать новая война с перевооруженной Украиной.

#форкаст

Гипотетическая победа Бадры Гунбы на выборах в Абхазии не решит фундаментальных проблем российско-абхазских отношений.

Ключевые причины сложившегося кризиса – отсутствие у пророссийских сил необходимых инструментов работы в медийном и политическом пространстве Абхазии. У Бадры Гунба нет популярной и эффективной команды единомышленников (по сути, его команда состоит в буквальном смысле из тех людей, которых выгнали 15 ноября); нет программы (ее отсутствие в период выборов нанесло большой репутационный удар по политику); нет эффективных медийных инструментов, а самое главное – нет лояльных политических сил внутри республики, способных стабилизировать ситуацию.

Главным триггером текущего кризиса является углубление экономической интеграции с Россией. Значительная часть абхазского общества видит в данном процессе угрозу суверенитету и независимости Абхазии. Это объективный факт, который нельзя отрицать. Ни российская сторона, ни предыдущие абхазские власти не смогли убедить абхазскую общественность в целесообразности инвестиционного соглашения и апартаментов. Это тоже объективный факт, который нельзя отрицать.

Специфика абхазской политики в том, что конкурирующие между собой кланы десятилетиями соревнуются в патриотизме и приверженности независимости Абхазии. За российский же счет. Тот клан, который сегодня поддерживает Бадру Гунбу, в 2014 году протестовал против соглашения о всеобъемлющем сотрудничестве с Россией. Именно из-за того, что оно ущемляет права Абхазии. По этой теме даже устраивались пикеты против тогдашнего куратора Абхазии в Кремле Владислава Суркова прямо на российско-абхазской границе. Сегодня этот клан интерпретирует инвестсоглашение с РФ как единственный источник развития республики. Именно потому, что находится у власти и хочет быть «в теме».

Нервозность Кремля последних лет связана с тем, что колода политиков, с которыми играла Москва в Абхазии, уже давно закончилась, а решений по принципиально важным для России вопросам все еще нет. Успело смениться четыре поколения абхазских руководителей, но россияне как не могли покупать недвижимость в Абхазии, так и не могут.

Взявшись за решение возникшей проблемы, Россия как обычно решила особо не заморачиваться и прокатиться катком по республике. Давление на оппозиционных политиков при этом не сопровождается соответствующей работой внутри республики, из-за чего создается впечатление того, что Кремль воюет с «истинными борцами за независимость Абхазии». Итогом такой политики может быть еще большая радикализация абхазской политики: на месте фантомных протурецких политиков возникнут реальные антироссийские деятели. Для того чтобы добиться ратификации инвестсоглашения нужно будет провести колоссальную политическую и информационную работу. И хвалебных од из уст Силуанова для этого достаточно не будет.

Абхазией всегда занимались по остаточному принципу. Никто всерьез не верил в то, что в такой маленькой дотационной республике что-то может происходить поперек интересам Москвы. Как итог – Россия проморгала целые десятилетия, за которые западные НКО создали прочную экосистему из подконтрольных политиков, ветеранов войны, журналистов и гражданских активистов. Противопоставить этой экосистеме России сегодня решительно нечего. Победа Гунбы опять погрузит Кремль в литургический сон на полгода, после чего выяснится, что его победа – не панацея от всех наших проблем.

Румынский кейс с аннулированными выборами и арестом Кэлина Джеорджеску подтверждает тенденцию: западная демократия в ее классическом понимании больше не является инструментом управления в западном мире. Она трансформируется в механизм легитимации заранее принятых решений, а когда этот механизм дает сбой, от него отказываются вовсе. Глобальные элиты, определяющие политическую повестку в странах Восточной Европы, уже не скрывают, что народное волеизъявление рассматривается ими как угроза, если оно не соответствует заданному курсу.

Политическая зачистка в Румынии была проведена в два этапа. Сначала выборы были аннулированы по формальному предлогу, чтобы не допустить второго тура, где шансы Джеорджеску на победу были высоки. Затем был задействован силовой ресурс — кандидат был задержан и отправлен на допрос. В румынском случае этот статус оформляется через обвинения в "связях с Россией" – универсальный инструмент, позволяющий нейтрализовать любого политика в Восточной Европе. Такая технология использовалась неоднократно: в Молдавии, где политиков устраняли под предлогом "российского влияния", в Болгарии, где подобные обвинения приводили к давлению на оппозиционные группы.

Ключевая проблема — отказ элит от самой идеи народного суверенитета. Демократия строилась на концепции выборного представительства, но в последние годы этот принцип превращается в формальность. Вмешательство глобалистских структур в выборные процессы Восточной Европы показывает, что электоральные институты используются только до тех пор, пока они дают «правильные» результаты. Если же выбор народа идет вразрез с курсом внешних управляющих центров, его отменяют.

Румыния показывает, что глобалистская модель управления уже не требует даже имитации демократических процедур. Формируется новая система, где решения принимаются узким кругом лиц, а население превращается в объект управления, а не в политический субъект. Румынский кейс может стать индикатором более широких процессов в регионе. Если такая практика закрепится, можно ожидать ее распространения на другие страны с зависимыми политическими системами. Вопрос лишь в том, как долго эта конструкция сможет сохранять легитимность в глазах собственного населения.

Конституционный суд Румынии отказал Кэлину Джорджеску в регистрации кандидатом в президенты, тем самым исключив из гонки самого популярного евроскептика страны, чья победа была предрешена. Формальный предлог – отсутствие подписи на одном из документов, но очевидно, что реальная причина кроется в другом. Джорджеску выступает за выход Румынии из НАТО, отказ от поддержки Киева и восстановление суверенной внешней политики, что делает его угрозой для глобалистских структур Брюсселя. Его победа могла бы создать эффект домино, запустив более глубокий кризис в ЕС, где национально ориентированные силы и без того набирают вес.

Этот прецедент выходит далеко за рамки румынских выборов. Его ключевой сигнал — демократические процедуры теперь подчинены целесообразности. Политиков, не вписывающихся в антироссийскую конъюнктуру ЕС, просто не допускают до выборов, а их риторика объявляется «угрожающей стабильности». Такой подход очевидно будет расширен и на другие страны — отказ в регистрации или административные препоны превращаются в инструмент блокировки неугодных кандидатов. Более того, можно ожидать, что со временем обвинения в «пророссийских связях» или несоответствии «демократическим ценностям» будут использоваться против всех, кто пытается оспорить власть брюссельской бюрократии.

Но этот процесс неизбежно ведет к еще большему расколу в западном мире. С одной стороны, Евросоюз закрепляет модель жесткого контроля над политическим полем, делая выборы фактически управляемыми. С другой — в Европе усиливается запрос на суверенитет и национальное развитие. Движение за отказ от диктата ЕС охватывает все больше стран, и Джорджеску был лишь одним из его представителей, наряду с Виктором Орбаном, Робертом Фицо, представителями «Альтернативы для Германии» и других правых партий.

Администрация Дональда Трампа жестко отреагировала на решение румынского суда, что вписывается в его стратегию по формированию в Европе пула лояльных политиков, ориентированных на консерватизм. В отличие от Брюсселя, ориентированного на сохранение статус-кво, Трамп делает ставку на силы, готовые разрушить существующую систему и строить альтернативную архитектуру международных отношений. Для Вашингтона важно не просто подорвать единство ЕС, но и создать новый центр влияния внутри Европы, который сможет перехватить управление и навязать созвучную новой вашингтонской администрацию повестку.

В ближайшие годы это противостояние станет определяющим. Исход борьбы трампистов и неоглобалистов будет формировать европейскую политику на десятилетия вперед. Если Трамп и его союзники добьются успеха, Европа перестанет быть инструментом либерал-глобализим. Если победу одержат глобалисты, блокировка несистемных кандидатов и сворачивание иллюзии демократии станет нормой, равно как и продолжится наступление на суверенитет отдельных стран, а также доминирование русофобского дискурса.

#форкаст

По нашей информации, в России рассчитывают, что переговорный процесс вокруг Украины будет длиться в районе 5-6 месяцев. Основные риски связаны с участием европейцев: договориться с ними практически невозможно, а любые достигнутые договоренности могут быть в любой момент расторгнуты.

Российская сторона будет настаивать, чтобы «гарантами» Украины помимо западных стран были государства Глобального Юга. В первую очередь, Китай. С одной стороны, это поможет разрядить атмосферу в отношениях между Россией и Китаем, которая стала накаляться после разворота американцев. С другой, это важный дипломатический реверанс в адрес Пекина: КНР выставляется важным медиатором мировых процессов, в качестве которого китайцы продают себя в последние годы.

Не стоит исключать, что аналогичные предложения могут прозвучать в сторону Индии и даже Турции, как стран, остающихся в большей степени в «западном блоке», но при этом сохранивших относительную самостоятельность в политике и экономике. В особенности это касается Индии. Участие стран «Глобального Юга» в гарантийном пакте должно дать Москве дополнительные инструменты контроля над ситуацией.

Совершенно очевидно, что пункты о денацификации и протекции русскоязычного населения Украины будут нарушены, если надзирательство над процессом будет возложено исключительно на государства НАТО. России выгодно, чтобы постконфликтная Украина пребывала в состоянии перманентных противоречий: внутренних (на почве языковых и межэтнических проблем); международных (на почве конкуренции между странами-гарантами и растущими требованиями протекторов к самой Украине).

Поэтому чем разнообразнее число гарантов украинской безопасности, тем лучше для России. Более того, такая траектория развития ситуации еще больше затрудняет процесс вхождения Украины в НАТО: китайцы, индийцы и другие партнеры РФ по Глобальному Югу смогут в любой момент «бить в колокола» в случае повторной милитаризации Киева.

Если формирующиеся сегодня тенденции сохранятся в ближайшее полгода, то Украина станет не более чем государством-буфером между РФ и НАТО, не имея никаких реальных перспектив членства в западном клубе. Такой статус-кво просуществует до тех пор, пока очередная волна геополитических перемен не сподвигнет одну из сторон на обострение.

#форкаст

Германия в поисках адекватной модели милитаризации. Парламент ФРГ принял поправки в конституцию о снижении "долгового тормоза", чтобы увеличить заимствования и благодаря этому создать фонд в 500 млрд евро для инвестиций в оборону и инфраструктуру.

Еще в прошлом году мы предсказали растущую вероятность вооруженного конфликта между Россией и Европейским Союзом. Курс на будущую войну получил новый импульс после прихода к власти в США Дональда Трампа: евробюрократы надеются, что созданные ими за десятилетия институты окажутся долговечнее импульсивного американского политика.

Фактически ЕС становится «Ноевым ковчегом» идеи американского гегемонизма в его классическом понимании: глобальное военное превосходство, доминирование транснациональных компаний; «мягкая сила» во всех чувствительных регионах мира. Проблема европейских элит в том, что они лишены финансовых и промышленных возможностей своего американского союзника, а также в излишней замысловатости местной бюрократической системы. Напоминаем, что для согласования единого стандарта розеток Евросоюзу понадобилось почти 20 (!) лет. Как думаете, сколько лет займет процесс создания единой армии?

Нормализация отношений между РФ и США приведет к неминуемому дроблению внутри Европейского Союза: все больше стран перестанут опасаться возобновления кооперации с Россией. В первую очередь, в энергетической сфере. Отношения России и Европы становятся все более нестандартными: оба полюса хотят друг друга уничтожить, снабжая друг друга при этом критически важными ресурсами. И учитывая тренды в международной экономике, такая модель может просуществовать еще долгие годы.

И все же, несмотря на всю свою неповоротливость и сложность, ставить крест на будущем ЕС еще преждевременно. Руководители ключевых европейских стран понимают, что их удельный вес в современном мире несопоставим в сравнении с РФ, США, КНР и другими центрами силами. Однако Евросоюз – это наиболее финансово успешное и технологически развитое пространство в мире. То есть, Европа может претендовать на глобальную субъектность только при сохранении своего единства. Однако для сохранения этого пресловутого «единства» членам ЕС придется отказаться от многих аспектов своего суверенитета.

Для России милитаризация Европы будет постоянным приоритетным фактором во внешней политике. Если даже СВО оказалось недостаточно, чтобы «наказать» западных политиков, игнорирующих обеспокоенность РФ свое безопасностью, то Москве стоит готовиться к более жестким прямым формам конфронтации в ближайшие годы.

#форкаст
Ситуация на Ближнем Востоке входит в новый этап неконтролируемого хаоса, превращаясь в территорию политической энтропии: региональные конфликты уже не локализуются внутри отдельных государств, а формируют системный кризис, в котором каждая новая вспышка насилия неизбежно затрагивает соседние страны. Сейчас не возможно просчитать сценарии изменений и к чему они приведут в будущем. На этом фоне западные страны и региональные игроки балансируют между стратегическими интересами и неуправляемыми процессами, где любая ошибка может стать поводом для большой войны. Арабская весна с десятками цветных революций имела меньше накала ситуации и предпосылок к взрыву, чем сложившихся конфигурация конфликтов на весну 2025 года.

Сирия остаётся архипелагом разломов, где власть радикалов-исламистов привела к этническим чисткам и новым волнам сепаратизма. Курды стремятся к автономии, друзы ищут поддержки у внешних игроков, а оставшиеся осколки центральной власти теряют контроль над ситуацией. Структурный хаос открывает путь для новых военных операций, и вопрос уже не в том, кто победит в Сирии, а в том, кто окончательно закрепит её раскол.

Ливан втянут сразу в несколько конфликтов. Хезболла ведёт войну против Израиля, одновременно борясь за выживание внутри самой страны, ослабленной кризисами и политическими интригами. Стабильность Ливана больше иллюзорна, чем реальна, и при любом развитии событий он остаётся фронтиром чужих войн, а не субъектом региональной политики.

Израиль одновременно проводит военную операцию в Газе и готовится к эскалации против Ирана. Ближневосточное уравнение меняется: атаки на проиранские объекты в Сирии и Ираке – это уже не тактические манёвры, а часть новой архитектуры войны. Кроме того, Тель-Авив пытается расширить свои границы, захватив часть ослабленной Сирии. Израиль выстраивает контуры будущего столкновения с региональной осью Тегерана, одновременно противопоставляя себя турецкому влиянию.

Йемен окончательно превратился в боевую территорию мировых держав. Атаки США против хуситов, ответные удары по торговым маршрутам, перспектива наземной операции – всё это признаки того, что конфликт выходит за рамки локального противостояния. Йемен больше не просто плацдарм для борьбы саудитов и Ирана, а возможный пункт входа США в войну против Тегерана.

Египет – тихий очаг кризиса, который может взорваться в любой момент. Социально-экономические проблемы, зависимость от внешней помощи, внутреннее недовольство – всё это формирует предреволюционную ситуацию, которая пока держится на силе административного ресурса. Но стабильность Египта – это фактор всего региона, и если страна погрузится в хаос, разрушение системных балансов неизбежно.

Турция стоит перед внутренним расколом, который может перерасти в открытое гражданское противостояние. Эрдоган, пытаясь зачистить оппозицию, одновременно спровоцировал массовые протесты, и чем дальше он углубляет репрессии, тем выше вероятность перехода кризиса в фазу нестабильности. Турция балансирует между статусом регионального гегемона и угрозой внутренних потрясений, которые могут резко изменить её стратегическое положение.

Вся конструкция ближневосточного баланса становится нестабильной системой, где кризисы больше не существуют поодиночке. Израиль, Сирия, Йемен, Ливан, Египет и Турция – не отдельные конфликты, а элементы единой формулы, в которой любая ошибка может стать точкой невозврата и поджечь весь Ближний Восток.

#Закат_ЕС
Противостояние Трампистов и глоболистов выходит за рамки политической борьбы, а торговые войны часто используются в геополитическом противостоянии как инструмент ослабления соперника, принуждения его к компромиссам. С приходом к власти Трампа он задействовал его против формально союзных европейских стран в рамках борьбы с глобалистами.
Со 2 апреля вступает в силу 25% пошлина на товары ЕС, произведенные вне США. Эта мера затрагивает ключевые экспортные отрасли Европы: немецкие автомобили, фармацевтическую продукцию, сталь, вина и продовольственные товары. Вашингтон демонстрирует, что готов использовать экономические рычаги для изменения состава элит в ЕС, делая ставку на национал-консерваторов и сторонников суверенитета отдельных стран. Команда Трампа усиливает давление на глобалистские элиты ЕС, которые сохраняют жесткую антироссийскую риторику и сопротивляются изменению курса, саботируя мирный трек по Украине и восстановление отношений между РФ и США. С учетом того, что в Европе сохраняются социальные и экономические потрясения, вызванные последствиями энергетического кризиса и санкционной политики, новый тарифный удар из Вашингтона углубляет кризис внутри Евросоюза.

Для крупнейших экономик ЕС это серьезный вызов. Германия, основной локомотив ЕС, в 2024 году поставляла на американский рынок каждый третий Porsche и каждый шестой BMW. Теперь автопроизводители фиксируют обвал прибыли до 37%, а Volkswagen и Porsche уже заявили о возможных многомиллиардных убытках. Италия и Франция, чья экономика во многом держится на экспорте продовольственных товаров и люксового сегмента, также оказываются в уязвимом положении. Французские и испанские вина, итальянские сыры и сельхозпродукция, на которые приходится значительная часть поставок в США, теряют конкурентоспособность.

Брюссель реагирует предсказуемо. Глава Еврокомиссии уже заявила о подготовке ответных мер, включая повышение тарифов на американский алкоголь и мотоциклы Harley-Davidson. Однако эти меры не сопоставимы с масштабом ущерба, который ЕС несет от американских пошлин. В ответ на угрозы Европейской комиссии в Белом доме заявили, что в случае эскалации тарифного конфликта готовы повысить пошлины на европейский алкоголь до 200%, что поставит под угрозу весь сектор.

Очевидно, что усиление экономического кризиса бьет по позициям брюссельской бюрократии и глобалистских политиков, которые теряют поддержку бизнеса и электората, не получая взамен экономических компенсаций. Именно это и становится причиной нарастающего политического раскола внутри европейских стран, пред которым стоит выбор – либо подчиниться линии трампистов, либо сопротивляться, что чревато масштабированием социально-экономических проблем. Внутренние противоречия в ЕС уже настолько сильны, что прорываются в публичное поле. Торговая война с Вашингтоном лишь ускоряет этот процесс, делая его последствия для европейских элит все более необратимыми.

#геополитика #форкаст
Расклады в российско-американских отношениях и геополитическом треугольнике РФ-Китай-США приобретают самые неожиданные формы: пока Москва и Вашингтон ведут переговоры вокруг украинского конфликта, России, очевидно, придется предотвратить новый на Ближнем Востоке.

Вашингтон вновь повышает ставки в отношении Ирана, требуя немедленного сворачивания ядерной программы. Ультиматум, выдвинутый администрацией США, не оставляет Ирану пространства для маневра: либо соглашение на условиях Белого дома, либо угроза авиаударов. Однако в Тегеране не забыли 2018 год, когда США в одностороннем порядке вышли из прежней ядерной сделки. Ситуация обостряется позицией президента Ирана Масуда Пезешкиана, который подчеркнул, что прямые переговоры с США на данном этапе невозможны. Диалог может идти только через посредников. Эти заявления, наряду с готовностью Ирана к военному ответу в случае нападения, а также закрытием воздушного пространства страны создают все предпосылки для нового конфликта.

В таких условиях роль России как посредника приобретает особое значение. Москва сохраняет партнерские отношения с Ираном и одновременно поддерживает дипломатические каналы с Вашингтоном. Подписанное недавно соглашение о стратегическом сотрудничестве между Россией и Ираном не предполагает военного альянса, но фиксирует обязательства не помогать противнику другой стороны. На этом фоне РФ может задействовать принцип «челночной дипломатии», аналогично примененному командой Трампа в украинском кейсе. Формула проста: масштабный конфликт на Востоке затрудняет перезагрузку на Западе, а значит, США придётся выбирать, где договариваться, а где спорить.

Вероятные сценарии развития иранского кейса выглядят следующим образом:

1. Успех. Россия выступает связующим звеном между Вашингтоном и Тегераном. Через многоуровневые переговоры удается найти компромисс, при котором США получают гарантии безопасности Израиля, а Иран – частичное снятие санкций. Москва укрепляет свой статус ведущего геополитического медиатора, стабилизируя ситуацию на Ближнем Востоке.

2. Эскалация. США реализуют силовой сценарий, начиная авиаудары по стратегическим объектам в Иране. В ответ Тегеран наносит удары по американским базам в регионе и по территории Израиля. В конфликт втягиваются союзники обеих сторон, включая Саудовскую Аравию, Израиль и вооруженные группировки, поддерживаемые Ираном. Вооруженное противостояние выходит за пределы региона, создавая угрозу глобальной дестабилизации.

3. "Холодное противостояние". Москва берет на себя роль арбитра, не допуская полномасштабной войны, но и не разрешая конфликт окончательно. США и Иран остаются в состоянии взаимных угроз, периодически демонстрируя военную силу, но избегая открытых столкновений. Этот сценарий позволяет России использовать напряженность как инструмент влияния на обе стороны. Он наиболее вероятен, если Вашингтон не готов к компромиссу, но и не желает идти на рискованную эскалацию.

#global_vision #форкаст
Мир вошел в стадию контролируемого хаоса и противостояния элитных групп за формирование глобальной повестки, триггером этих процессов стала победа Трампа на президентских выборах в США. За публичными ритуалами, дипломатией, выступлениями скрывается системное противостояние двух основных смысловых партий-протекционистов в лице Трампа и глобалистов, последние вынуждены осесть в Европе, чтобы удержать свою ось влияния и вернуться к власти в США.
Глобалисты и Deep State в борьбе с трампистами делают ставку на реализацию отработанного десятилетиями политтехнологического сценария с признаками управляемого протестного давления, которое формируя иллюзию массовой стихийной негативной реакции гражданского общества на политику Трампа.

Структурный анализ организаторов, риторики и целей этой мобилизации указывает на то, что идет атака истеблишмента, призванная не только расшатать поддержку Трампа в народе, но и запустить внутренний кризис в стане республиканцев через контролируемые протесты. Сигналом к началу стал анонс более 1000 протестных акций под эгидой кампании Hands Off. В числе организаторов — MoveOn, Indivisible и другие структуры, традиционно финансируемые глобалистскими институтами. Заявленное участие полумиллиона человек, подключение к акции политиков-демократов и синхронные выступления в Канаде, Европе и Латинской Америке — это не классический американский протест, а операция глобального масштаба, рассчитанная на создание иллюзии всемирного фронта против «режима Трампа». Аналогичная технология использовалась в эпоху Occupy Wall Street, а позже оттачивалась на женских маршах, BLM и климатических движениях. В этой стратегии ключевую роль играют синтетические альянсы — коалиции из НКО, профсоюзов, экологов и активистов, действующих под видом «гражданского общества». Именно они обеспечивают логистику, PR-сопровождение, медийную раскрутку и каналы координации.

Цель — не просто формализованное выражение несогласия. Технология «цветных протестов» предполагает воздействие сразу на несколько уровней: давление на элиты, мобилизация инфоактивистов, формирование образа токсичности лидера и организация управляемого хаоса. Именно по этим лекалам в свое время раскачивались режимы в Восточной Европе, арабских странах и Латинской Америке. Основной вектор удара — не Белый дом, а Республиканская партия: протесты должны продемонстрировать, что дальнейшая поддержка Трампа для политиков и бизнесменов сопряжена с репутационными и правовыми издержками. Это — не улица против власти, а улица как политический инструмент в борьбе элит. Их риторика предсказуема: Трамп — «угроза демократии», «авторитарный узурпатор», «ставленник олигархов», — всё это часть нарратива, рассчитанного на эмоциональное вовлечение и делегитимизации альтернативных точек зрения. По сути, перед нами — реплика глобалистской модели soft power, где ключевым оружием становятся не армии, а мобилизованные массы и инфопотоки.

Идет попытка изменить статус Трампа внутри собственной команды: из харизматического лидера он должен превратиться в проблему, от которой выгоднее дистанцироваться. Раскол в стане республиканцев — стратегическая задача Deep State, ведь прямой электоральный сценарий уже не гарантирует победы. В условиях, когда правовые и институциональные механизмы истощены, единственным рабочим рычагом становится протестная эскалация — масштабные демонстрации, создающие иллюзию народного бунта и транслируемые в мировые СМИ с нужной тональностью.

Форсайт анализ позволяет определить планы глобалистов — деморализация ядра сторонников Трампа и внутренний переворот в Республиканской партии. Это и есть та точка, где управляемый протест превращается в элемент элитного переворота. Таким образом, мы наблюдаем не просто уличные демонстрации, а начало новой фазы гибридной политической войны. Она разворачивается не на поле выборов, а в пространстве эмоций, восприятия и легитимности. Внутри США продолжается борьба между суверенистским реваншем и глобалистским револьтом, и ставка сделана на уличный сценарий как инструмент системного саботажа.

#геополитика #форкаст
«Экономический прагматизм» Трампа превращается в катализатор мировой трансформации, где уже не только силы, но и смыслы меняются местами. Геоэкономический ландшафт 2025-35 гг. — это не просто турбулентность. Это эпоха смены правил, где на наших глазах трансформируются идентичности, союзы и точки роста. Международные процессы меняются в корне, формируя нелинейный консенсус геополитического ландшафта, при этом выделяются следующие ключевые линии:


1. Противостояние с Китаем. Тарифные удары, которые США нанесли по Китаю не про экономику — это геостратегический слом. Америка больше не верит в глобализм, который сама же и породила. Экономический национализм превращается в главную доктрину: рвать цепочки поставок, репатриировать производство, закрывать технологический трансфер. Смысл войны — контроль над будущим: США хотят «откатить» глобализацию до модели 1980-х, Китай — «переписать» её под себя, встраивая Глобальный Юг в свою орбиту. Это не война тарифов. Это столкновение моделей цивилизационного устройства: униполярного контроля против децентрализованной сети. Ключевой элемент — переформатирование архитектуры: США выводят капитал из Востока, субсидируют собственные корпорации, чтобы создать «новую индустриализацию». Это попытка не просто ослабить Пекин, а выстроить заново технологическую вертикаль мира. Китай, в свою очередь, действует как империя на подъёме: он не играет в оборону. Пекин отвечает не только симметрично (пошлины, санкции, инвестиционные барьеры), но и системно

2. Активизировалась старая, но недоразрешённая линия конфликта — между американским национал-капитализмом и евроатлантической моделью транснационального регулирования. ЕС, Канада и часть англо-саксонской элиты давно воспринимают Трампа не просто как политического оппонента, а как экзистенциальную угрозу. Его подход — разрушение «мягкой силы» и трансформаций, связанных с институциональной стабильностью, — противоречит самому коду глобалистов, базирующемуся на наднациональных структурах, климатических пактах, миграционных режимах и экономической интеграции. Макрон, фон дер Ляйен, Карни и даже условно правоконсервативные фигуры, как Мелони, вынужденно выстраиваются в неформальную антитрамповскую коалицию. Их цель — спасти остатки прежней модели. Трамп де-факто запустил процесс «распада коллективного Запада» изнутри. США больше не воспринимаются как лидер, а как источник дестабилизации.

3. БРИКС как альтернатива старому миру. Трамп подрывает ВТО — БРИКС отвечает строительством инфраструктурных союзов. США ограничивают экспорт технологий — Индия и Китай формируют собственные цепочки производства. Американские санкции на долларовые расчёты — стимул к юаневым свопам и диверсификации резервов. Расширение БРИКС, рост объёмов торговли в национальных валютах, институционализация независимых платёжных систем, инициативы по созданию рейтинговых агентств, а также политические диалоги на полях глобального Юга — всё это признаки рождения «контрмодели». БРИКС предлагает то, чего не было в западной модели — равноправие и суверенитет. Фактически, Вашингтон, разрушая прежние правила, невольно помогает Глобальному Югу обрести субъектность. В этом смысле БРИКС — не «антизапад», а «постзапад»: структура, где центр принятия решений размыт, но согласован, где правила меняются в зависимости от интересов участников, а не задаются извне. Именно эта модель становится конкурентной в условиях мирового хаоса.

#геополитика #анализ
В условиях глобальных трансформаций и нелинейного консенсуса на международной арене, мы получаем исторический шанс на золотую акцию. Углубление американо-китайского противостояния и экзистенциальная война команды Трампа с глобалистами открывают для России окно стратегических возможностей, которых не было со времён окончания «Холодной войны». В ситуации, когда США одновременно брошены на несколько направлений — от Тайваня до Ближнего Востока, от внутренней институциональной зачистки до трансформации глобального торгового порядка — у Вашингтона всё меньше ресурсов для ведения борьбы сразу на всех фронтах. А значит, всё больше стимулов искать точечные компромиссы с ключевыми странами, прежде воспринимавшимися как противники.

Россия оказывается в уникальной роли. Её потенциал сейчас не в экспансии, а в способности балансировать систему — не позволяя ни одному из полюсов окончательно доминировать. В логике Трампа Россия не входит в категорию экзистенциальных угроз: её идеологическая модель отдалена от глобалистских шаблонов, но и не интегрирована в китайский техноцентризм. Более того, Москва последовательно демонстрирует суверенизм и стратегическую автономность — качества, которые находят отклик у части трампистской элиты.

Для Трампа открытый конфликт с Москвой — это ловушка. Он объективно не заинтересован в продолжении прокси-войны на украинском треке, которая жжёт ресурсы, усиливает зависимость от НАТО и создаёт точку шантажа со стороны глобалистов. Противостояние с Китаем требует манёвра — а это возможно только в случае, если Россия сохраняет нейтральность, или как минимум, не играет на усиление Пекина. В этом и кроется «золотая акция»: Москва может зафиксировать нейтралитет, но в обмен — на изменение подхода Вашингтона к вопросам стратегической стабильности, санкционного давления и признания зоны интересов РФ.

Кроме того, Москва становится потенциальным партнёром в войне с глобалистами. Россия уже обладает устойчивыми антилиберальными наратиками, поддерживает суверенные цифровые платформы, проводит политику консервативной реконфигурации — всё это резонирует с частью идеологической платформой MAGA. В медиаполе РФ способна формировать альтернативные смыслы, помогая разрушать монополию транснациональных корпораций на информационную повестку. В политическом плане — Россия может стать стратегическим соавтором новой многополярной идеологии, опирающейся на принципы силы, традиции и национального интереса.

В треке Китай–США Россия способна сыграть роль внешнего арбитра, не столько в качестве посредника, сколько в роли «тихого уравнителя»: её ресурсы, её внешнеполитическое поведение, её союзные предпочтения могут менять исход схватки. Для США важно, чтобы РФ не поставила плечо Пекину в момент пиковой конфронтации. Это даёт Москве пространство для переговоров — не на условиях капитуляции, а на условиях взвешенного обмена уступками.

На Ближнем Востоке — аналогичная модель. РФ имеет устойчивые каналы связи с Ираном, с Турцией, с ключевыми арабскими игроками. США нужны инструменты для деэскалации в условиях, когда прямая война с Тегераном нежелательна, а регион выходит из-под контроля. Россия здесь может выступить в роли балансира — не союзника Штатов, но посредника, способного обеспечить компромиссные форматы без потери лица для участников.

Таким образом, для Трампа осознание предела ресурсов и рост давления со стороны Китая и глобалистов создаёт новый ракурс отношения к РФ. В этом сценарии Кремль не должен стремиться к размену по мелочи, а стать инициатором ренессанса отношений с США. Стратегически важно предложить крупную сделку: нейтралитет и точечное посредничество — в обмен на отмену санкционных барьеров, признание легитимных интересов на постсоветском пространстве и допуск к реконструкции новой системы безопасности. Именно в этом контексте Россия становится субъектом формирования правил игры. Трамповская Америка — не партнёр, но и не враг.

#global_vision
Мировая политика входит в фазу тектонического сдвига, когда нелинейный консенсус формирует основу геополитических трансформаций. Прежние оси, державшие международную архитектуру с конца XX века, рассыпаются. НАТО превращается в костыль без мышц, Евросоюз теряет субъектность, а США и Китай всё больше напоминают не глобальных лидеров, а региональные центры тяжести, перетягивающие к себе фрагменты мира. Но за текущим хаосом всё отчётливее проступают контуры новой конфигурации: условный Север — США Трампа, Россия и суверенная часть Европы — начинает формироваться как антиглобалистская ось, противопоставленная прежнему ядру во главе с Китаем и глобалистским Брюсселем.

США при Дональде Трампе меняют логическую базу внешней политики. Его курс — не на восстановление Pax Americana, а на создание выгодных региональных связей без универсалистской идеологии. Для Трампа Китай — стратегический соперник, но не в военном, а в торговом и технологическом смысле. Европа в своём нынешнем виде — балласт, а НАТО — морально устаревший механизм. Отсюда курс на демонтаж трансатлантической дисциплины и замыкание Северной оси: США, Канада, Великобритания, потенциально — Россия. Контур, где вместо «ценностей» действует расчёт и взаимная выгода.

На этом фоне логика Москвы проявляется всё чётче: в условиях долгой войны с Западом и разрушения глобального порядка Россия стремится занять место консолидатора новой конфигурации , в которой не будет односторонней зависимости от Пекина или необходимости лавировать между двумя враждующими полюсами. Россия, несмотря на риторику о стратегическом партнёрстве с Китаем, прекрасно понимает: Пекин не союзник в долгую, а осторожный попутчик, играющий в свои собственные игры. Россия получает шанс встроиться в новую версию мироустройства, где нет места либеральной унификации, но есть место прагматичному суверенитету.

Китай, напротив, оказался в защите. Его экономическая модель, построенная на экспорте и технопереносе, под угрозой: пошлины, ограничения на полупроводники, вытеснение из логистических цепочек. Ответ Пекина — формирование новых альянсов с глобалистским и технократическим ядром. Именно в этом контексте стоит рассматривать последние шаги: призыв Си Цзиньпина к сближению с ЕС , обсуждение взаимного снижения торговых барьеров, попытки сохранить остатки мировой торговли в обход Вашингтона. Брюссель, по сути, оказывается втянут в чужую игру.

Столкнувшись с утратой поддержки со стороны новой администрации США и внутренним кризисом — от миграционного до институционального — Евросоюз делает выбор в пользу краткосрочной экономической стабильности. Союз с Китаем — не стратегический проект, а реакция. ЕС стремится сохранить глобалистскую модель, в которой он встроен в цепочки, но не несёт ответственности. Это союз вынужденный, формируемый под давлением Трампа, а не на основе осознанной цели.

Итоговая картина начинает приобретать отчётливые черты. США и Россия могут сблизиться в рамках антиглобалистской логики: Трамп — как перезапуск империи без морализма, Москва — как самостоятельный узел силы, отторгнутый старым Западом. ЕС и Китай — в противовесе, пытаются сшить осколки глобального мира, балансируя между ценностями и экономикой. Таким образом, новая линия разлома проходит не по Восток-Запад, а по оси суверенитет — глобализм.

Мир меняется не и уже в ближайшие годы мы увидим, как привычные альянсы разрушаются, а на их месте появляются конфигурации, где главной ценностью становится не идеология, а право на самостоятельную игру.

#форкаст
История учит: если армия США встала у границы, это редко заканчивается просто патрулированием. На юге снова пахнет порохом, и это — выбор не только тактики, но и образа будущей Америки.

Масштабная концентрация американских войск вдоль мексиканской границы США всё меньше напоминает обычную операцию по обеспечению безопасности и всё больше — начальную фазу военного сценария, к которому администрация Дональда Трампа, судя по всему, готовится заранее и системно.

Особое внимание привлекает недавний президентский указ, передающий военным расширенные компетенции в пограничной зоне. Юристы уже называют это де-факто введением режима специального контроля на американской территории. В латиноамериканской и испаноязычной прессе звучат прямые параллели с войной 1846 года, когда США под предлогом «защиты территориальных интересов» начали интервенцию в Мексику, завершившуюся захватом почти половины её земель. Совпадение контекстов выглядит всё менее случайным.

Для Дональда Трампа, вступившего в Белый дом во второй раз на фоне острейших внутренних и международных вызовов, образ решительного главнокомандующего — инструмент политического укрепления. В условиях затяжного украинского конфликта, сложных войн с Китаем и трений с глобалистским крылом, маленькая и управляемая «победоносная кампания» на южных рубежах может стать медийным и электоральным активом. Особенно если представить её как восстановление американской силы, порядка и суверенитета.

Но есть и вторая сторона. Подобный курс чреват радикализацией отношений с Мексикой и дестабилизацией региона. Латинская Америка исторически воспринимает любые действия США в зоне своего культурного пространства как проявление неоколониализма. В случае эскалации Трамп рискует получить не только внутриполитические очки, но и новый виток антиамериканских настроений на континенте.

Таким образом, наращивание сил на границе с Мексикой — это не просто часть миграционной политики. Это испытание новой модели внешнеполитического воздействия, в которой безопасность становится сценой для стратегической демонстрации силы. Исторический реваншизм обретает форму тактической кампании, а приграничная зона превращается в политический театр.

#форкаст
Решение Берлина выйти на 5% ВВП в оборонные расходы под предлогом "выполнения требований Трампа" — лишь витрина. За ней скрывается куда более глубокий процесс: структурная трансформация немецкой экономики, в которой высвобожденные мощности реального сектора постепенно отдаются под нужды ВПК.

Всё началось с санкционной политики. После отказа от российского газа, потери дешёвых энергоносителей и дестабилизации логистики, немецкая промышленность оказалась нерентабельной. Волна деиндустриализации 2022–2024 годов вынудила крупные машиностроительные и химические концерны выводить производство в США, Китай, Восточную Европу и даже Северную Африку. BASF, Volkswagen, Siemens, Henkel — список уехавших или свернувших производство заводов всё ещё расширяется.

Внутри страны остались только стены, инфраструктура и квалифицированная рабочая сила. И именно сюда — в образовавшуюся «промышленную пустоту» — теперь заходит оборонка.

Концерн Rheinmetall выкупает площадки бывших автозаводов (например, объект Volkswagen в Оснабрюке), на месте которых запускается выпуск бронетехники и снарядов. Совместные проекты с Lockheed Martin по производству компонентов для HIMARS и Patriot, танки нового поколения от KNDS, ракеты GMARS, фюзеляжи для F-35, обучение пилотов в Lufthansa — это уже не единичные заказы, а формирование оборонного кластера.

То, что подавалось как "временная реакция на угрозу", теперь становится новым ядром промышленной стратегии. Германия, утратив прежнюю экономическую модель — социальное государство, автопром и экспортные цепочки — делает ставку на милитаризацию как форму компенсации и технологической реанимации.

И именно в этом контексте особенно цинично звучит апелляция к "внешнему давлению" или требованиям Трампа. Дональд Трамп, выступающий за деэскалацию и прямой диалог с Россией, фактически используется как прикрытие для политики, которую он не одобряет: перекачки немецкой экономики в военную орбиту в интересах глобалистских структур НАТО.

Немецкие банки, ориентированные на социальную повестку, уже называют происходящее "этически неприемлемым". Но тренд очевиден: Панцерланд возвращается — не по призыву народа, а по указанию тех, кто превращает экономику в компонент геополитической конфронтации. Россия в этом случае — не цель, а предлог. Цель — перезапуск управляемой Европы через милитаризацию, где демократия и суверенитет растворяются в дыму новых военных контрактов.

#форкаст
На фоне тектонического сдвига американской политики на Ближнем Востоке всё отчётливее проявляется трещина в когда-то «непоколебимом» альянсе между Вашингтоном и Тель-Авивом. После визита Дональда Трампа в регион, сопровождавшегося серией знаковых сделок с монархиями Персидского залива, происходит переориентация приоритетов. Вашингтон всё отчётливее сигнализирует: новая ближневосточная стратегия строится не на идеологической лояльности, а на прагматичном расчёте.

Как сообщает The Washington Post со ссылкой на источник в американской администрации, США поставили Израилю прямой ультиматум: либо немедленное прекращение военной операции в секторе Газа, либо пересмотр всей системы военной и экономической помощи. Более того, по данным Axios, вице-президент Ди Вэнс отменил запланированный визит в Тель-Авив в знак несогласия с действиями израильских властей, которые сознательно пошли на новое обострение в «замороженном» при участии Вашингтона конфликте с Палестиной. И хотя официально Белый дом это опровергает, израильско-американские противоречия налицо.

Новый курс, оформленный Трампом во время визита в регион, базируется на усилении связей с монархиями Персидского залива — Саудовской Аравией, ОАЭ, Катаром. Эти страны воспринимаются не как клиенты, а как платёжеспособные и предсказуемые партнёры, готовые инвестировать триллионы долларов в американскую экономику, оборонную промышленность и технологическую кооперацию. В этой архитектуре Израиль, с его агрессивной региональной позицией и постоянной склонностью к эскалации, начинает рассматриваться как фактор нестабильности.

Эскалация в Газе больше не воспринимается как локальный инцидент — она мешает реализации новой политики, основанной на стабилизации и интеграции региона в глобальные экономические цепочки. Более того, Израиль всё чаще оказывается в роли игрока, не согласующего свои действия с США. Для Израиля это начало новой реальности. Период «особых отношений» сменяется режимом «условного партнёрства». При этом все же от полной поддержки страны Вашингтон не откажется.

#форкаст
США продолжают усиливать свою военное присутствие на Ближнем Востоке в связи с в ирано-израильском конфликтом, втягиваясь в него сильнее. Трамп признал, что Вашингтон окажет поддержку Тель-Авиву. Стратегия Штатов направлена на изменение политической ситуации в Иране и, в конечном счете, на смещение власти в стране с целью вырвать Тегеран из стратегического партнерства с Москвой и Пекином. Однако, как показывает исторический опыт, подобное изменения потребует значительных усилий и времени.

США уже начали развертывание крупных военных группировок на Ближнем Востоке. Десятки американских самолетов-заправщиков KC-135 Stratotanker и авианосная ударная группа USS Nimitz, присоединившаяся к уже находящимся в регионе силам, только подчеркивают нарастающее вовлечение Вашингтона в противостояние. Три авианосца (два американских и британский) нацелены на помощь израильским силам в отражении атак.

Сценарий «смены режима» в Иране, как это уже происходило в других странах, вряд ли будет быстрым. Действующая власть обладает значительным внутренним ресурсом, израильское нападение скорее сплотило общество, а не вызвало протесты, хотя инициатива безусловно в большей степени за Тель-Авивом. Правда ослабление «Хамас», «Хезболлы» и прокси-структуры является весомым фактором не в пользу Ирана . В то же время, для России и Китая Иран является ключевым для их стратегии в регионе. Москва видит в нем стратегического партнера для противодействия западному влиянию. Китай в свою очередь активно развивает свои отношения с Ираном в контексте инициативы «Один пояс, один путь», что делает Тегеран важным звеном в обеспечении поставок нефти и газа. Поэтому и Пекин очевидно не будет сидеть сложа руки и окажет поддержку союзнику.

Конфликт имеет все признаки затяжного характера, в том числе из-за противостояния интересов крупных мировых игроков. Таким образом, затяжной характер конфликта с Ираном, усиленный опосредованным вовлечением России и Китая, а также устойчивым внутриполитическим сопротивлением в Тегеране, делает этот конфликт центральной точкой в долгосрочной борьбе за изменение геополитического ландшафта мира. Несмотря на стратегические усилия США, быстрое разрешение ситуации в пользу западной коалиции маловероятно.

#форкаст
В Штатах и Израиле заговорили о перспективах применения B-2, малозаметных стратегических бомбардировщиков, которые могут применять тяжелые бомбы – средство для вскрытия ударом с воздуха находящиеся глубоко ядерные объекты и шахты для ракет в горах. Это является свидетельством подготовки перехода конфликта в новую фазу. В ближайшие сутки станет ясно, решится ли Вашингтон на такой шаг или ограничится демонстрацией силы.

Иран в свою очередь отверг американские ультиматумы и явно удерживает крупные запасы ракет, в том числе способных нанести масштабный ущерб американским силам, именно поэтому интенсивность ответных ударов по Израилю снизилась в последние дни.

Вырисовывается два сценария: первый — США ограничатся локальными авиаударами, не задействуя B-2; второй — применение стелс-бомбардировщиков по глубоким военным объектам. Запад может попытаться спровоцировать военные и политические элиты на управляемый переворот, чтобы поставить у руля сына последнего шаха в качестве удобной для себя фигуры "переходного периода". Впрочем, пока о какой-то внутренней нестабильности и раскачке говорить не приходится.

Москва и Пекин осознают, что падение Тегерана откроет Западу путь к доминированию не только на Ближнем Востоке. Поэтому они активно поддержат Иран, так как заинтересованы в сохранении его суверенитета как элемента множественного миропорядка. Их усилия будут разными: от координации дипломатических усилий до технологической помощи, с целью снизить военное давление.

Активное включение в сценарий — как медиатора, стратегического советника и поставщика сдерживающих рычагов — позволит России не только не допустить реализации западных целей, но и перехватить инициативу в формировании правил игры. Наступает не просто момент кризиса, а окно глобального лидерства, и его закрытие по инерции будет серьезным ослаблением позиций.

#анализ #смыслы
Удар по Ирану — это не реакция, а кодовая операция, направленная на устранение альтернативы внутри самих США. На первом уровне всё выглядит традиционно: Израиль якобы отвечает на угрозу, Иран — источник напряжённости, Запад сохраняет дистанцию, Трамп — либо молчит, либо делает резкие и непонятные заявления. Но в подповерхностных слоях формируется многоступенчатая спецоперация с двойным вектором: трансформация Ближнего Востока и политическая нейтрализация Трампа как носителя несистемной альтернативы в американской внешней политике. Мир входит не просто в эскалацию, а в реконфигурацию механизмов власти, в которой точка управления вновь сдвигается из Вашингтона в Лондон.

В реальности конфликт Израиля и Ирана используется как платформа для демонтажа целой группы нежелательных субъектов. Иран ослабляется через военный шантаж. Трамп — через политическое втягивание в нежелательный сценарий. Россия и Китай как системные оппоненты глобальной архитектуры становятся мишенью в стратегическом охвате. Острота удара направлена не столько на территорию, сколько на принцип субъектности. У Ирана она ослабляется через открытую конфронтацию, у Трампа — через провокационное вовлечение в модель агрессивного поведения, с которой он обещал покончить.

Скрытый смысл конфигурации в том, что Ближний Восток — лишь катализатор. Главная цель — не регион, а сама Америка. В Трампе видят не фигуру, а отклонение от алгоритма, а потому его необходимо либо заставить действовать по старым лекалам, либо уничтожить символически. Провокация через удар по базам США руками прокси-структур с ложным проиранским следом становится почти неизбежной. Такая акция создаст необходимый casus belli, при котором Трамп окажется в ловушке: либо он идёт по пути войны, разрушая образ антисистемного миротворца, либо отказывается от реакции — и теряет поддержку своих традиционных избирателей.

Дополнительную сложность придаёт наличие британского координатора. Лондон больше не играет вторую скрипку — он пишет партитуру. Управление осуществляется не через решения, а через событийные цепочки и прокси-структуры. Фигура Фионы Хилл — это не просто источник утечек, а маркер новой субординации, в которой спецслужбы и нарративные центры Великобритании приобретают функцию внешнего управления союзниками.

Суверенитет становится не правом, а отклонением. Правила игры меняются: обладание ядерным оружием приемлемо только в контролируемых юрисдикциях, самостоятельные альянсы допустимы лишь в рамках западной парадигмы, а независимая политическая воля подлежит нейтрализации. В этой логике Израиль превращается в инструмент ускорения процессов. Он не определяет игру, он разгоняет её. Он не субъект конфликта, а его двигатель.

Прежняя бинарность — добро и зло — замещается новой: управляемость против неподконтрольности. В этом поле исчезают категории международного права, симметрии и обороны. На их месте появляется борьба за контроль над смыслами, где война идёт не за территорию, а за интерпретацию. Побеждает тот, кто формирует образ конфликта, а не тот, кто выигрывает сражение.

Тройной замысел операции очевиден: военная цель — дестабилизировать Иран, политическая — втянуть Трампа и лишить его электоральной устойчивости, геоэкономическая — изменить логистику региона и выдавить Россию и Китай из каспийско-индоевропейского контура. Это не империализм оружия — это империализм смыслов. В нём главная победа — разрушение альтернатив. Поэтому атака на Иран — это атака и на Трампа, и на любое представление о суверенном будущем.

#форкаст
В ближайшее время стоит ожидать формирования нового антироссийского контура сначала на Южном Кавказе, а затем — в Центральной Азии.

Главным фронтменом процесса будет Азербайджан, чьими руками Анкара и Запад будут менять архитектуру системы безопасности в обозначенных регионах.

Армения и Азербайджан готовят подписание мирного договора, после которого Россия потеряет любые рычаги контроля над Зангезуром. А Ереван при Пашиняне сможет аргументированно подвести к выходу из ОДКБ и выводу войск с территории Армении.

Зачем российская военная помощь, если главный враг — Азербайджан, становится партнером Армении?

Но на этом процесс не остановится. Азербайджан уже подписал договор о стратегическом и военном сотрудничестве с Узбекистаном. И пойдет дальше. На территории Азербайджана будет построена крупнейшая военная база Турции, которая будет координировать военное сотрудничество в рамках тюркского мира. Своего рода азиатский Раммштайн.

Для России это вызов, масштабнее чем украинский кризис. И еще аргумент в пользу того, что в ближайшие годы украинская война не закончится. Заземление Ирана, проблемы в Южном Кавказе делают переговорные позиции Кремля менее привлекательными. И это не смотря на продвижение по линии фронта СВО.

Москва, вероятнее всего, не сможет растянуться на два фронта — европейский и азиатский. Сконцентрируется на Украине и будет ждать, когда что-то начнет «идти не по плану» у самого Запада. А такое происходит довольно часто.

Плюс в Москве ждут, когда Пекин с его восточными премудростями перестанет мирно смотреть за западной экспансией и наконец-то начнет внятно отвечать. Если вообще начнет.