#global_vision #форкаст
Мир вошел в стадию контролируемого хаоса и противостояния элитных групп за формирование глобальной повестки, триггером этих процессов стала победа Трампа на президентских выборах в США. За публичными ритуалами, дипломатией, выступлениями скрывается системное противостояние двух основных смысловых партий-протекционистов в лице Трампа и глобалистов, последние вынуждены осесть в Европе, чтобы удержать свою ось влияния и вернуться к власти в США.
Глобалисты и Deep State в борьбе с трампистами делают ставку на реализацию отработанного десятилетиями политтехнологического сценария с признаками управляемого протестного давления, которое формируя иллюзию массовой стихийной негативной реакции гражданского общества на политику Трампа.

Структурный анализ организаторов, риторики и целей этой мобилизации указывает на то, что идет атака истеблишмента, призванная не только расшатать поддержку Трампа в народе, но и запустить внутренний кризис в стане республиканцев через контролируемые протесты. Сигналом к началу стал анонс более 1000 протестных акций под эгидой кампании Hands Off. В числе организаторов — MoveOn, Indivisible и другие структуры, традиционно финансируемые глобалистскими институтами. Заявленное участие полумиллиона человек, подключение к акции политиков-демократов и синхронные выступления в Канаде, Европе и Латинской Америке — это не классический американский протест, а операция глобального масштаба, рассчитанная на создание иллюзии всемирного фронта против «режима Трампа». Аналогичная технология использовалась в эпоху Occupy Wall Street, а позже оттачивалась на женских маршах, BLM и климатических движениях. В этой стратегии ключевую роль играют синтетические альянсы — коалиции из НКО, профсоюзов, экологов и активистов, действующих под видом «гражданского общества». Именно они обеспечивают логистику, PR-сопровождение, медийную раскрутку и каналы координации.

Цель — не просто формализованное выражение несогласия. Технология «цветных протестов» предполагает воздействие сразу на несколько уровней: давление на элиты, мобилизация инфоактивистов, формирование образа токсичности лидера и организация управляемого хаоса. Именно по этим лекалам в свое время раскачивались режимы в Восточной Европе, арабских странах и Латинской Америке. Основной вектор удара — не Белый дом, а Республиканская партия: протесты должны продемонстрировать, что дальнейшая поддержка Трампа для политиков и бизнесменов сопряжена с репутационными и правовыми издержками. Это — не улица против власти, а улица как политический инструмент в борьбе элит. Их риторика предсказуема: Трамп — «угроза демократии», «авторитарный узурпатор», «ставленник олигархов», — всё это часть нарратива, рассчитанного на эмоциональное вовлечение и делегитимизации альтернативных точек зрения. По сути, перед нами — реплика глобалистской модели soft power, где ключевым оружием становятся не армии, а мобилизованные массы и инфопотоки.

Идет попытка изменить статус Трампа внутри собственной команды: из харизматического лидера он должен превратиться в проблему, от которой выгоднее дистанцироваться. Раскол в стане республиканцев — стратегическая задача Deep State, ведь прямой электоральный сценарий уже не гарантирует победы. В условиях, когда правовые и институциональные механизмы истощены, единственным рабочим рычагом становится протестная эскалация — масштабные демонстрации, создающие иллюзию народного бунта и транслируемые в мировые СМИ с нужной тональностью.

Форсайт анализ позволяет определить планы глобалистов — деморализация ядра сторонников Трампа и внутренний переворот в Республиканской партии. Это и есть та точка, где управляемый протест превращается в элемент элитного переворота. Таким образом, мы наблюдаем не просто уличные демонстрации, а начало новой фазы гибридной политической войны. Она разворачивается не на поле выборов, а в пространстве эмоций, восприятия и легитимности. Внутри США продолжается борьба между суверенистским реваншем и глобалистским револьтом, и ставка сделана на уличный сценарий как инструмент системного саботажа.

#global_vision
Мировая политика входит в фазу тектонического сдвига, когда нелинейный консенсус формирует основу геополитических трансформаций. Прежние оси, державшие международную архитектуру с конца XX века, рассыпаются. НАТО превращается в костыль без мышц, Евросоюз теряет субъектность, а США и Китай всё больше напоминают не глобальных лидеров, а региональные центры тяжести, перетягивающие к себе фрагменты мира. Но за текущим хаосом всё отчётливее проступают контуры новой конфигурации: условный Север — США Трампа, Россия и суверенная часть Европы — начинает формироваться как антиглобалистская ось, противопоставленная прежнему ядру во главе с Китаем и глобалистским Брюсселем.

США при Дональде Трампе меняют логическую базу внешней политики. Его курс — не на восстановление Pax Americana, а на создание выгодных региональных связей без универсалистской идеологии. Для Трампа Китай — стратегический соперник, но не в военном, а в торговом и технологическом смысле. Европа в своём нынешнем виде — балласт, а НАТО — морально устаревший механизм. Отсюда курс на демонтаж трансатлантической дисциплины и замыкание Северной оси: США, Канада, Великобритания, потенциально — Россия. Контур, где вместо «ценностей» действует расчёт и взаимная выгода.

На этом фоне логика Москвы проявляется всё чётче: в условиях долгой войны с Западом и разрушения глобального порядка Россия стремится занять место консолидатора новой конфигурации , в которой не будет односторонней зависимости от Пекина или необходимости лавировать между двумя враждующими полюсами. Россия, несмотря на риторику о стратегическом партнёрстве с Китаем, прекрасно понимает: Пекин не союзник в долгую, а осторожный попутчик, играющий в свои собственные игры. Россия получает шанс встроиться в новую версию мироустройства, где нет места либеральной унификации, но есть место прагматичному суверенитету.

Китай, напротив, оказался в защите. Его экономическая модель, построенная на экспорте и технопереносе, под угрозой: пошлины, ограничения на полупроводники, вытеснение из логистических цепочек. Ответ Пекина — формирование новых альянсов с глобалистским и технократическим ядром. Именно в этом контексте стоит рассматривать последние шаги: призыв Си Цзиньпина к сближению с ЕС , обсуждение взаимного снижения торговых барьеров, попытки сохранить остатки мировой торговли в обход Вашингтона. Брюссель, по сути, оказывается втянут в чужую игру.

Столкнувшись с утратой поддержки со стороны новой администрации США и внутренним кризисом — от миграционного до институционального — Евросоюз делает выбор в пользу краткосрочной экономической стабильности. Союз с Китаем — не стратегический проект, а реакция. ЕС стремится сохранить глобалистскую модель, в которой он встроен в цепочки, но не несёт ответственности. Это союз вынужденный, формируемый под давлением Трампа, а не на основе осознанной цели.

Итоговая картина начинает приобретать отчётливые черты. США и Россия могут сблизиться в рамках антиглобалистской логики: Трамп — как перезапуск империи без морализма, Москва — как самостоятельный узел силы, отторгнутый старым Западом. ЕС и Китай — в противовесе, пытаются сшить осколки глобального мира, балансируя между ценностями и экономикой. Таким образом, новая линия разлома проходит не по Восток-Запад, а по оси суверенитет — глобализм.

Мир меняется не и уже в ближайшие годы мы увидим, как привычные альянсы разрушаются, а на их месте появляются конфигурации, где главной ценностью становится не идеология, а право на самостоятельную игру.

#форкаст
История учит: если армия США встала у границы, это редко заканчивается просто патрулированием. На юге снова пахнет порохом, и это — выбор не только тактики, но и образа будущей Америки.

Масштабная концентрация американских войск вдоль мексиканской границы США всё меньше напоминает обычную операцию по обеспечению безопасности и всё больше — начальную фазу военного сценария, к которому администрация Дональда Трампа, судя по всему, готовится заранее и системно.

Особое внимание привлекает недавний президентский указ, передающий военным расширенные компетенции в пограничной зоне. Юристы уже называют это де-факто введением режима специального контроля на американской территории. В латиноамериканской и испаноязычной прессе звучат прямые параллели с войной 1846 года, когда США под предлогом «защиты территориальных интересов» начали интервенцию в Мексику, завершившуюся захватом почти половины её земель. Совпадение контекстов выглядит всё менее случайным.

Для Дональда Трампа, вступившего в Белый дом во второй раз на фоне острейших внутренних и международных вызовов, образ решительного главнокомандующего — инструмент политического укрепления. В условиях затяжного украинского конфликта, сложных войн с Китаем и трений с глобалистским крылом, маленькая и управляемая «победоносная кампания» на южных рубежах может стать медийным и электоральным активом. Особенно если представить её как восстановление американской силы, порядка и суверенитета.

Но есть и вторая сторона. Подобный курс чреват радикализацией отношений с Мексикой и дестабилизацией региона. Латинская Америка исторически воспринимает любые действия США в зоне своего культурного пространства как проявление неоколониализма. В случае эскалации Трамп рискует получить не только внутриполитические очки, но и новый виток антиамериканских настроений на континенте.

Таким образом, наращивание сил на границе с Мексикой — это не просто часть миграционной политики. Это испытание новой модели внешнеполитического воздействия, в которой безопасность становится сценой для стратегической демонстрации силы. Исторический реваншизм обретает форму тактической кампании, а приграничная зона превращается в политический театр.

#анализ
Торговая политика Трампа — не только об Америке. Это симптом кризиса глобального порядка, в котором даже сверхдержава вынуждена маневрировать между лозунгами и реальностью.

Изначально введение пошлин должно было продемонстрировать решимость Белого дома к борьбе за национальные интересы — возврат производств в США, усиление промышленного капитала и снижение зависимости от глобалистских цепочек поставок. Однако спустя всего несколько дней Трамп был вынужден отступить: часть пошлин заморожена, ряд позиций, включая смартфоны и электронику, выведены из-под действия новых тарифов.

Крупные корпорации, включая Apple и Samsung, дали понять: в условиях новых тарифов они либо резко повысят цены для американских потребителей, либо сократят присутствие на американском рынке. Трамп, заявляющий о борьбе за снижение цен, не мог позволить себе удар по электоральной базе.

Одновременно не сработал и тактический расчёт администрации: перевести внимание инвесторов с обвалившихся активов на казначейские облигации США. В прошлые годы они считались "тихой гаванью", но теперь даже они не смогли стать убежищем. Инвесторы, видя нестабильность и одиозность Белого дома в глазах глобального капитала, начали выводить активы не только из фондового рынка, но и из treasuries. Финансовая система, связанная с транснациональным капиталом, не спешила поддерживать стратегию Трампа.

Попытка продавить Федеральную резервную систему (ФРС) на снижение ставки также провалилась. Джером Пауэлл и его команда, ориентированные на интересы глобалистов, проигнорировали публичные призывы Трампа. Ни один рычаг давления на экономическую бюрократию не сработал.

Таким образом, пошлины обнажили главный парадокс американской экономической политики: Белый дом стремится к суверенному курсу, но встроен в систему, где ключевые узлы управления принадлежат транснациональным корпорациям и глобальным регуляторам. Даже консервативная ставка Трампа на производственный капитал наталкивается на невозможность действовать в одностороннем порядке. В этом смысле быстрая коррекция пошлин — не столько проигрыш, сколько признание ограниченности инструментария. Администрация Трампа столкнулась с новой геоэкономической реальностью, в которой жёсткие шаги без альянсов и диверсификации могут нанести ущерб самим США.

#global_vision
Политика США при Трампе складывается в логически связанную систему: структурная реконфигурация американского государства как внутри, так и вовне. Начало его второй каденции подарило множество ярких инфоповодов. За первые 100 дней президентства он начал структурную реконфигурацию американского государства как внутри, так и на внешней арене вокруг идеи консервативного ревизионизма. Можно выделить ключевые аспекты:


🔹 1. Откат от «воукизма» и неолиберальных ценностей. Ярче всего в глаза бросается фронт культурной зачистки. Приказ о признании только двух биологических полов, увольнения трансгендеров из армии, ликвидация программ «инклюзивности» и «разнообразия» в университетах и госучреждениях — всё это выстроено не вокруг морали, а вокруг новой идеологической рамки: государство должно быть нейтральным к экспериментам с идентичностью и не навязывать их обществу. Это не просто консерватизм — это идеологический отказ от «культуры отмены» консервативно настроенных граждан, на которой держалась либеральная модель последних двух десятилетий.

🔹 2. Бюрократия и Deep State: демонтаж традиционных элит и системы их влияния.
Трамп взялся не за лозунги, а за институции. При поддержке Илона Маска начался демонтаж параллельной управленческой машины: тысячи чиновников попали под сокращение, запущен аудит ключевых департаментов. Самый резонансный шаг — ликвидация USAID, одного из главных инструментов глобального вмешательства США. Вместе с ней остановлена деятельность «Голоса Америки» и «Радио Свобода». Это не просто экономия бюджета, а стратегический отказ от рычагов влияния, которыми пользовались предыдущие администрации в том числе в вопросе организации «цветных революций» в мире.

🔹 3. Ужесточение миграционной политики. Масштабная кампания депортации нелегальных мигрантов, ревизия законодательства в сторону уголовной ответственности за пребывание без легального статуса. Он показал, что государство возвращает себе границы и контроль. Министр внутренних дел напрямую подчинён Белому дому, департамент работает как мобильная спецоперационная структура. Это мобилизационная повестка для электората MAGA и одновременно демонстрация нового подхода вместо наводнения страны мигрантами.

🔹 4. Китай: усиление противостояния. Главным направлением внешней политики стало возобновление торговой войны с Китаем. Новые пошлины достигли 145%, а Белый дом начал формировать сеть двусторонних торговых альянсов с более 70 стран в обмен на налоговые преференции. Речь идёт не просто о конкуренции, а о перезапуске глобальной цепочки поставок. Китай рассматривается как стратегический противник, которого надо сдержать, изолировать, вынудить к уступкам. Это является долгосрочной геополитической стратегией трампистов.

🔹 5. Европа: консервативный реванш против глобалистов. Конфликт с евроглобалистами вышел на новый уровень. Трамп напрямую заявил о нежелании платить за НАТО, резко сократил военное финансирование на восточном фланге и начал формировать сетку политических союзников среди правоконсервативных сил Европы в противовес нынешним элитам. Поддержка ряда политиков во Франции, Венгрии, Италии и Германии уже осуществляется через частные фонды и консультативные центры. Цель – создание консервативного лобби в европейских странах, которые опираются на схожие с движением MAGA ценности.

🔹 6. Россия: поиск прагматического баланса. Диалог с Москвой развивается, но пока без ярких прорывов. Обсуждаются механизмы восстановления отношений: стратегическая стабильность, контроль вооружений, экономические и гуманитарные контакты. Продолжается поиск форматов завершения украинского конфликта, но сопротивление евроглобалистов и Киева сорвало обещанный Трампом 100-дневный мирный план. Тем не менее формат взаимодействия с РФ — не конфронтационный. Это редкий случай, когда американская внешняя политика идёт не от давления, а от поиска конфигурации интересов. И это — фундамент для долгосрочной реконструкции.

В мировой политике уступка редко оформляется как капитуляция. Гораздо чаще — как “временная коррекция”. Но дипломатические сигналы видны сквозь любую обёртку. Соглашение между США и КНР о снижении взаимных пошлин под видом 90-дневной «технической паузы» — это не просто сброс тарифного давления, а системный сбой в архитектуре американского экономического давления. На наших глазах заканчивается эпоха, в которой Вашингтон мог диктовать свои условия.

Объявленное 90-дневное соглашение о снижении взаимных пошлин наглядно продемонстрировало пределы американского влияния. Формально речь идёт о корректировке ставок — с 145% до 30% для китайского импорта в США и с 125% до 10% для американского экспорта в КНР. Но за этими цифрами — капитуляция Вашингтона в торговой войне, где давление перестало приносить ожидаемый результат, а рефлекторные меры начали бить по собственной потребительской системе.

Команда Трампа, позиционирующая себя как носитель «жёсткой линии» против Пекина, вынуждена откатываться под давлением макроэкономических ограничений. Ни технологическое сдерживание, ни тарифная эскалация не остановили стратегическое усиление Китая. Более того, Пекин использовал затяжной конфликт как повод для ускоренной внутренней адаптации: локализации цепочек поставок, расширения расчётов в юанях, укрепления технологической базы и институционализации связей с союзниками в Юго-Восточной Азии и глобальным Югом. США не только не добились уступок — они зафиксировали неспособность сохранить инициативу.

Политически это означает, что однополярный мир все больше поддается эрозии. Вашингтон впервые за два десятилетия принимает чужие условия деэскалации, даже не пытаясь навязать политическую повестку. Даже ставка 20% «за фентанил» — скорее жест внутренней риторики, чем реальный контрольный механизм. Сама попытка представить сделку как техническую — уже вынужденная стратегия по сохранению лица.

Для России и всего мира этот сдвиг не просто выгоден, он концептуально важен. Когда США идут на уступки в переговорах с Пекином, это разрушает главный инструмент давления на другие суверенные государства. Это сигнал всем остальным центрам силы: больше не существует универсального регулятора, который диктует правила рынков, логистики и санкций. Москва наблюдает, как Вашингтон переходит от глобального диктата к управляемой частичной уступке, а значит, открываются новые возможности для параллельной дипломатии, региональных альянсов и выстраивания новой архитектуры на паритетных основах, в том числе продвигать расчеты в национальных валютах.

#global_vision
Глубинный конфликт между глобалистским проектом ЕС и суверенистскими государствами, сохраняющими остатки национального контроля над внешней и ценностной политикой становится все более острым. ЕС готов применить статью 7 Договора о Европейском союзе, лишив Будапешт права голоса — якобы за нарушение «основополагающих ценностей», но фактически за отказ от подчинения Брюсселю.

Орбан способен использовать право вето, если на столе окажутся чувствительные для Брюсселя вопросы — от военной помощи Украине —до продления санкционных пакетов в случае выхода Москвы и Вашингтона на договоренности о «разрядку». Венгерская непокорность сегодня является бастионом суверенитета в ЕС, где голос национального интереса звучит не по протоколу. Это именно то, чего боится брюссельская евробюрократия.

Глобалистские элиты, выстроившие конструкцию «единой Европы», понимают: если не заткнуть Орбана сейчас, позже будет поздно. А потому переходит от идеи единства в многообразии — к единству за счёт ликвидации инакомыслия. Но бюрократический контроль, санкционная дисциплина, экспорт повестки — всё это работает до тех пор, пока никто не спрашивает «а зачем?».

Проблема в том, что у Орбана есть потенциальные союзники — в первую очередь, Роберт Фицо в Словакии, который открыто критикует санкции и выступает за нормализацию отношений с Россией. И если ЕС действительно пойдёт на исключение Венгрии из процесса принятия решений, это чревато институциональным расколом, ведь переоценить ситуацию и присоединиться к фронде могут и другие представители сообщества.

#global_vision
#анализ
Европа привыкла воспринимать США как экономического гаранта и стратегического союзника — рынок сбыта, источник инвестиций, архитектурный центр трансатлантического единства. Однако оно трещит по швам. Торговая война Дональда Трампа с Европейским союзом является обострением противостояния трампистов и глобалистов. Стремление ввести 50% тарифов на европейские товары демонтирует трансатлантическую экономическую логистику, которая десятилетиями поддерживала старую элиту: корпорации, наднациональные институты и сетевые группировки интересов.

По прогнозам, только Германия потеряет около 200 миллиардов евро к 2028 году. Европейская фармацевтика — минус 80 миллиардов, автопром — минус 40. Эти цифры — не просто экономический стресс. Подобное приведет к усилению социально-экономических проблем. Особенно в тех странах, где экспорт в США был фундаментом бюджетного наполнения и производственной занятости. В свете антироссийских санкций и их последствий европейская социальная сфера и экономика и так подорвана, сейчас ее проблемы усугубятся.

Трамп перезапускает экономику силы, где не существует «европейских союзников», а есть только участники и проигравшие. Германия теряет роль производственного двигателя. Франция — рычаг дипломатического давления. Восточная Европа — статус зоны транзита и субсидируемой стабильности. Брюссель, лишённый американского плеча, превращается в декоративный центр без реальных рычагов. Политические последствия будут нарастать: усиление евроскетиков и правых сил, которые явно будут идти против глобалистов.

Отказ Трампа субсидировать немецкий экспорт и французскую дипломатию означает не просто «новую главу», а демонтаж всего институционального ландшафта, на котором стоял Евросоюз как глобальный проект. Америка бьёт по тем секторам, на которых стоит вся система социального и политического баланса Евросоюза — фармацевтика, автомобилестроение, экспорт высоких технологий. В результате обрушивается не просто экономика — обрушивается легитимность европейских элит, которые строили свою власть на иллюзии взаимности с Вашингтоном. И в этой ситуации Европа сталкивается с тем, что для неё нет ни альтернативных рынков, ни стратегических союзов, ни готовности к перезапуску.

#тренды
В Европе продолжается стремительная деиндустриализация. Ситуация с сокращениями в Volvo — симптом системного кризиса. Массовое увольнение 3000 сотрудников в Швеции под лозунгом «оптимизации затрат» укладывается в нарастающий тенденцию, где автопром — одна из наиболее чувствительных и капиталоёмких отраслей — демонстрирует признаки структурного сжатия.

Речь уже не о циклическом спаде, а о длительном износе модели: высокие издержки, экологическое и бюрократическое давление, потеря конкурентоспособности на фоне экспансии Китая и Южной Кореи. К тому же, попытка ускоренного "зелёного перехода" фактически ослабила устойчивость европейского автопрома, не предложив рынку адекватных условий масштабируемости для электромобилей.

Ключевые немецкие автоконцерны — Volkswagen, Audi, BMW — также проводят сокращения, сворачивают локальные производственные цепочки и, что особенно важно, рассматривают перенос сборочных мощностей за пределы ЕС. Это уже происходит: частичная релакация в Венгрию, Турцию, Мексику, Марокко, Китай — это не временная мера, а поиск нового центра тяжести промышленной базы.

Разрыв экономических связей с Россией также сыграл свою роль. ЕС потерял не только доступ к дешёвым ресурсам, но и крупный рынок сбыта — особенно в сегментах коммерческого транспорта, дизельной техники и комплектующих. Европейский автопром оказался в ловушке: с одной стороны — конкуренция с китайскими брендами, входящими на рынок, с другой — растущие ограничения внутри самого ЕС.

В итоге — рост затрат, падение рентабельности, бегство капитала и рост безработицы. При отсутствии пересмотра стратегии, Европа рискует потерять статус индустриального центра и уступить место платформам производства в Глобальном Юге. Иного плана, похоже, в Брюсселе пока не существует.

#акценты
Решение федеральных судов США, аннулировавшее тарифы, введённые администрацией Трампа на товары из Китая, Мексики и Канады, а также отмена 10-процентного тарифа, введённого для большинства торговых партнёров, не является случайным юридическим актом. Это решение показывает, как внутренние политические силы, известные как «глубинное государство», продолжают манипулировать ключевыми институтами власти, чтобы затруднить или полностью заблокировать политическую повестку президента.

Судебные решения демонстрируют как судебная система может быть использована для блокирования его решений. Иск против тарифов был подан частной винодельческой компанией и поддержан 12 прокурорами из штатов, управляемых демократами. Проблема заключалась в том, что Трамп использовал закон о международных чрезвычайных экономических полномочиях 1977 года для введения тарифов, что вызвало недовольство тех сил, которые не хотят, чтобы его экономическая политика меняла глобалистскую структуру мировой торговли.

«Глубинное государство» в США сохраняет значительное влияние через механизмы, которые не зависят от прямой воли президента. Судебная власть и другие независимые институты стали ареной для борьбы с инициативами, которые представляют угрозу статусу-кво. Это поднимает важный вопрос: насколько эффективно Трампу удастся воплотить свои замыслы.

Для Трампа это очередной масштабный вызов. Несмотря на поддержку со стороны значительной части населения, его способность проводить свои решения ограничена. Борьба между исполнительной властью, стремящейся провести реформы, и судебной системой, служащей интересам крупных корпораций и финансовых структур, будет продолжаться. Трамп, несмотря на это, может попытаться воспользоваться другими законными инструментами, но пока опрокинуть Deep State ему не удается.

#global_vision
Американская политика вступила в стадию не только юридической и электоральной турбулентности, но и ожесточенного противостояния. Расследование, инициированное главой Комитета по надзору Палаты представителей Джеймсом Комером переводит тему здоровья Джо Байдена из сферы журналистских намёков в плоскость официального институционального допроса. В центре обвинений — системное использование автоподписей, допуск окружения к принятию решений от имени президента, а также возможное сокрытие реального физического и когнитивного состояния Байдена во время его каденции.

Конгресс уже отправлены запросы о вызове Джилл и Хантера Байденов, врачей и советников Белого дома. На карту поставлен не просто статус бывшего президента — а легитимность всей конфигурации власти. Команда Трампа системно демонстрирует, что вся структура принятия решений при Байдене была подменена, а реальный контроль над исполнительной властью удерживался не в Овальном кабинете, а в неформальных бюрократических сетях: разведсообществе, NED, партийных аппаратчиках Демпартии и медийных конгломератах.

Таким образом, мы видим не «старческий эпизод», а системную фазу внутреннего демонтажа прежнего режима. Администрация Трампа использует фактор Байдена как способ разблокировать глубинную структуру принятия решений в США, выдавив из неё старую партийную бюрократию и расчистив поле для новой конфигурации. Вскрывается главный конфликт американской политики: между восстановленной президентской вертикалью и остатками глобалистской управленческой сети.

Трамписты стремятся разрушить саму матрицу власти Deep State, проведя «суд над эпохой». И исход этой попытки определит будущее США. Именно поэтому теневой истеблишмент идёт ва-банк, стараясь всячески перебить тему и дискредитировать нынешнего главу государства.

#анализ
Изменения, происходящие в оборонной политике Европы нужно трактовать как подготовку открытой фазе противостояния с Россией. Последние инициативы Лондона — от строительства 12 ударных подводных лодок и шести боеприпасных заводов до формирования кибервойск и наращивания ракетного запаса — представляют собой не просто перевооружение, а подготовку к военному сценарию как наиболее вероятному варианту развития событий. Курс, озвученный Киром Стармером, четко указывает на переосмысление роли Великобритании как организатора силового давления на Москву в рамках НАТО. Не просто так Лондоном Москва названа главной угрозой .

Параллельно усиливается активность и восточноевропейских членов альянса. Члены «Бухарестской девятки» (Болгария, Венгрия, Эстония, Литва, Латвия, Польша, Румыния, Словакия и Чехия) и североевропейские государства согласовывают шаги по доведению военных расходов до 5% ВВП — уровень, который даже по меркам блока воспринимался ранее как исключительный. Это означает, что военная логика начинает вытеснять экономическую рациональность: затраты на вооружение приоритетнее расходов на здравоохранение, образование и социальную сферу. Тем более, что одним из потенциальных фронтов рассматривается Балтийское море.

Усиление киберсил и цифровой координации также говорит о том, что подготовка идет не только к традиционным боевым действиям, но и к полномасштабной гибридной кампании: с атаками на критическую инфраструктуру, энергетическую безопасность, информационные ресурсы и суверенные элементы управления. Этот тренд приобретает угрожающий характер не только потому, что кто-то громко произносит «Россия — враг», а потому что действия соответствуют логике мобилизационного раскручивания новой холодной войны с элементами «горячей прокси-фазы».

В Москве подобные сигналы трактуются однозначно — как попытка навязать конфронтационный формат и подорвать возможность мирного урегулирования украинского кейса. Ответ очевидно будет включать симметричные и асимметричные меры — от усиления западного военного округа до расширения сотрудничества со странами Азии и глобального Юга. В публичной риторике Россия продолжит демонстрировать приверженность диалогу, но де-факто страна войдёт в фазу стратегической перестройки — подстраиваясь под сценарий, в котором компромисс будет невозможен до тех пор, пока не изменится вся архитектура глобального баланса.

#global_vision
Конфликт между трампистами и глобалистами приобретает институциональную форму, встраиваясь в переговорные конструкции по линии США–ЕС.

Публикация в Financial Times о растущих опасениях в Евросоюзе по поводу вероятного сворачивания поддержки Украины со стороны США вскрывает системную линию раскола альянса. Издание, ссылаясь на анонимные источники в Брюсселе и европейских дипломатических кругах, передаёт, что Вашингтон не только может отказаться от военной, финансовой и разведывательной помощи Киеву, но и рассматривает возможность запрета третьим странам (включая членов НАТО) на передачу американских вооружений украинской стороне.

На этом фоне в европейских столицах нарастает понимание, что позиция администрации Дональда Трампа — это не тактическая «игра на нервах», а продуманная стратегия переформатирования американских обязательств. FT подчеркивает: в случае переизбрания Трамп может увязать украинский вопрос с проблемой европейского финансирования НАТО и условиями двусторонней торговли с ЕС. Такой подход превращает Украину в элемент торга, где судьба киевского режима зависит не от «ценностных ориентиров», а от цифр в бюджете и тарифов на американские товары. Таким образом Вашингтон может попытаться заставить глобалистские элиты Европы перестать торпедировать мирный кейс через угрозу социально-экономического коллапса.

Глобалисты, делегировавшие безопасность на откуп США, теперь теряют гаранта. Они понимают: трампизм не просто разрушает архитектуру поддержки Украины — он атакует саму идею доминирования коллективного Запада. А значит, Европу ждёт не «план Б», а необходимость заново искать субъектность. Противостояние трампистов и глобалистов — это не только битва за Америку, это пролог к перезапуску всей мировой системы. В этом сдвиге у России появляется окно возможностей — не только на украинском направлении, но и в глобальном позиционировании.

#анализ
Во Франции нарастает эрозия политической легитимности президента Эммануэля Макрона. Новый антирекорд его рейтинга — лишь 19% граждан поддерживают его действия на посту главы государства. Даже во времена протестов «Жёлтых жилетов», сопровождавшихся массовыми беспорядками, уровень доверия к нему был выше. Сегодня же общественное настроение характеризуется не вспышкой, а устойчивым охлаждением. Это сигнал не только о недоверии, но и о более глубоком, институциональном кризисе Пятой республики.

Падение рейтинга происходит на фоне обострения политической турбулентности. Макрон лишён парламентского большинства, а кабинет Франсуа Байру балансирует на грани отставки. Повод — проект секвестра бюджета, на который остро отреагировала не только левая оппозиция, но и правые силы. Лидер «Национального объединения» Марин Ле Пен уже открыто предупредила: в случае отказа от корректировок правые поддержат голосование о недоверии правительству. Таким образом, страна стоит перед перспективой кризиса в тот момент, когда экономика требует чётких решений, а общество — устойчивости.

Французская политическая модель испытывает давление с двух направлений. Снизу — от электоральной усталости и нарастающего недовольства проглобалисткой элитой, которую олицетворяет Макрон. Сверху — от геополитической нестабильности в Европе и усиливающегося давления Евросоюза по вопросам миграции, поддержки Киева, милитаризации страны против РФ и сокращения социальных расходов. На этом фоне центристская конструкция оказывается не способной консолидировать политическое пространство. И Макрон, прежде рассматривавшийся как символ европейской модернизации, всё больше воспринимается как представитель истеблишмента, потерявший связь с социальной реальностью.

Европейские общества переходят в состояние длительного недоверия к старой архитектуре власти. Рост уличной мобилизации и слабость парламентаризма — всё это делает текущую политическую систему Франции структурно уязвимой. Финансово-социальный компонент лишь усугубляет ситуацию. Макроновские реформы, особенно в пенсионной и налоговой сферах, воспринимаются как давление на средний класс, который раньше составлял электоральную опору центристов. Нарративы «рационального государства» наталкиваются на чувство несправедливости и отчуждения. В условиях, когда в 2027 году завершается президентский срок Макрона, его неспособность вернуть доверие общества рискует ускорить приход к власти правых сил. И это означает не просто смену персоналий, а пересборку модели во Франции и, возможно, усиление фундаментальных изменений политического курса ЕС в целом.