«“Я из правительства и я здесь, чтобы помочь вам” — это девять самых страшных слов в английском языке», — сказал как-то президент Рональд Рейган. Дело было в 1986 году, а всего за 10 лет до этого Нью-Йорк стоял на пороге банкротства. Многие американские города, да и не только американские тоже были в трудном положении.

После войны государства потратили немало сил и средств, и построили сотни тысяч квадратных метров жилья, проложили километры дорог. К 1970-м у всех закончились деньги, в 1980-х к власти пришли правительства, которые стремились максимально освободиться от взятых обязательств.

Спустя еще 10 лет вышла книга антрополога Джеймса Скотта, который умер буквально на днях — «Благими намерениями государства». В антропологических и социологических телеграм-каналах вышло несколько хороших постов о Скотте: 1, 2, 3.

Всю свою научную карьеру он посвятил исследованию способности сообществ к самоорганизации без участия государства (много лет он занимался, например, крестьянскими общинами в Юго-Восточной Азии). В «Благих намерениях государства» он посмотрел на ту же проблему с другой стороны — как часто государство ставит перед собой амбициозные задачи по обустройству жизни людей, и как часто это заканчивается плохо?

Целую главу он отводит модернистскому городу. Начиная с Ле Корбюзье он переходит к идее центрального городского планирования в принципе, иллюстрируя провал этой идеи примером Бразилиа, а завершает — пересказом идей Джейн Джекобс. В целом, в этой главе для современного архитектора мало нового. Но Джеймс Скотт не виноват, эту главу он написал как раз для тех, кто не очень хорошо знаком с материалом.

А вот в архитектурном сообществе дискуссия о модернистском архитектурном проекте — это одна из центральных дискуссий, вокруг которых строится профессиональная этика, а если точнее — вопрос о праве архитектора определять устройство жизни.

С 1960-х на эту тему написано много книг, сломано много копий. Существует широкий диапазон мнений и позиций в этой дискуссии, аргументов, даже типов аргументации: кто-то аппелирует к науке, кто-то — к истории, кто-то — к эстетике, кто-то — к политике. Студенты уже ко второму курсу хорошо знакомы с правилами игры: что можно, а чего нельзя делать в проектах или говорить на защитах.

Тут возникает интересный вопрос: является ли само по себе мнение по поводу прошлого — этической позицией? Никто не может вернуться в прошлое и «отменить» Ле Корбюзье, никто сегодня не предлагает сносить Париж или Москву ради новых кварталов. Шаблонные мнения о том, что такое «хорошо» и «плохо», к тому же часто привязанные к мифологизированным историческим событиям — это еще не этическое суждение.

Джеймс Скотт фокусируется на проблеме, которая лежит глубже: вера «интеллектуалов-мечтателей» — ученых, инженеров и планировщиков — в то, что они знают, как всё устроить. Если от форм зданий или геометрий генпланов архитекторы отказались, то саму эту позицию они занимают гораздо чаще, чем хотели бы это признавать.

Эту дискуссию трудно считать законченной: пока существуют модерное общество и государство, архитектура будет инструментом в руках власти, вопрос в конкретных формах и целях. Благодаря таким исследователям как Джемс Скотт мы можем регулярно соединять в этой дискуссии исторический материал, теорию и актуальные события, чтобы делать этически взвешенный выбор.

#этика #курс