Путин повторяет позицию военных: на Северном флоте были все необходимые средства спасения. Люди не верят, перебивают, требуют четких ответов на прямые вопросы.

Путин: Действительно, военные считали, что у них в руках есть все средства спасения, потому что эти лодки, повторяю… (шум в зале) …подождите, я сейчас закончу ответ на этот вопрос… Потому что они полагали, что у них в руках есть эти все средства спасения. Так как лодка, повторяю, конструировалась с ними сразу. И эти оба аппарата на Северном флоте есть. Вот из этого они исходили.

Женщина: Значит, что, мы вообще… Что, не видело командование, что восемь дней не получается ничего? Что, не видело оно этого? Или видело и нам, вот тут восемь дней сидящим, врало?

Путин: Значит, восемь дней не получалось не только потому, что не видели или видели. Восемь дней не получалось, потому что им не давал работать шторм.

Президент делает резкое заявление в адрес пока еще частично независимого телевидения и спикеров, которые на нем выступают.

— Там есть на телевидении люди, которые сегодня орут больше всех и которые в течение 10 лет разрушали ту самую армию и флот, на которых сегодня гибнут люди. Вот сегодня они в первых рядах защитников этой армии. Тоже с целью дискредитации и окончательного развала армии и флота!

В конце концов президенту все-таки приходится согласиться, что достаточных средств спасения у Северного флота не было:

— Развалили все средства, нету ни шиша. В стране нет ни шиша! Вот и все!

Вопросы сыплются один за другим, и каждый — это упрек. Разговор идет на грани — между болью, которую невозможно унять, и реальностью, которую невозможно изменить. Между тем, что по-человечески должно быть сделано, и тем, что технически сделать невозможно.

Женщина: Деньги последние остались…

Путин: Что касается денег…

Шум в зале: Не в деньгах дело, а в родственниках! Когда отдадут наших детей?! Не надо про деньги! Кто принимал решение о прекращении работ?!

Путин: Я вам говорю. В восьмой отсек проникнуть сегодня невозможно. Ни нашим специалистам, ни иностранным. Вот и всё. К сожалению.

В ответ на один из вопросов президент зачитывает зарплаты офицеров с атомной подлодки. Звучат цифры — 6, 7, 8 тысяч рублей. Суммы, откровенно ничтожные для экипажа ракетного подводного крейсера, вызывают в зале противоположную реакцию — они оказываются завышенными.

Женщина: А вы знаете, сколько получает офицер?

Путин: Да, мне сказали, что в среднем денежное содержание офицера… секундочку… около 3 тысяч рублей.

Зал: Сколько?!

Путин: Нет? Ой, 6 тысяч рублей.

Крики: Сколько?! Да вы что?!

Путин: Я вам читаю справку, которая у меня…

(Шум в зале.)

Путин: Пожалуйста, чуть-чуть потише, а то я не слышу.

Женщина: …Он получал две с половиной тысячи. Это разве деньги? Для офицера это позор!

Путин: Да, это позор.

Путин: Может, и неправда, но я читаю что у меня есть. Дайте дочитать… Капитан-лейтенант, командир боевой части — 4800. Капитан третьего ранга, командир боевой части…

Выкрики: Это с довольствием! А довольствие не дают три года!

Путин: Я про другое сейчас. Капитан второго ранга — 5600, капитан первого ранга — 6500, капитан первого ранга, командир — 7730, капитан второго ранга, главный специалист — 6400, капитан первого ранга, начальник штаба — 8100. В среднем — 6 тысяч. Я про что говорю…

Шум, крики: Эта информация завышена!

«Такая энергетика… Такой сгусток ненависти, отчаяния, боли, какого я до этого никогда в своей жизни не чувствовал. Так осязаемо, так материально», — вспоминает специальный корреспондент «Коммерсанта» Андрей Колесников.

Разговор доходит до самых житейских деталей. Родственники моряков из Украины спрашивают, снимут ли налоги с компенсаций: «У нас берут два процента». Президент пытается разрядить атмосферу шуткой.

Женщина: В Питере квартиру можно получить?

Путин: У вас кто?

Женщина: Муж.

Путин: Конечно, можно.

Женщина: А я с родителями живу. Не всю же жизнь мне с родителями жить… Им можно квартиру дать?

Путин: Ну поймите… Мы же не можем расселить на основании этой трагедии весь Североморск…

Другая женщина: Мы с Украины. У меня был сын. Он холост. Значит, мы уехали отсюда к себе — и все? Вы сказали — членам семьи…

Путин: Поможем.

Женщина: А если он холост?

Путин: Я же сказал: среднюю зарплату офицера за десять лет вперед!

Женщина: А если деньги на Украину придут, с нас снимут налоги?

Путин: Да зачем на Украину. Мы вам прямо здесь дадим, на месте, в качестве гуманитарной помощи. Через один из фондов, негосударственных фондов…

Женщина: У нас налоги берут два процента… Сейчас дадите?

Путин: Ну не сейчас… Я с собой не привез.

(Шум в зале, смех.)

Жители Видяево просят придать поселку особый статус: закрытого административно-территориального образования — ЗАТО. Извинившись перед дамами, президент объясняет, что на особый налоговый режим к ним слетятся фирмы, которые положат себе в карман миллиарды, а местным жителям в лучшем случае «подмандят» внешний вид зданий:

— Как только мы ЗАТО создадим, как мухи на мед или на что-нибудь другое здесь соберутся массы людей, которых вы никогда не увидите. И денег не увидите. Ну, может быть, чуть-чуть подмандят, женщины меня извинят, внешний вид зданий. А государство на этом потеряет, флот потеряет.

Женщина из зала выкрикивает призывы посадить тех, кто все эти дни обманывал президента, докладывал ему откровенно ложную информацию. Ее пытаются силой усадить на место, и вступиться за нее приходится самому Путину.

Мужчина: Почему вы только сейчас прилетели?

Путин: Я самого начала должен был для себя решить: лететь или не лететь? И я спросил военных: я могу там чем-нибудь помочь? Они твердо сказали: «Нет!» Да один слух, что я сюда приеду, что тут произвел бы? Никакой работы бы не было несколько дней! А представляете, сколько людей со мной понаедет? Сколько людей с сопровождающими лицами?.. А ведь это было бы очень простое решение. Я бы прикрыл себе одно место. Команды раздал, они не выполнили — получите!

Женщина: А вы им доверяете? Да надо их посадить! Они же вас, президента, обманули!

Путин: Не надо усаживать! Пусть скажет! Поднимите ее, пусть скажет! Пусть высказывается. Знаете, нам всем здесь больно…

В зале нарастает волнение. Родственники переживают: им объявили, что тела поднимут не раньше, чем через год. Президент твердо называет сроки: «Нет. Через несколько недель. Через десять дней. Через неделю».

Мужчина: Я так понимаю, что вы ее там оставите…

Путин: Это займет времени столько, сколько нужно специалистам. Поймите, если даже вместе собрать девять беременных женщин, ребенок все равно не родится через месяц.

Женщина: Нам сказали страшную правду, что их поднимут через год.

Путин: Нет! Нет! Нет! Нет! Через несколько недель.

Одна из женщин в зале кивает на руководителей флота Владимира Куроедова и Вячеслава Попова.

Женщина: Нам вот сказали, что их достанут через год!

Путин: Нет, нет! В течение десяти дней норвеги приедут. Через неделю. Ни одна страна в мире такой техникой не располагает, чтобы вот сейчас, завтра все это поднять, вскрыть. Я могу вам точно и определенно сказать: мы ее не бросим и мы будем работать.

Выкрик: Через год?

Путин: Нет, не через год, нет.

Первые тела начнут доставать через два месяца, а саму подлодку вместе с большинством тел поднимут через год. Трое моряков так и не будут найдены.

Путина будут часто упрекать, что он не прервал свой отпуск и не поехал в Видяево сразу, а вместо этого давал в Сочи комментарии журналисткам, у которых из-под платьев торчали лямки от купальников.

— Поведение нашего президента аморально в этой ситуации, — скажет депутат Госдумы Борис Немцов. — Он — верховный главнокомандующий, и в то время, когда его подчиненные находятся в столь драматической ситуации, ужасной ситуации, он не имеет права отдыхать в Сочи.

В разговоре с президентом США Биллом Клинтоном Путин поделится, что личное руководство спасательной операцией помогло бы сохранить его рейтинг. Впрочем, обошлось: опросы показали, что рейтинг не пострадал.

Клинтон: Сожалею обо всем, через что вам пришлось пройти из-за гибели «Курска». Когда происходит что-то такое, люди по всему миру представляют себя на месте жертв и их близких, но я представлял себя и на вашем месте. Вам, наверное, пришлось столкнуться со множеством критики.

Путин: Хорошего выбора у меня не было. Я оказался в ловушке между плохими и худшими вариантами. Мне говорили, что если бы я сразу спустил туда маленькую подводную лодку и хотя бы попытался спасти парней, мои рейтинги выросли бы. Нельзя позволять делать что-то подобное ради пиара. Нужно отдавать приоритет реальному спасению людей. Как ни странно, последующие опросы показали, что этот инцидент не повлиял на мое положение. Но я очень боюсь, что нечто подобное может повториться.

Клинтон: Сейчас мы работаем в другой обстановке. Если в Москве взрывается здание, это словно происходит у наших родственников. Или если люди в Мозамбике вынуждены залезать на деревья, чтобы спастись от наводнения… Во многих отношениях это хорошо. Это напоминает нам, что другие — тоже люди. После этого сложнее ненавидеть. Но иногда и лидеру бывает трудно поступать правильно из-за всех этих сильных ощущений.

Путин: Мы чувствовали себя бессильными во время этой катастрофы. Сейчас все выглядит так, что весь экипаж погиб в течение 60 или 90 секунд. Мы не могли рассказать родственникам, но в корпусе была дыра размером около двух метров, через которую затопило первые три отсека подлодки. Я даже не знаю, как мы можем вытащить тела. В этих водах много трески — плоти на костях может не остаться. Мы пытались спустить на тормозах всю эту шумиху, но некоторые люди странные, и они просто продолжали ее подпитывать. Это просто факт жизни.