Очередной очерк о межвоенной балканской стратегии Коминтерна по использованию национализма угнетенных народов в деле борьбы за мировую революцию. На этот раз про некоторые эфемерные и, откровенно говоря, достаточно слабые связи югославских коммунистов с хорватскими усташами; крайне маргинальным (в 30-е годы) движением радикальных националистов, которые сумели приобрести свою одиозную “популярность” и встать во главе марионеточного Независимого Государства Хорватия исключительно благодаря немецким оккупантам. 

Учитывая события Второй Мировой, когда усташи и коммунисты будут резать друг друга по всем правилам ужасающего “балканского стиля”, даже удивительно, что первоначально два этих движения не испытывали ненависти друг к другу, хотя и стояли на идеологически далёких друг от друга позициях. В годы Холодной войны ни те, ни другие особенно не упоминали о своих ранних связях и только в годы “Хорватской весны” начала 70-х, благодаря националистически настроенным интеллектуалам типа Туджмана, инфа о “критической поддержке” коммунистами усташей и хорватского национализма в целом была доведена до сведения масс. Естественно, с целью поддержки требований о расширении прав хорватов в Федерации.

Читать далее: https://sorok40sorok.blogspot.com/2025/04/blog-post_12.html?m=1

Последний, наверное, очерк из стихийного цикла, посвященного проблеме взаимоотношений промеж коммунизмом и национализмом на Балканах. На этот раз, речь о македонской проблеме в Греции, которая и в эпоху Второй Мировой, и в ходе начавшейся почти сразу же после неё Гражданской войны вызывала у греческих коммунистов страшную головную боль. 

Так как угнетенные “левые славяне” со своим стремлением к обособлению от совершенно чуждого им (культурно и исторически) греческого общества, со своей вполне объяснимой и закономерной тягой к единению с другими братскими славянскими народами Южной Европы, подрывали деятельность возглавляемого коммунистами массового революционно-демократического фронта, связующей основой которого был конечно же не коммунизм как таковой, а скорее “революционный патриотизм” (он же - “революционный национализм”) с его стремлением к социальному и экономическому обновлению Греции как национального государства, с постулатом об освобождении от империализма (какого угодно - итальянского, немецкого, болгарского, британского или американского), с тейком о “священности границ” и категорическим неприятием территориальных уступок кому бы то ни было, и тем более, - в силу мощной славянофобии греческого общества тех лет, - македонским славянам.

Компартия Греции закономерно всю дорогу как могла пыталась обуздать и подчинить своих левых славянских союзников, прекрасно понимая, что признание права угнетенных и терроризируемых властями македонцев на самоопределение приведет к моментальной потере партией влияния в обществе, которое, повторюсь, и слышать ничего не хотело про “расчленение” матери-Греции. 

Свою роль играл конечно и национализм, которому греческие коммунисты были подвержены в не меньшей степени, чем коммунисты болгарские, югославские, албанские, румынские или какие-либо другие.

И что характерно: как только КПГ, в силу некоторых причин (об которых в статье) в конце Гражданской войны вынуждена была публично признать право македонцев на собственное национальное развитие, произошло то, что и должно было произойти - партия моментально потеряла поддержку греческого общества, легко принявшего постулаты правительственной пропаганды о том, что “славяно-коммунисты” и их местные марионетки желают погубить великую древнюю Элладу, раздав земли, на которых жили древние предки и за которые сражались отцы, в руки каким-то македонцам, прославившимся еще во время болгарско-фашистской оккупации массовым коллаборационизмом.

Читать далее: https://sorok40sorok.blogspot.com/2025/04/blog-post_13.html?m=1

Это я получается пошутил про последний пост про Балканы и национализм. Последний будет вот этот, так как случайно подвернулась памятная дата, связанная с бурной деятельностью коммунистов а Венгрии (хотя Венгрия и принадлежит к Балканскому полуострову лишь частично). Тут коммунистам в 1919 году удалось за счет игры на стихийном “оборонительном национализме” масс ворваться во власть, но затем, - предав “национальные интересы” во имя сохранения “диктатуры пролетариата”, - не менее быстро эту власть потерять

Значит, 16 апреля 1919 года началась “отечественная война” (в прямом переводе с венгерского языка - “патриотическая война”) Венгерской Советской Республики против румынско-чехословацко-сербских империалистов, рассчитывающих, за счет несчастной Венгрии, оказавшейся волею судеб в лагере проигравших Первой Мировой, реализовать свои великодержавные проекты: отторгнуть Трансильванию, аннексировать Верхнюю Венгрию (часть современной Словакии) и Подкарпатскую Русь, пробить коридор от Чехословакии до Югославии. Когда пишут и говорят о ВСР, обычно акцент ставится на каких-то социальных преобразованиях, на белом и красном терроре, на внутренних мятежах и экономическом распаде, хотя именно “оборонительная революционная война” являлась своего рода осью, вокруг которой крутилась короткая история советской Венгрии. ВСР и возникла благодаря начальной фазе этой войны и самоликвидировалась, потерпев в ней катастрофическое поражение.

Ежели кто не в курсах, то никакой революции в книжно-синематографическом стиле в Венгрии не было. В Венгрии был свой стихийный “Февраль”, - т.н. “Революция астр” 28 октября 1918, - по результатам которого к власти пришел кабинет умеренных социал-демократов во главе с графом Михаем Каройи, провозгласившим Народную республику. Пацифистская и миролюбивая политика Каройи привела к тому, что проигравшую и полузадушенную блокадой Антанты Венгрию начали унижать и пытаться оторвать от неё куски буквально все окружающие новообразованные страны. Причем происходило это зачастую под лозунгами “борьбы с большевизмом”, хотя Кароий не имел с большевизмом ничего общего и коммунистов откровенно не любил.

В конце-концов, не желая подписывать надиктованные представителями победившей Антанты архикабальные договора о территориальных уступках и пересмотре границ родины, социал-демократы просто отдали власть коммунистам; единственной силе, которая не побоялась взять власть в момент национальной катастрофы.

Провозгласив 21 марта 1919 Советскую республику и диктатуру пролетариата, воинственные венгры отказались принимать какие-либо условия англо-французских империалистов, что вызвало горячее одобрение народа. В отличие от мудрого Ленина, который ради сохранения власти диалектически пересмотрел свой ранний негативный взгляд на сепаратный мир с немцами, находившиеся в еще худшем положении венгерские большевики во главе с радикальным Бела Куном (который и сам в рамках дискуссии по Брест-Литовскому миру занимал позицию “левых коммунистов”) никакого “похабного мира” ни с кем подписывать не желали. Да и в тот момент это было бы равносильно политической смерти, т.к. венгерское общество под воздействием страшных унижений испытывало то, что теперь называют ресентимент.

Современные венгерские правые и ультраправые часто именуют коммунистов “национальными предателями”, но фактически коммунисты в 1919 были единственными, кто попытался оказать вооруженное сопротивление иностранным врагам, стремящимся растащить ослабевшую Венгрию на куски.

Итак, 16 апреля 1919, спустя меньше трех недель после установления в Будапеште диктатуры пролетариата, началось общее наступление чешских, сербских и румынских войск. Однако сформированная венграми Красная Армия уже к 9 мая сумела стабилизировать ситуацию, остановив противника. 

В отличие от русской Красной Армии венгерская Красная Армия сразу же начала играть роль не классовой, а национальной армии (о чем гораздо позже упоминал даже Дьёрдь Лукач, участвовавший в молодости во всем этом), которая должна была обеспечить территориальную целостность страны в условиях чрезвычайного военного давления внешних

сил. Поэтому распоряжением Народного комиссариата по военным вопросам ВСР практически все командиры старой армии остались на своих местах и даже лучше: в условиях нехватки офицерских кадров военный наркомат принудительно назначал на командные посты даже тех, кто не горел желанием служить коммунистам. Однако эти люди готовы были воевать за священные границы матушки-Венгрии, твердо веря в то, что вступив в войну под красным флагом, они завершат её в Карпатах под красно-бело-зеленым знаменем. Т.е. они надеялись, что патриотический дух все равно одержит верх на временным коммунистическим помешательством.

Кстати, ровно таким же декретно-бюрократическим способом старые Национальная гвардия и Финансовая полиция превратились в Красную гвардию.

Иными словами, венгерские Красная Армия и Красная Гвардия де-факто представляли собой “старорежимные” армию и полицию, подвергшуюся некоторому реформированию (типа смены полковых знамен на красные флаги, отмены воинских званий или введения должности политкомиссара).  Проявлением курьёзности всей этой картины может стать то, что в момент тяжелых боёв 20-21 апреля начальник штаба Красной Армии на румынском направлении Енё Томбор приказал в качестве меры подъёма боевого духа солдат провести дополнительные пасхальные богослужения.

Тем временем, развивая оперативный успех, Красная Армия провела свой знаменитый победоносный Северный поход против чехословацких войск (более слабых, нежели румыны), в результате которого 16 июня была провозглашена фактически марионеточная Словацкая Советская Республика.

На фоне достижений Северной кампании Антанта изменила свой агрессивный тон, начав переговоры с венгерским Советом о выводе Красной Армии из Словакии в обмен на отвод куда более опасных для Будапешта румынских войск. Доверчивый Бела Кун согласился на эту сделку, что стало началом конца Венгерской Советской Республики.

Ибо основной костяк Красной Армии воспринимал завоевание Словакии не так, как это виделось Бела Куну и его товарищам. В то время как коммунисты мыслили категориями мировой революции, большинство красноармейцев вход в Словакию расценили как возвращение незаконно отторгнутой чехами Верхней Венгрии, на территории которой исторически проживало много мадьяр. 

Само по себе провозглашение непонятной Словацкой Советской Республики вызвало недоумение в рядах командования, но решение сдать без боя отвоеванные “исторические земли” ради сохранения власти Совета вообще привело к стремительной деморализации войска, которое было “красным” лишь по названию. 

Руководитель победоносного Северного похода Аурель Штромфельд в знак протеста подал в отставку, вслед за ним ушел главнокомандующий Вильмош Бём и бóльшая часть офицеров. Рядовые патриоты и члены добровольческих трудовых подразделений тыла (“резервной рабочей армии”), составленной из пролетариев, тоже начали расходиться по домам, ошарашенные попранием “национальных интересов”. Мобилизованные крестьяне, - основное население аграрной Венгрии, - не получив от ВСР ничего (в отличие от России венгры не раздали землю), побросав оружие потянулись в деревню. Даже ранее дисциплинированные “профсоюзные роты” под влиянием общих настроений упадка впадали в анархию. Короче говоря, только что родившаяся в горниле успешной борьбы с чехословацкими империалистами венгерская Красная Армия начала расползаться по швам.

При этом представитель Антанты Клемансо просто обманул Бела Куна, потому что после отвода венгров из Словакии румынские войска продолжали наступать на Будапешт.

Коммунисты в итоге могли рассчитывать лишь на немногочисленные отряды, оставшиеся верными партийной идеологии, но находившиеся в состоянии  “полураспада” и не способные воевать с регулярной армией. Поэтому последняя отчаянная атака ВСР против румын на Тисе 20 июля 1919 года провалилась полностью. Красная Армия окончательно рухнула и у венгерских коммунистов больше не было никакого прикрытия от наступающих румын. А Советская Россия на панические телеграммы Бела Куна о поддержке отвечала отказом: при всем желании помочь венграм, учитывая тяжелую ситуацию на Украине, она не могла.

Между тем укативший в Вену в качестве представителя ВСР бывший командующий Красной Армией Вильмош Бём успел договориться с представителями Антанты о почетной капитуляции и 1 августа, в преддверии падения Будапешта под ударами румын, венгерский Совет подал в отставку, передав власть обратно социал-демократам и организовав эвакуацию руководящих кадров в ту же Вену. Причем вождь венгерской революции Бела Кун на этом последнем заседании произнес проникновенную и совершенно не характерную для любого проигравшего политика 30-минутную речь, в которой честно признал, что “диктатура пролетариата потерпела полный крах в военном, экономическом и политическом отношении”, а коммунисты утратили доверие темных масс и должны уйти, ибо “без масс мы просто мусор”.

На этом история Венгерской Советской Республики завершилась.

На неделе мексиканские народники из Сапатистской Армии Национального Освобождения (EZLN) в Хасинто (штат, естественно, Чьяпас) провели фестиваль под названием Re(belarte) y Re(velarte) / Искусство радости и бунта/; международную встречу деятелей культуры из 27 стран мира (около 350 человек, а всего на фест съехалось более двух тысяч участников), посвященную развитию “культуры восстания и сопротивления”. 

Открытие фестиваля было обставлено помпезно: маршем сотни сапатистских милиционеров, вооруженных дубинками как символом “низового сопротивления” (сама EZLN сложила оружие еще в 2005 году). Сапатисты конечно бодрятся вовсю, но это все не так весело на самом деле, поскольку Чьяпас (да и вся Мексика) уже давно погрузился в пучину криминального террора и вот эти символические дубинки выглядят не очень убедительно, потому что мексиканские наркокартели нынче - это настоящие вооруженные армии с миллионными бюджетами, которые вроде не очень боятся каких-то крестьян, которые свои палочки вставляют в колеса сверхприбыльной машине наркотического и миграционного трафика, идущего через Чьяпас (контроль за путями нелегальной миграции в США приносит синдикатам не меньше средств).

Тем не менее, во вступительной речи нынешний команданте Моисес подчеркнул, что движение не стремится к насилию, но готово защищать себя от наркокартелей и корпораций, все активней проникающих в этот глухой штат на фоне быстрой модернизации Мексики. В контексте реорганизации EZLN 2023-24 гг., направленной на “повышение защиты общин и матери-земли в случае агрессии, нападений, эпидемий, вторжения хищных корпораций, частичной или полной военной оккупации, стихийных бедствий”, эти словеса звучат довольно загадочно. Потому что военный потенциал EZLN неизвестен, но хорошо известен масштаб социальной организации сапатистов, которые до сих пор обладают значительным влиянием среди коренного населения.

Команданте Моисес вообще много чего наговорил. Проклял капиталистическую систему, “которая родилась плохой и умрет потому, что она плохая”, заявил что капитализм уничтожает все хорошее, что было раньше - от природы до коллективного общественного уклада, - и пригрозил, что сама земля, в конечном итоге, на все это отреагирует: “не будет никаких беспилотников, потому что не будет аккумуляторов, не будет никаких автомобилей, потому что не будет бензина”. Короче, сапатисты поддерживают традицию антикапиталистического технопессимизма “аграрных социалистов”, что отличало их (аграрных социалистов) всегда от марксистов любого вида, которые в общем уповают на светлое будущее городского индустриализма.

В своем обращении к публике команданте Моисес призвал к созданию “нового искусства для жизни”, потому что капиталистическое искусство давно изжило себя, оно пропагандирует гибель и когда доминирующий капитализм логическим образом умрет, “у нас ничего не останется”. 

“Представьте себе день без капитализма. Что мы будем делать тогда? А ведь это произойдет”. Поэтому надо думать уже сегодня об искусстве, которое поможет выжить и теперь, и в будущем, когда нужно будет строить новый посткапиталистический мир. Новое искусство, созданное коллективно, якобы должно этому посодействовать.

В общем, старая, раскритикованная еще в эпоху Перестройки, марксистская идея о том, что “искусство - это идеология, выраженная в художественных образах”, обретает новую жизнь. 

Соответственно, в течение недели на двух площадках проводились встречи сапатистов с представителями различных общественных организаций для обмена опытом и обсуждений, проводились всякие разные мероприятия (театральные, музыкальные, сессии по литературе, художественному мастерству и скульптуре, даже какой-то испанский самопальный цирк приехал), короче все в традиционном для сапатистов духе, а-ля “слова сильнее пуль”. Такой вот веселый деревенский движ.