Лишь очень незначительная часть самых одиозных бюрократов подверглась стихийной “люстрации” под нажимом толпы или юридическому преследованию (а кое-кто убежал в Индию и Великобританию); подавляющее большинство чиновников безо всяких проволочек выразили лояльность временному правительству, осудив “фашистский режим Хасины”, которому они служили почти 15 лет. 

Возникла новая проблема: если раньше чиновники соревновались друг с другом в эффективности вылизывания задов вышестоящим (ведь именно от этого зависило повышение), то теперь “пирамида власти” начала переворачиваться и толпы “низовых” бюрократов, считающих себя по каким-то причинам “обделенными” старым режимом, пошли на штурм господствующих высот, используя в качестве основного оружия доносы, обвинения в “прислуживании антинародному фашизму” и просто грубую силу. Естественно, вышестоящая бюрократия тоже в долгу не остаётся, отвечая своим нажимающим снизу коллегам тем же оружием.

Драки за кабинеты, бесконечные споры при распределении должностей, публичные протесты с требованиями повышения по службе превратились в обыденность. Апофеозом бюрократического цирка стала трехчасовая драка 10 сентября близ столичного Министерства государственного управления, когда большая группа низовых чиновников выразила недовольство назначениями 25 муниципальных магистратов, требуя от министерства пересмотра “неправильных” решений.

При таких раскладах ни о каком повышении эффективности и прозрачности работы госбюрократии не может быть и речи. Потому что, если при “фашистском режиме Хасины” эти коррумпированные и тупые служащие, пожирающие львиную часть бюджета нищей страны, делали хотя бы что-то, то теперь, увлеченные битвой внутри своей “пирамиды”, они не делают почти ничего. 

Государственное управление замедляется, а новое временное правительство во главе с добрым Мухаммадом Юнусом сделать с этим пока ничего не может. Ибо идеи радикального сокращения аппарата наталкиваются на экстраординарное сопротивление самой бюрократии на всех уровнях, а курс на массовые перестановки порождает хаос, которым пользуются отставные чиновники “старой школы”, требующие через инструмент “перевыдвижения” (есть и такой) вернуть себе старые должности.

Короче говоря, противоборство временного правительства с управленческой пирамидой государственной бюрократии пока что не даёт позитивных результатов. Выстроенная за долгие годы система, - воспроизводящая сама себя при любом режиме, - не сдаётся, а смелые попытки её реформирования наталкиваются на яростный отпор, доводя “революционные преобразования” до абсурда. 

Самое трагичное, что никакой внятной альтернативы системе государственного управления “июльская революция” так и не выдвинула, а упорные попытки “оздоровления” имеющейся системы потенциально могут привести к крушению самой этой “бюрократической пирамиды”. От чего пострадают совсем не бюрократы (за этих ребят волноваться не надо; при любом раскладе они не пропадут), а народ, который ожидал улучшений, а в итоге получил погрузившийся в состояние паралича цирк шапито.

В конечном итоге, есть высокая вероятность того, что пока что сохраняющее высокий кредит доверия временное правительство проиграет свою битву с могучей бюрократической системой и “новый Бангладеш” станет просто чуть приукрашенной версией “старого”, похоронив надежды народа на саму возможность кардинальных перемен. Как это например приключилось в Тунисе, где после краткого периода “демократической дестабилизации” старые управляющие круги эпохи свергнутого “арабской весной” Бен Али вернули в свои руки выпавшие было вожжи, фактически полностью восстановив систему власти, которая и породила приснопамятную “весну”.

#Бангладеш

А вот тоже, Бангладеш. Про Бангладеш, где в июле-августе 2024 после продолжительных массовых беспорядков произошла политическая революция и многолетний тиранический режим Шейх Хасины был сброшен, я тоже писал (тэг #Бангладеш). Там-то что?

Вопреки предположениям некоторых “катастрофистов”, Бангладеш после революции не провалился в тартарары, хотя присутствует ряд моментов, которые вызывают определенное беспокойство. 

Первый - это перманентное давление соседней Индии, в сферу влияния которой Бангладеш издавна входил. Потеряв “своего человека” в лице Шейх Хасины Индия время от времени накатывает на новое переходное правительство, используя в качестве предлога аргумент о притеснениях исламскими экстремистами индуистского меньшинства. Звучат завуалированные угрозы, индийские медиа раздувают тему “угнетения индуистов мусульманами” (иногда откровенно фальсифицируя инфу, как было недавно, когда фото с последствиями давки на религиозном празднике в индийском Уттар-Прадеше, индийские СМИ выдавали за результаты мусульманского погрома в Бангладеш), граница укрепляется, в авральном порядке приняты поправки к закону о гражданстве (для ускоренного предоставления паспортов “немусульманским беженцам из соседних стран”), а в самой Индии периодически проходят манифестации возбужденных патриотов с сжиганием флагов и призывами к защите “братьев-индуистов”. Короче, известная история.

Второе - это укрепление “умеренных исламистов” из “Джамаат-и-Ислями” и правых из Националистической Партии, крупнейшей оппозиционной партии, которая, после крушения “Авами Лиг” Шейх Хасины, закономерно усилила своё влияние. Риторика этих граждан часто носит конфронтационный характер и направлена на раскол общества: подвергаются осуждению “светские антиисламские силы”, “проиндийские элементы”, “приспешники диктатуры Хасины” и т.д. Это тоже знакомо.

Вообще, все было бы очень похоже на многострадальную постмайданную Украину, если бы не наличие тех самых студентов из “Антидискриминационного Движения”, которые выступали инициаторами и авангардом июльской революции. И которые, - как ни странно, - не разбежались после низвержения Шейх Хасины, а продолжили свою борьбу за “новый Бангладеш”. Который должен сохранять “плюрализм”, - что бы это ни значило, - единство и встать на “путь демократического развития”. На практике это обозначало что студенты противостоят попыткам исламистов и правых националистов разжечь ненависть к кому-либо (национальным или религиозным меньшинствам, светским силам, левым и т.д.) чтоб на этом фоне усилить своё политическое влияние, которое ничем хорошим для страны не закончится.

Противостояние это идет не только на идеологическом фронте, но и непосредственно на улицах и в кампусах, т.к. Бангладеш известен своими традициями жестокого политического насилия. Так, не далее чем неделю назад, 20 февраля, более 50 человек получили ранения в Университете технологий и инженерии Кхулны в ходе массовых столкновений между членами движения “Студенты против дискриминации” и молодежного крыла Националистической Партии. Причиной всему стал митинг демократических студентов против…продолжения традиции т.н. “студенческой политики” (т.е. формирования студенческих союзов по политическому принципу), которая привела к многолетней жестокой и бессмысленной войне между студенческими фракциями, напоминающими скорее вооруженные преступные группировки на службе своих высоких патронов, нежели свободные политические ассоциации. В ответ на это бойцы “Чхатра Дал” (студенческое крыло Националистической Партии), вооруженные мачете, косами и дубинками, атаковали “демократов”, положив начало многочасовым дракам.

Большим подспорьем для демократических студентов является то, что де-факто они пользуются как минимум моральной поддержкой главы временного правительства Мухаммада Юнуса, который тоже большой демократ и радетель за “новый мирный и плюралистический Бангладеш”. Собственно, до недавнего времени двое центральных координаторов антидискриминационного движения, - Нахид Ислам и Насид Махмуд, - являлись членами этого временного правительства.

Ну а еще непальский бунт логично сравнивают с прошлогодней июльской революцией в Бангладеш, которую я даже чуть-чуть обозревал (тэг #Бангладеш). Там, мол, тоже основным мотором протеста было городское студенчество и тоже в качестве главы временного правительства призвали честного мужика, не связанного со старыми элитами. Лауреата Нобелевской премии и изобретателя какой-то системы “социальных микрозаймов” Мохаммада Юнуса.

В целом, понятно было сразу, что государственный бюрократический аппарат эпохи изгнанной Хасины никакими приказами честного мужика изменить будет невозможно, не создавая опасности полного крушения системы управления. И нынешняя очередная попытка сломать систему “колониального бюрократизма” (как этот феномен именуют сами революционеры, пеняющие на тяжелое наследие британского правления, создавшего пропасть между чернью и бюрократией), видимо, терпит ожидаемую неудачу. Как и в 1971, 1972, 1976, 1982 и 1997 реформаторские инициативы сталкиваются с ожесточенным и хитроумным сопротивлением самой бюрократии, которая, как наш непобедимый русский колобок, не сдалась левым (в 70-е), не сдалась правым (в 80-90-е), и не собирается сдаваться нынешним временным центристам. Т.е. ярких результатов в этой области пока нет, что порождает логичное разочарование толпы.

Трансформации аппарата, который за годы правления Хасины был политизирован и фактически превратился в инструмент в руках партийной верхушки правящей “Лиги Авами”, мешает еще и то, что Бангладеш твердо идет по пути возвращения к однопартийному доминированию. Хотя на фоне революции “Лига Авами” подверглась разгрому, а в мае нынешнего года и вообще была запрещена, счастья от этого не прибавилось, потому что Бангладеш с 91 года (со времен перехода от военной диктатуры к демократии) это фактически двухпартийное государство, в котором власть делили два основных гегемона, к которым пришивались более мелкие партии, каковых тут сотни.

И ликвидация одной традиционной партии закономерно открыла путь к возвышению её исторических противников - правоцентристской Националистической Партии и союзных ей исламистов из Джамаат-и-Ислями и Хефазат-и-Ислям, чьи активисты теперь пытаются по-максимуму захватить политическое поле, фактически создавая угрозу установления такой же точно диктатуры, какой была диктатура Хасины, только под другим флагом. 

Страна системно зависит от текстильной промышленности, которая пострадала не только от политических неурядиц (некоторая часть бизнеса просто “бежала” в более тихие страны ЮВА), но и от общемирового кризиса. Естественно, все это вкупе вызвало недовольство рабочих, чьи зарплаты резко упали как в абсолютном выражении, так и в относительном (из-за постреволюционной инфляции). И уже в сентябре 2024 (т.е. спустя месяц после революции) по стране прокатилась первая волна протестов текстильных рабочих, на которые временное правительство ответило так же, как это делало и правительство Хасины (собственно и превратившей Бангладеш в текстильный центр Азии): подавлением и разгонами (в том числе с погибшими).

Характерно в этом плане, что обшивающиеся в Бангладеш бренды, типа H&M или Primark, в совместном заявлении патетически поддержали требования рабочих на увеличение минимальной зарплаты, однако профсоюзные организации страны заявляют, что все эти слова поддержки ничего не стоят до тех пор, пока бренды не начнут платить больше поставщикам. А этого не просто никто не делает, а даже наоборот - в связи с возрастанием рисков цены на пошив заказов падают. Трудящиеся бедствуют, короче.

А что же делают студенты, шедшие в авангарде июльского восстания 2024? В феврале 2025 года они организовали собственную Национальную Гражданскую Партию с целью борьбы за политическую власть, которая нужна для построения справедливой, антиколониальной, эгалитарной, независимой и свободной от всякого экстремизма Второй Республики. Такие вот демократы-центристы.

продолжение