начало
В Москве ко всему этому отнеслись с тревогой, однако защиту от обвинений в “возрождении пережитков и традиций буржуазной эпохи” обеспечил первый секретарь КПЭ Йоханнес Кэбин. Что было неожиданно, учитывая бэкграунд этого твердого сталинца. Дело в том, что выросший в России эстонец (таких из-за акцента называли “естонцами”) Иван Кэбин еще будучи идеологическим секретарем КПЭ неустанно боролся с осколками эстонского национализма и именно это во многом сыграло роль в его выдвижении в 1950 году в качестве первого секретаря. На этом посту он должен был заменить не справившегося с высокими темпами коллективизации Николая Каротамма, который был в числе прочего обвинен и в потворствовании “буржуазному национализму”.
Однако новый национальный курс и последующая десталинизация смягчили позиции Кэбина, который теперь не только стал Йоханнесом, не только принялся совершенствовать свой изначально неважный эстонский, но и проникся идеями сохранения и защиты местной идентичности от унификационного давления центра. Короче, все произошло как предсказывал Милован Джилас: испытанный борец с национализмом и член ЦК КПСС стал потихонечку трансформироваться в национал-коммуниста.
В 1963 году республиканское правительство приняло ряд постановлений, ограничивающих иммиграцию русских рабочих. Москва отозвалась на эту инициативу обвинениями в “национальной ограниченности” и “противодействии индустриализации”, однако спустя 2 года, благодаря тому же Кэбину, лимиты на въезд и проживание таки были введены в Нарве и Кохтла-Ярве, центре сланцевого бассейна республики.
А в следующем году, преодолевая сопротивление центра с опорой на “международное сообщество”, республиканские власти объявили весь Старый Город Таллина охраняемым памятником архитектуры, запретив здесь всякое жилищное строительство (которое шло за счет Москвы и на распределение которого власти тоже не могли никак повлиять). Это было первое в своем роде решение в Советском Союзе.
Конец “оттепели” и возвышение консервативного “коллективного руководства” Брежнева привели к новому витку русификации, связанному, во-первых, с XXIV съездом КПСС 1971 года, на котором было заявлено об окончательном оформлении “новой исторической общности” в лице “советского народа”, а во-вторых, с выдвижением в том же году на пост второго секретаря КПЭ Константина Лебедева (московского номенклатурщика, вообще никак не связанного с Эстонией). Что стало проявлением возврата к “сталинской традиции” назначения вторыми секретарями республиканских компартий русских “варягов”, обеспечивающих контроль со стороны центра.
Естественно, между Лебедевым и Кэбином сразу же возникли напряженные отношения, т.к. первый секретарь как мог пытался снизить давление Москвы и притормозить процесс русификации, который к тому моменту уже создал в эстонском обществе очевидное напряжение, породив рост национализма среди городской молодежи.
Все седьмое десятилетие эстонскую компартию сотрясала внутренняя борьба между “пророссийской” фракцией и фракцией “национал-коммунистов” во главе с Кэбином и идеологическим секретарем ЦК КПЭ Вайно Вяльясом. В 1977 благодаря потоку жалоб Лебедева Кэбин и Вяльяс были вызваны в ЦК КПСС (членами которого оба являлись) и сурово допрошены Сусловым на предмет происходящего в республике. Обоим тогда удалось выйти из-под удара, но давление опирающейся на центр “пророссийской” фракции, сопровождающееся прямыми обвинениями в потворстве национализму, продолжалось.
Наконец, весной 1978 года Кэбин, как не справляющийся с ростом эстонского национализма руководитель, был снят со своего поста и заменен абсолютно лояльным Москве русифицированным эстонцем Карлом Вайно. Вяльяс же был переведен на дипломатическую работу и с 1980 по 1986 трудился послом СССР в Венесуэле, а затем и в Никарагуа.
продолжение
В Москве ко всему этому отнеслись с тревогой, однако защиту от обвинений в “возрождении пережитков и традиций буржуазной эпохи” обеспечил первый секретарь КПЭ Йоханнес Кэбин. Что было неожиданно, учитывая бэкграунд этого твердого сталинца. Дело в том, что выросший в России эстонец (таких из-за акцента называли “естонцами”) Иван Кэбин еще будучи идеологическим секретарем КПЭ неустанно боролся с осколками эстонского национализма и именно это во многом сыграло роль в его выдвижении в 1950 году в качестве первого секретаря. На этом посту он должен был заменить не справившегося с высокими темпами коллективизации Николая Каротамма, который был в числе прочего обвинен и в потворствовании “буржуазному национализму”.
Однако новый национальный курс и последующая десталинизация смягчили позиции Кэбина, который теперь не только стал Йоханнесом, не только принялся совершенствовать свой изначально неважный эстонский, но и проникся идеями сохранения и защиты местной идентичности от унификационного давления центра. Короче, все произошло как предсказывал Милован Джилас: испытанный борец с национализмом и член ЦК КПСС стал потихонечку трансформироваться в национал-коммуниста.
В 1963 году республиканское правительство приняло ряд постановлений, ограничивающих иммиграцию русских рабочих. Москва отозвалась на эту инициативу обвинениями в “национальной ограниченности” и “противодействии индустриализации”, однако спустя 2 года, благодаря тому же Кэбину, лимиты на въезд и проживание таки были введены в Нарве и Кохтла-Ярве, центре сланцевого бассейна республики.
А в следующем году, преодолевая сопротивление центра с опорой на “международное сообщество”, республиканские власти объявили весь Старый Город Таллина охраняемым памятником архитектуры, запретив здесь всякое жилищное строительство (которое шло за счет Москвы и на распределение которого власти тоже не могли никак повлиять). Это было первое в своем роде решение в Советском Союзе.
Конец “оттепели” и возвышение консервативного “коллективного руководства” Брежнева привели к новому витку русификации, связанному, во-первых, с XXIV съездом КПСС 1971 года, на котором было заявлено об окончательном оформлении “новой исторической общности” в лице “советского народа”, а во-вторых, с выдвижением в том же году на пост второго секретаря КПЭ Константина Лебедева (московского номенклатурщика, вообще никак не связанного с Эстонией). Что стало проявлением возврата к “сталинской традиции” назначения вторыми секретарями республиканских компартий русских “варягов”, обеспечивающих контроль со стороны центра.
Естественно, между Лебедевым и Кэбином сразу же возникли напряженные отношения, т.к. первый секретарь как мог пытался снизить давление Москвы и притормозить процесс русификации, который к тому моменту уже создал в эстонском обществе очевидное напряжение, породив рост национализма среди городской молодежи.
Все седьмое десятилетие эстонскую компартию сотрясала внутренняя борьба между “пророссийской” фракцией и фракцией “национал-коммунистов” во главе с Кэбином и идеологическим секретарем ЦК КПЭ Вайно Вяльясом. В 1977 благодаря потоку жалоб Лебедева Кэбин и Вяльяс были вызваны в ЦК КПСС (членами которого оба являлись) и сурово допрошены Сусловым на предмет происходящего в республике. Обоим тогда удалось выйти из-под удара, но давление опирающейся на центр “пророссийской” фракции, сопровождающееся прямыми обвинениями в потворстве национализму, продолжалось.
Наконец, весной 1978 года Кэбин, как не справляющийся с ростом эстонского национализма руководитель, был снят со своего поста и заменен абсолютно лояльным Москве русифицированным эстонцем Карлом Вайно. Вяльяс же был переведен на дипломатическую работу и с 1980 по 1986 трудился послом СССР в Венесуэле, а затем и в Никарагуа.
продолжение
👍12
начало
В 1988 году, на фоне Перестройки, КПЭ окончательно раскололась на “пророссийскую” (русскоязычную) и “национал-коммунистическую” фракции, причем благодаря старомодному, не пользующемуся уважением среди эстонцев и откровенно пассивному Карлу Вайно влияние “русской” фракции в Эстонии стремительно падало даже среди русских.
Что-то надо было делать и ничего лучше не было придумано, кроме как доверить спасение эстонского коммунизма собственно эстонским национал-коммунистам.
10 июня 1988 года Горбачев срочной телеграммой вызвал Вайно Вяльяса в Москву, где заявил ему, что тот должен встать у руля КПЭ. Это решение было быстренько проведено через X Пленум ЦК КПСС. Но, вопреки надеждам Горбачева, Вяльяс вместо того, чтобы работать над укреплением “единства советских трудящихся”, принялся выдавливать из партийного и государственного аппарата “русских”, заменяя их членами национал-коммунистической фракции. И уже 16 ноября 1988 внеочередная сессия Верховного Совета Эстонской ССР под председательством Вяльяса принимает Декларацию о суверенитете ЭССР, которая стала первой в т.н. “Параде суверенитетов”, положившем начало крушению Советского Союза.
В марте 1990 года на XX съезде КПЭ решением национал-коммунистического большинства партия была переименована в Эстонскую Демократическую Рабочую Партию и вышла из состава КПСС.
В ответ на это покинувшее съезд русскоязычное меньшинство образовало Компартию Эстонии (платформа КПСС), тесно связанную с “Интердвижением”, массовым “консервативно-советским” движением, созданным по инициативе КГБ в противовес националистическому Народному Фронту. Расчет был на способность КПЭ (КПСС) привлечь симпатии ортодоксальных русскоязычных коммунистов, однако этот расчет не оправдался вообще: ячейки “старой” КПЭ в таких традиционно “русских” городах как Нарва, Силламяэ и Кохтла-Ярве проголосовали за присоединение к ЭДРП. А после подавления путча ГКЧП в августе 1991 года полумертвая КПЭ (КПСС) и вовсе была объявлена вне закона.
В 1988 году, на фоне Перестройки, КПЭ окончательно раскололась на “пророссийскую” (русскоязычную) и “национал-коммунистическую” фракции, причем благодаря старомодному, не пользующемуся уважением среди эстонцев и откровенно пассивному Карлу Вайно влияние “русской” фракции в Эстонии стремительно падало даже среди русских.
Что-то надо было делать и ничего лучше не было придумано, кроме как доверить спасение эстонского коммунизма собственно эстонским национал-коммунистам.
10 июня 1988 года Горбачев срочной телеграммой вызвал Вайно Вяльяса в Москву, где заявил ему, что тот должен встать у руля КПЭ. Это решение было быстренько проведено через X Пленум ЦК КПСС. Но, вопреки надеждам Горбачева, Вяльяс вместо того, чтобы работать над укреплением “единства советских трудящихся”, принялся выдавливать из партийного и государственного аппарата “русских”, заменяя их членами национал-коммунистической фракции. И уже 16 ноября 1988 внеочередная сессия Верховного Совета Эстонской ССР под председательством Вяльяса принимает Декларацию о суверенитете ЭССР, которая стала первой в т.н. “Параде суверенитетов”, положившем начало крушению Советского Союза.
В марте 1990 года на XX съезде КПЭ решением национал-коммунистического большинства партия была переименована в Эстонскую Демократическую Рабочую Партию и вышла из состава КПСС.
В ответ на это покинувшее съезд русскоязычное меньшинство образовало Компартию Эстонии (платформа КПСС), тесно связанную с “Интердвижением”, массовым “консервативно-советским” движением, созданным по инициативе КГБ в противовес националистическому Народному Фронту. Расчет был на способность КПЭ (КПСС) привлечь симпатии ортодоксальных русскоязычных коммунистов, однако этот расчет не оправдался вообще: ячейки “старой” КПЭ в таких традиционно “русских” городах как Нарва, Силламяэ и Кохтла-Ярве проголосовали за присоединение к ЭДРП. А после подавления путча ГКЧП в августе 1991 года полумертвая КПЭ (КПСС) и вовсе была объявлена вне закона.
👍19👎1