Суданские коммунисты подняли приличный шум, потому что еще в пятницу днем бойцами Сил Быстрого Реагирования в Восточном Хартуме вместе со своим братом был схвачен Хайсам Дафалла, главный редактор основной партийной газеты СКП “Эль-Мидан”, и уж три дня о нем нет никаких сведений. Чуть позже деятели из СБР вернулись в дом и вынесли все электронные носители и устройства, какие нашли. 

Теперь коммунисты активно распространяют по миру требования немедленного освобождения своего товарища, тем более, что похищения и даже убийства журналистов в рамках суданской войны стали обычным делом. Так как оба воюющих лагеря склонны обвинять журналистов в работе на противоположную сторону. А тут еще речь о коммунисте идет и, судя по всему, СБР не очень нравится Коммунистическая Партия, так как в прошлом году они уже совершили налет на штаб-квартиру СКП в Хартуме, уничтожив много материалов и кое-какое оборудование. 

#Судан

Сегодня у нас, согласно иранскому календарю, 20 число месяца бахмана по солнечной хиджре, а это значит что на носу годовщина ключевого события, которое привело в конечном итоге к победе революции 1979 года в Иране. А именно, годовщина восстания, начавшегося на столичной авиабазе ВВС Душан Тепе 9 февраля 1979 года и вылившегося в вооруженные столкновения антишахской оппозиции с властями в Тегеране, Тебризе, Реште, Ахвазе, Ширазе и других городах. 11 февраля восстание увенчалось победой; тысячелетней монархии был положен конец, началась новая эпоха в развитии Ирана.

В этой связи что надо отметить. 

1⃣ Во-первых, надо указать что антишахское общенародное восстание превратилось в “Исламскую революцию” далеко не сразу. В подготовке и осуществлении революции приняли участие широчайшие слои населения, придерживающиеся самых разных взглядов и далеко не все эти слои стремились к установлению режима диктатуры исламских богословов (велаят-э факих), которая, в конечном итоге, окончательно восторжествовала в период 80-82 гг. 

2⃣ Во-вторых, нельзя не сказать об огромной роли, которую сыграла в революции иранская левая, марксисты и исламские социалисты: Народные Фидаи, Народные Муджахиды, Партия Туде, Пайкар.

Хотя левые, начавшие еще в 1971 году вооруженную борьбу против монархии, к 1977 были фактически разгромлены и никакой силы из себя не представляли, политика умиротворения и либерализации, инициированная шахом в 1978 в ответ на рост народных протестов, привела к молниеносному восстановлению их величия. Из эмиграции и тюремных застенков вернулись тысячи людей, которые тотчас же включились в дело организации возбудившихся масс. Соответственно, именно левые, - Фидаи, Пайкар и Муджахиды, - фактически выступали в авангарде кульминационного восстания 9-11 февраля, и они же являлись той силой, которая в 80-83 гг. противостояла (опять же - с оружием в руках) укреплению фундаменталистов имама Хомейни и превращению Ирана в то, чем он является и поныне. Вкратце об этом я уже как-то писал.

В общем-то, по тогдашним оперативным данным посольства США, стремительное возвращение аятоллы Хомейни из Парижа 1 февраля было обосновано в том числе и тем, что толпы протестующих все больше подпадали под влияние левых радикалов, которые, начиная с 22 января 1979 принялись организовывать уже собственные многотысячные марши, что совсем не радовало правый фланг антишахской оппозиции. 

Впоследствии, великий имам, осознавая какое огромное количество оружия перекочевало в руки левых в ходе восстания 9-11 февраля (более 30 тысяч единиц только в одном Тегеране), принялся в авральном порядке сколачивать собственные вооруженные структуры (Революционную Гвардию ака КСИР, Исламские революционные комитеты, Хезболлахи, чуть позже Басидж-э мостазафин), потому как силовой блок фундаменталистов во много раз уступал левым. А учитывая, что в первые месяцы после падения монарха влияние левых (Фидаев и Муджахидов) безостановочно росло, они собирали уже стотысячные демонстрации, активно распространяли похищенное оружие среди своих сторонников, проникали в армию и все громче пропагандировали идеи, шедшие вразрез с установками Хомейни (типа власти рабочих советов и перераспределения земли), без вооружения своих фанатиков великому имаму и стоящему тогда за ним блоку исламских либералов не светило ничего хорошего.

3⃣ В-третьих, в период 78-79 гг. (т.е. в ходе роста и развития массового антишахского движения) сами левые рассматривали Хомейни как фигуру, увлекающую массы на путь антиимпериалистической и демократической революции. Связано это было с тем, что Хомейни и его окружение активно использовали социальную демагогию, на словах выступая против деспотизма, империализма и эксплуатации, стремясь завоевать симпатии сельских и городских тружеников (“угнетенных” - мостазафанов).

Интересно то, что марксисты-ленинцы (большинство Народных Фидаев, просоветская Партия Туде, маоисты) принимали весь этот социал-популизм за чистую монету, рассматривая Хомейни как выразителя интересов “менее реакционной” национальной буржуазии, с которой можно плодотворно сотрудничать в рамках

биполярной системы, сложившейся во времена Холодной войны. Почти никто из марксистов, очарованных антиамериканской и популистской риторикой, даже не пытался вникнуть в суть воззрений Хомейни.

Тогда как исламские социалисты (Народные Муджахиды), несмотря на формальные реверансы в сторону великого имама, особых надежд на него не возлагали. Потому что, в отличие от марксистов, часто мыслящих исключительно “диалектическими” мертвыми схемами, Муджахиды имели живой опыт общения непосредственно с Хомейни, когда он еще сидел в ссылке в иракском Наджефе в окружении немногочисленных последователей. И этот опыт однозначно указывал на то, что имам является политическим реакционером, верующим в различные теории заговора (например, войну во Вьетнаме он считал “мистификацией”, с помощью которой сверхдержавы утилизируют устаревшие вооружения, а марксизм - “выдумкой сионистов”) и совершенно не заинтересованным в реальных общественных трансформациях. 

Посему, Муджахиды скорее лишь терпели великого имама (по причине его огромной популярности в народе), имея свою точку зрения на то, каким образом должна развиваться революция. И эта точка зрения, базировавшаяся на взглядах Мохаммада Нахшаба (основателя “Движения богобоязненных социалистов” в 40-е годы) и Али Шариати (идеолога иранской “новой левой”, синтезировавшего шиизм и коммунизм), не очень вязалась с учением Хомейни. Поэтому, уже в марте 1980 года Народные Муджахиды, достигшие колоссального влияния (например, тиражи газеты “Муджахид” превосходили тиражи официального органа Исламской Республики “Джумхури-э Ислями” почти в два раза) вступили сначала в словесную, а затем и вооруженную борьбу с фундаменталистской кликой великого имама, в то время как бóльшая часть марксистов-ленинцев все так же продолжала уповать на “менее реакционную” буржуазию и даже выступать против “мятежников и анархистов”, губящих революцию своим радикализмом. 

Особенно в этой позорной деятельности преуспели освоившие науку логики просоветские коммунисты из Партии Туде, которые очень громко повторяли тезисы Хомейни о “предателях, связанных с империализмом и сионизмом” как в отношении курдского, белуджийского и туркменского сопротивления (где ведущие роли тоже играли местные марксисты), так и в сторону тех иранских левых, - Муджахидов, Пайкара и фракции Фидаев/меньшинство, - которые выступили против великого аятоллы. Трагикомичен тот факт, что, расправившись с наиболее опасными вооруженными левыми фракциями, великий имам в 82-83 гг. уничтожил и саму Партию Туде.

Вообще, аятолла Хомейни не был простаком и, понимая, что его откровенно средневековые взгляды могут оттолкнуть широкие массы, продолжал украшать их модными в тогдашнем Третьем мире концептами о “защите угнетенных”, о борьбе с тиранией, США, сионизмом и о жгучем желании насадить социальную справедливости. 

В конечном итоге, социальная риторика Хомейни, от которой он уже не мог отказаться чисто по прагматическим соображениям, начала играть против самого режима. Т.к. беспощадно уничтожив к середине 80-х левую оппозицию, Хомейни с удивлением обнаружил, что левые идеи начинают развиваться уже внутри лагеря его сторонников, причем основу для этого развития составляют его же собственные, - т.е. имама Хомейни, - лозунги, положения и речи, с помощью которых он поддерживал имидж “заступника угнетенных” и которым сам, естественно, следовать не собирался. И характер противоборства между правыми и левыми фракциями достиг такого накала, что в 1987 году Хомейни был вынужден распустить единственную в стране Исламскую Республиканскую Партию, парализованную внутренней идеологической борьбой. 

Впоследствии, уже после смерти великого имама, эти левые фракции Исламской революции различной степени радикальности образовали т.н. “реформистское” течение, которое в 90-е и отчасти 2000-е годы весьма активно боролось за демократизацию общественной жизни, за эмансипацию женщин, за организацию рабочего класса (в Иране, несмотря на запрет независимых профсоюзов, существует одно из самых боевых и активных рабочих движений на всем Ближнем Востоке), против политического укрепления КСИР и

консервативных кругов во главе с аятоллой Али Хаменеи, которые сегодня обеспечили себе тотальную гегемонию на политической сцене Ирана, почти полностью уничтожив этот самый “реформизм”.

Вообще же, окопавшиеся в эмиграции поклонники монархии, очень оживившиеся после начала в сентябре 2022 антиправительственных протестов, связанных с гибелью Махсы Амини, напрямую утверждают, будто Иранская революция 1979 года была делом рук “исламско-коммунистического альянса”, что отчасти является правдой. Только никакого “альянса” в прямом смысле слова конечно же не существовало. Существовали правый и левый фланги антишахской революции, которые, после изгнания любимого монарха, тотчас же вступили в борьбу друг с другом, доведя дело в 81-82 гг. фактически до гражданской войны, победителем из которой вышел куда более хитрый имам Рухолла Хомейни. Которому удалось дискредитировать и расколоть левый лагерь (хотя это было не очень сложно, учитывая древнюю и почитаемую традицию расколов в левой среде) и по отдельности перебить всех своих противников. 

Тем не менее, несмотря на итоги своего развития, Иранская революция 1979 года является воистину эпохальным и интереснейшим событием 20 века, незаслуженно забытым современными левыми, принявшими официальный дискурс, гласящий, что в феврале 1979 года огромные массы иранцев скинули шаха лишь для того, чтобы, завернув своих женщин в хиджабы и отказавшись от части гражданских прав, передать власть в руки столь же вечных и не избираемых дедушек-богословов.

Актуально в связи с апелляцией

https://youtu.be/srRdl60cDVw?si=8_Vf1t3BLfLak8gT

Помимо громких событий современности, на прошлой неделе миновала еще и годовщина вывода советских войск из Афганистана. Посему было принято решение написать кое-что и про Афганистан.

А написать есть чего на самом деле. Потому как внимание русскоязычной публики концентрируется главным образом на деталях взаимодействия афганского революционного правительства и СССР в период 1979-89 гг., и почти все, что выходит за рамки этой темы отодвинуто в тень. Меж тем, за этими рамками остаётся много чего любопытного. 

Например, процесс генезиса движения т.н. исламских моджахедов, с которыми долго и упорно сражалась советская армия и правительство Народно-демократической Партии Афганистана. 

На самом деле (с) исламская вооруженная оппозиция возникла задолго до советского вторжения (и даже до Апрельской революции 1978) и её рост и развитие напрямую были связаны с мятежом левых в Пакистане.

Читать далее: https://telegra.ph/Afganistan-beludzhi-i-islamskaya-oppoziciya-02-19

Продолжим по Афганистану.

Одним из главных источников, поставлявших моджахедов для антисоветского сопротивления в Афганистане были пуштуны, воинственный и непокорный народ, проживающий как в самом Афганистане, так и на северо-западе Пакистана.

Сегодня этому особо удивляться не приходиться, так как последние лет 30 пуштуны в массовом сознании ассоциируются исключительно с религиозными фанатиками из запрещенного “Талибана” (как афганского, так и пакистанского). Кажется, будто эти люди исторически обречены были быть контрреволюционерами и реакционерами, таков уж их национальный дух и ничего с этим поделать нельзя. 

Но так было не всегда. Хотя религиозность и преданность своему племенному кодексу поведения (пуштунвали) являлись неотъемлемой характеристикой пуштунов издревле, сам по себе политический пуштунский национализм (который являлся составной частью идеологии того же “Талибана”) изначально носил весьма прогрессивный характер, а левые организации в 60-70-х играли значительную роль в Хайбер-Пахтунхве, пуштунской провинции Пакистана.

Однако советско-афганская война, исламистская диктатура генерала Зии-уль-Хака и саудовско-американские деньги за 10 лет развернули пуштунский национализм на 180 градусов, превратив провинцию (да и весь Пакистан в целом) в то, чем она является и по сей день: в оплот феодального консерватизма, религиозного фундаментализма и самой черной реакции.

Читать далее: https://telegra.ph/Krasnye-pushtuny-02-21

​​Навеяно ирано-афганской темой.

Снимок, дышащий бодростью. Расстрел дежурного офицера ВМФ Ирана Хушана Ануше, члена военной организации Партии Туде (коммунистической партии), который в августе 1953 года, спустя несколько дней после подготовленного ЦРУ переворота, отстранившего от власти Мохаммеда Мосаддыка, вместе с двумя товарищами близ города Хорремшехр в знак протеста поджег военный корабль и был почти сразу же схвачен и приговорен к расстрелу. Фотоснимок этот в своё время стал легендарным у антишахской оппозиции и вокруг него было выдумано много историй, одна из которых гласит, будто офицер отказался от завязывания глаз перед расстрелом, объяснив это тем, что хочет посмотреть, как трясутся руки палачей.

​​Фотография эта перекликается с не менее легендарным снимком уже из нашего времени, на котором некий Маджид Кавусифар весело машет рукой толпе перед своей публичной казнью в Тегеране 2 августа 2007 года. Этот дядька вместе со своим племянником в 2005 застрелил судью Масуда Ахмади Мохаддаси, который в эпоху своей юности принимал участие в казнях левых политзаключенных в 1988. Но застрелили его понятно не за эти грехи, а за то, что (по официальной версии властей), судья ошибочно признал Маджида виновным в хранении и употреблении алкоголя и приговорил к порке (замененной денежным штрафом). Как будто бы это навело Маджида на мысль, что судья коррумпированный и несправедливый негодяй, заслуживающий смерти. 

Уже после казни на него еще повесили несколько ограблений банков и вообще соорудили образ отмороженного головореза, который якобы стремился убить как можно больше чиновников и судей Исламской Республики. Зачем, почему - непонятно, просто хотел убить всех.

Никакого раскаяния перед смертью Маджид не выразил, а даже наоборот, вещал толпе, что его казнят за то, что он решил искоренить несправедливость.