В ответ авторитетный совет Комитетов Сопротивления штата Нил из Атбары, - колыбели Суданской революции, где в конце 2018 начались протесты, приведшие к смещению многолетней диктатуры Омара аль-Башира, - заявил, что вообще не признаёт этих фиктивных запретов, “их унесет ветер”. Аналогичное решение губернатора Северного штата советом местных комитетов было охарактеризовано как “мертворожденное и ничтожное”; северные революционеры еще и дерзко уточнили, что все подобные директивы “будут выброшены на помойку истории вместе с теми, кто их принимает”.
В условиях войны такие выпады могут дорого обойтись, хотя, если честно, смелость комитетчиков объясняется не только их принципиальностью, но и в немалой степени тем, что армия фактически не имеет сил на осуществление полицейских акций, обеспечивающих исполнение запретов, полностью сконцентрировавшись исключительно на мобилизации и войне с СБР. При всем при этом, опасность попасть под горячую руку ВС вполне реальна, и нет никаких гарантий того, что нарушение губернаторского запрета не закончится для нарушителей печально.
Стало быть, мы можем увидеть на примере Судана, что несмотря на тяжелейшее положение революции, на почти полное отсутствие всяких перспектив для её развития в данный момент, суданские революционеры не унывают и очень стойко держатся своих демократических требований, отвергая путь “реальной политики” (путь “диалектики”, компромиссов, умеренности и отказа от части принципов), который пытается предложить буржуазная оппозиция (которая в общем тоже очень пострадала от войны). На первый взгляд, это выглядит безумством (трулевизной, как это сейчас говорят), но за этим безумством есть определенный расчет.
Ибо путь “реальной политики” неизбежно ведет к реализации “проекта мягкой посадки”, - удобной для всех внешних игроков (как с Запада, так и с Востока) стратегии сохранения государственной системы Омара аль-Башира без Омара аль-Башира, с минимальным демократическим макияжем и допуском до политических рычагов отдельных представителей новых буржуазных элит (готовых поэтому к сотрудничеству с верхушкой старого режима). Именно против этого обуздания революции в период 2019-23 гг. и боролась суданская революционная улица, предлагая взамен собственный проект широких демократических преобразований в пользу народа с полным демонтажом системы, в которой центральную роль играли Вооруженные Силы и их (тогда еще) ручные головорезы из Сил Быстрого Реагирования, сконцентрировавшие в своих руках господство над почти всеми экспортными секторами суданской экономики.
Выход из бессмысленной войны через вариант “мягкой посадки” несомненно принесет пользу умеренной оппозиции, заинтересованной в стабилизации и дальнейшей консервации зависимой и репрессивной системы, в которой они гарантированно получат теплое место. Для самой же Суданской революции, её низовых секторов, это будет означать поражение. Поэтому даже ужасающая война не изменила позиций революционной улицы, не желающей после стольких лет ненасильственной массовой борьбы, после разрушительной катастрофы, в которую ввергли Судан генералы, политически капитулировать во имя фиктивного “умиротворения” и “спасения страны”. Единственным реальным средством умиротворения и спасения страны Суданская революция считает ликвидацию самой системы, породившей войну. Улица указывала на порочность системы еще до того, как две её части развязали войну между собой, теперь же антинародная сущность режима стала вполне очевидной и идти на компромисс с теми или другими его элементами (армией или СБР) является преступлением против народа, чью кровь сами генералы-патриоты льют мешками без малейших угрызений совести. И намерены лить ее дальше, “до полной и окончательной победы” (которой, учитывая баланс сил, скорее всего просто не достичь ни тем, ни другим).
В общем, логика примерно такая, ленинская логика. Хороший выход из войны - народная демократическая революция; компромиссный выход из войны - это тупик, который с неизбежностью породит новые войны и страдания.
#Судан
В условиях войны такие выпады могут дорого обойтись, хотя, если честно, смелость комитетчиков объясняется не только их принципиальностью, но и в немалой степени тем, что армия фактически не имеет сил на осуществление полицейских акций, обеспечивающих исполнение запретов, полностью сконцентрировавшись исключительно на мобилизации и войне с СБР. При всем при этом, опасность попасть под горячую руку ВС вполне реальна, и нет никаких гарантий того, что нарушение губернаторского запрета не закончится для нарушителей печально.
Стало быть, мы можем увидеть на примере Судана, что несмотря на тяжелейшее положение революции, на почти полное отсутствие всяких перспектив для её развития в данный момент, суданские революционеры не унывают и очень стойко держатся своих демократических требований, отвергая путь “реальной политики” (путь “диалектики”, компромиссов, умеренности и отказа от части принципов), который пытается предложить буржуазная оппозиция (которая в общем тоже очень пострадала от войны). На первый взгляд, это выглядит безумством (трулевизной, как это сейчас говорят), но за этим безумством есть определенный расчет.
Ибо путь “реальной политики” неизбежно ведет к реализации “проекта мягкой посадки”, - удобной для всех внешних игроков (как с Запада, так и с Востока) стратегии сохранения государственной системы Омара аль-Башира без Омара аль-Башира, с минимальным демократическим макияжем и допуском до политических рычагов отдельных представителей новых буржуазных элит (готовых поэтому к сотрудничеству с верхушкой старого режима). Именно против этого обуздания революции в период 2019-23 гг. и боролась суданская революционная улица, предлагая взамен собственный проект широких демократических преобразований в пользу народа с полным демонтажом системы, в которой центральную роль играли Вооруженные Силы и их (тогда еще) ручные головорезы из Сил Быстрого Реагирования, сконцентрировавшие в своих руках господство над почти всеми экспортными секторами суданской экономики.
Выход из бессмысленной войны через вариант “мягкой посадки” несомненно принесет пользу умеренной оппозиции, заинтересованной в стабилизации и дальнейшей консервации зависимой и репрессивной системы, в которой они гарантированно получат теплое место. Для самой же Суданской революции, её низовых секторов, это будет означать поражение. Поэтому даже ужасающая война не изменила позиций революционной улицы, не желающей после стольких лет ненасильственной массовой борьбы, после разрушительной катастрофы, в которую ввергли Судан генералы, политически капитулировать во имя фиктивного “умиротворения” и “спасения страны”. Единственным реальным средством умиротворения и спасения страны Суданская революция считает ликвидацию самой системы, породившей войну. Улица указывала на порочность системы еще до того, как две её части развязали войну между собой, теперь же антинародная сущность режима стала вполне очевидной и идти на компромисс с теми или другими его элементами (армией или СБР) является преступлением против народа, чью кровь сами генералы-патриоты льют мешками без малейших угрызений совести. И намерены лить ее дальше, “до полной и окончательной победы” (которой, учитывая баланс сил, скорее всего просто не достичь ни тем, ни другим).
В общем, логика примерно такая, ленинская логика. Хороший выход из войны - народная демократическая революция; компромиссный выход из войны - это тупик, который с неизбежностью породит новые войны и страдания.
#Судан
👍57
Суданские коммунисты подняли приличный шум, потому что еще в пятницу днем бойцами Сил Быстрого Реагирования в Восточном Хартуме вместе со своим братом был схвачен Хайсам Дафалла, главный редактор основной партийной газеты СКП “Эль-Мидан”, и уж три дня о нем нет никаких сведений. Чуть позже деятели из СБР вернулись в дом и вынесли все электронные носители и устройства, какие нашли.
Теперь коммунисты активно распространяют по миру требования немедленного освобождения своего товарища, тем более, что похищения и даже убийства журналистов в рамках суданской войны стали обычным делом. Так как оба воюющих лагеря склонны обвинять журналистов в работе на противоположную сторону. А тут еще речь о коммунисте идет и, судя по всему, СБР не очень нравится Коммунистическая Партия, так как в прошлом году они уже совершили налет на штаб-квартиру СКП в Хартуме, уничтожив много материалов и кое-какое оборудование.
#Судан
Теперь коммунисты активно распространяют по миру требования немедленного освобождения своего товарища, тем более, что похищения и даже убийства журналистов в рамках суданской войны стали обычным делом. Так как оба воюющих лагеря склонны обвинять журналистов в работе на противоположную сторону. А тут еще речь о коммунисте идет и, судя по всему, СБР не очень нравится Коммунистическая Партия, так как в прошлом году они уже совершили налет на штаб-квартиру СКП в Хартуме, уничтожив много материалов и кое-какое оборудование.
#Судан
Telegram
Сóрок сорóк
Получается, вечером 25 мая в столице Судана Хартуме бойцами Сил Быстрого Реагирования была вскрыта и разграблена штаб-квартира Суданской Коммунистической Партии. Причем, поломав и разбив имущество, бойцы расположились здесь, используя офис в качестве своего…
👍32
Сегодня у нас, согласно иранскому календарю, 20 число месяца бахмана по солнечной хиджре, а это значит что на носу годовщина ключевого события, которое привело в конечном итоге к победе революции 1979 года в Иране. А именно, годовщина восстания, начавшегося на столичной авиабазе ВВС Душан Тепе 9 февраля 1979 года и вылившегося в вооруженные столкновения антишахской оппозиции с властями в Тегеране, Тебризе, Реште, Ахвазе, Ширазе и других городах. 11 февраля восстание увенчалось победой; тысячелетней монархии был положен конец, началась новая эпоха в развитии Ирана.
В этой связи что надо отметить.
1⃣ Во-первых, надо указать что антишахское общенародное восстание превратилось в “Исламскую революцию” далеко не сразу. В подготовке и осуществлении революции приняли участие широчайшие слои населения, придерживающиеся самых разных взглядов и далеко не все эти слои стремились к установлению режима диктатуры исламских богословов (велаят-э факих), которая, в конечном итоге, окончательно восторжествовала в период 80-82 гг.
2⃣ Во-вторых, нельзя не сказать об огромной роли, которую сыграла в революции иранская левая, марксисты и исламские социалисты: Народные Фидаи, Народные Муджахиды, Партия Туде, Пайкар.
Хотя левые, начавшие еще в 1971 году вооруженную борьбу против монархии, к 1977 были фактически разгромлены и никакой силы из себя не представляли, политика умиротворения и либерализации, инициированная шахом в 1978 в ответ на рост народных протестов, привела к молниеносному восстановлению их величия. Из эмиграции и тюремных застенков вернулись тысячи людей, которые тотчас же включились в дело организации возбудившихся масс. Соответственно, именно левые, - Фидаи, Пайкар и Муджахиды, - фактически выступали в авангарде кульминационного восстания 9-11 февраля, и они же являлись той силой, которая в 80-83 гг. противостояла (опять же - с оружием в руках) укреплению фундаменталистов имама Хомейни и превращению Ирана в то, чем он является и поныне. Вкратце об этом я уже как-то писал.
В общем-то, по тогдашним оперативным данным посольства США, стремительное возвращение аятоллы Хомейни из Парижа 1 февраля было обосновано в том числе и тем, что толпы протестующих все больше подпадали под влияние левых радикалов, которые, начиная с 22 января 1979 принялись организовывать уже собственные многотысячные марши, что совсем не радовало правый фланг антишахской оппозиции.
Впоследствии, великий имам, осознавая какое огромное количество оружия перекочевало в руки левых в ходе восстания 9-11 февраля (более 30 тысяч единиц только в одном Тегеране), принялся в авральном порядке сколачивать собственные вооруженные структуры (Революционную Гвардию ака КСИР, Исламские революционные комитеты, Хезболлахи, чуть позже Басидж-э мостазафин), потому как силовой блок фундаменталистов во много раз уступал левым. А учитывая, что в первые месяцы после падения монарха влияние левых (Фидаев и Муджахидов) безостановочно росло, они собирали уже стотысячные демонстрации, активно распространяли похищенное оружие среди своих сторонников, проникали в армию и все громче пропагандировали идеи, шедшие вразрез с установками Хомейни (типа власти рабочих советов и перераспределения земли), без вооружения своих фанатиков великому имаму и стоящему тогда за ним блоку исламских либералов не светило ничего хорошего.
3⃣ В-третьих, в период 78-79 гг. (т.е. в ходе роста и развития массового антишахского движения) сами левые рассматривали Хомейни как фигуру, увлекающую массы на путь антиимпериалистической и демократической революции. Связано это было с тем, что Хомейни и его окружение активно использовали социальную демагогию, на словах выступая против деспотизма, империализма и эксплуатации, стремясь завоевать симпатии сельских и городских тружеников (“угнетенных” - мостазафанов).
Интересно то, что марксисты-ленинцы (большинство Народных Фидаев, просоветская Партия Туде, маоисты) принимали весь этот социал-популизм за чистую монету, рассматривая Хомейни как выразителя интересов “менее реакционной” национальной буржуазии, с которой можно плодотворно сотрудничать в рамках
В этой связи что надо отметить.
1⃣ Во-первых, надо указать что антишахское общенародное восстание превратилось в “Исламскую революцию” далеко не сразу. В подготовке и осуществлении революции приняли участие широчайшие слои населения, придерживающиеся самых разных взглядов и далеко не все эти слои стремились к установлению режима диктатуры исламских богословов (велаят-э факих), которая, в конечном итоге, окончательно восторжествовала в период 80-82 гг.
2⃣ Во-вторых, нельзя не сказать об огромной роли, которую сыграла в революции иранская левая, марксисты и исламские социалисты: Народные Фидаи, Народные Муджахиды, Партия Туде, Пайкар.
Хотя левые, начавшие еще в 1971 году вооруженную борьбу против монархии, к 1977 были фактически разгромлены и никакой силы из себя не представляли, политика умиротворения и либерализации, инициированная шахом в 1978 в ответ на рост народных протестов, привела к молниеносному восстановлению их величия. Из эмиграции и тюремных застенков вернулись тысячи людей, которые тотчас же включились в дело организации возбудившихся масс. Соответственно, именно левые, - Фидаи, Пайкар и Муджахиды, - фактически выступали в авангарде кульминационного восстания 9-11 февраля, и они же являлись той силой, которая в 80-83 гг. противостояла (опять же - с оружием в руках) укреплению фундаменталистов имама Хомейни и превращению Ирана в то, чем он является и поныне. Вкратце об этом я уже как-то писал.
В общем-то, по тогдашним оперативным данным посольства США, стремительное возвращение аятоллы Хомейни из Парижа 1 февраля было обосновано в том числе и тем, что толпы протестующих все больше подпадали под влияние левых радикалов, которые, начиная с 22 января 1979 принялись организовывать уже собственные многотысячные марши, что совсем не радовало правый фланг антишахской оппозиции.
Впоследствии, великий имам, осознавая какое огромное количество оружия перекочевало в руки левых в ходе восстания 9-11 февраля (более 30 тысяч единиц только в одном Тегеране), принялся в авральном порядке сколачивать собственные вооруженные структуры (Революционную Гвардию ака КСИР, Исламские революционные комитеты, Хезболлахи, чуть позже Басидж-э мостазафин), потому как силовой блок фундаменталистов во много раз уступал левым. А учитывая, что в первые месяцы после падения монарха влияние левых (Фидаев и Муджахидов) безостановочно росло, они собирали уже стотысячные демонстрации, активно распространяли похищенное оружие среди своих сторонников, проникали в армию и все громче пропагандировали идеи, шедшие вразрез с установками Хомейни (типа власти рабочих советов и перераспределения земли), без вооружения своих фанатиков великому имаму и стоящему тогда за ним блоку исламских либералов не светило ничего хорошего.
3⃣ В-третьих, в период 78-79 гг. (т.е. в ходе роста и развития массового антишахского движения) сами левые рассматривали Хомейни как фигуру, увлекающую массы на путь антиимпериалистической и демократической революции. Связано это было с тем, что Хомейни и его окружение активно использовали социальную демагогию, на словах выступая против деспотизма, империализма и эксплуатации, стремясь завоевать симпатии сельских и городских тружеников (“угнетенных” - мостазафанов).
Интересно то, что марксисты-ленинцы (большинство Народных Фидаев, просоветская Партия Туде, маоисты) принимали весь этот социал-популизм за чистую монету, рассматривая Хомейни как выразителя интересов “менее реакционной” национальной буржуазии, с которой можно плодотворно сотрудничать в рамках
Telegraph
Партия Туде, левые и Исламская революция
Первые проблемы с идейно-политической линией у Туде начались почти сразу после основания, еще в эпоху т.н. "иранского кризиса" 45-46 гг., когда СССР, в стремлении завоевать такие же преференции на добычу иранской нефти, какие имели британско-американские…
👍37
биполярной системы, сложившейся во времена Холодной войны. Почти никто из марксистов, очарованных антиамериканской и популистской риторикой, даже не пытался вникнуть в суть воззрений Хомейни.
Тогда как исламские социалисты (Народные Муджахиды), несмотря на формальные реверансы в сторону великого имама, особых надежд на него не возлагали. Потому что, в отличие от марксистов, часто мыслящих исключительно “диалектическими” мертвыми схемами, Муджахиды имели живой опыт общения непосредственно с Хомейни, когда он еще сидел в ссылке в иракском Наджефе в окружении немногочисленных последователей. И этот опыт однозначно указывал на то, что имам является политическим реакционером, верующим в различные теории заговора (например, войну во Вьетнаме он считал “мистификацией”, с помощью которой сверхдержавы утилизируют устаревшие вооружения, а марксизм - “выдумкой сионистов”) и совершенно не заинтересованным в реальных общественных трансформациях.
Посему, Муджахиды скорее лишь терпели великого имама (по причине его огромной популярности в народе), имея свою точку зрения на то, каким образом должна развиваться революция. И эта точка зрения, базировавшаяся на взглядах Мохаммада Нахшаба (основателя “Движения богобоязненных социалистов” в 40-е годы) и Али Шариати (идеолога иранской “новой левой”, синтезировавшего шиизм и коммунизм), не очень вязалась с учением Хомейни. Поэтому, уже в марте 1980 года Народные Муджахиды, достигшие колоссального влияния (например, тиражи газеты “Муджахид” превосходили тиражи официального органа Исламской Республики “Джумхури-э Ислями” почти в два раза) вступили сначала в словесную, а затем и вооруженную борьбу с фундаменталистской кликой великого имама, в то время как бóльшая часть марксистов-ленинцев все так же продолжала уповать на “менее реакционную” буржуазию и даже выступать против “мятежников и анархистов”, губящих революцию своим радикализмом.
Особенно в этой позорной деятельности преуспели освоившие науку логики просоветские коммунисты из Партии Туде, которые очень громко повторяли тезисы Хомейни о “предателях, связанных с империализмом и сионизмом” как в отношении курдского, белуджийского и туркменского сопротивления (где ведущие роли тоже играли местные марксисты), так и в сторону тех иранских левых, - Муджахидов, Пайкара и фракции Фидаев/меньшинство, - которые выступили против великого аятоллы. Трагикомичен тот факт, что, расправившись с наиболее опасными вооруженными левыми фракциями, великий имам в 82-83 гг. уничтожил и саму Партию Туде.
Вообще, аятолла Хомейни не был простаком и, понимая, что его откровенно средневековые взгляды могут оттолкнуть широкие массы, продолжал украшать их модными в тогдашнем Третьем мире концептами о “защите угнетенных”, о борьбе с тиранией, США, сионизмом и о жгучем желании насадить социальную справедливости.
В конечном итоге, социальная риторика Хомейни, от которой он уже не мог отказаться чисто по прагматическим соображениям, начала играть против самого режима. Т.к. беспощадно уничтожив к середине 80-х левую оппозицию, Хомейни с удивлением обнаружил, что левые идеи начинают развиваться уже внутри лагеря его сторонников, причем основу для этого развития составляют его же собственные, - т.е. имама Хомейни, - лозунги, положения и речи, с помощью которых он поддерживал имидж “заступника угнетенных” и которым сам, естественно, следовать не собирался. И характер противоборства между правыми и левыми фракциями достиг такого накала, что в 1987 году Хомейни был вынужден распустить единственную в стране Исламскую Республиканскую Партию, парализованную внутренней идеологической борьбой.
Впоследствии, уже после смерти великого имама, эти левые фракции Исламской революции различной степени радикальности образовали т.н. “реформистское” течение, которое в 90-е и отчасти 2000-е годы весьма активно боролось за демократизацию общественной жизни, за эмансипацию женщин, за организацию рабочего класса (в Иране, несмотря на запрет независимых профсоюзов, существует одно из самых боевых и активных рабочих движений на всем Ближнем Востоке), против политического укрепления КСИР и
Тогда как исламские социалисты (Народные Муджахиды), несмотря на формальные реверансы в сторону великого имама, особых надежд на него не возлагали. Потому что, в отличие от марксистов, часто мыслящих исключительно “диалектическими” мертвыми схемами, Муджахиды имели живой опыт общения непосредственно с Хомейни, когда он еще сидел в ссылке в иракском Наджефе в окружении немногочисленных последователей. И этот опыт однозначно указывал на то, что имам является политическим реакционером, верующим в различные теории заговора (например, войну во Вьетнаме он считал “мистификацией”, с помощью которой сверхдержавы утилизируют устаревшие вооружения, а марксизм - “выдумкой сионистов”) и совершенно не заинтересованным в реальных общественных трансформациях.
Посему, Муджахиды скорее лишь терпели великого имама (по причине его огромной популярности в народе), имея свою точку зрения на то, каким образом должна развиваться революция. И эта точка зрения, базировавшаяся на взглядах Мохаммада Нахшаба (основателя “Движения богобоязненных социалистов” в 40-е годы) и Али Шариати (идеолога иранской “новой левой”, синтезировавшего шиизм и коммунизм), не очень вязалась с учением Хомейни. Поэтому, уже в марте 1980 года Народные Муджахиды, достигшие колоссального влияния (например, тиражи газеты “Муджахид” превосходили тиражи официального органа Исламской Республики “Джумхури-э Ислями” почти в два раза) вступили сначала в словесную, а затем и вооруженную борьбу с фундаменталистской кликой великого имама, в то время как бóльшая часть марксистов-ленинцев все так же продолжала уповать на “менее реакционную” буржуазию и даже выступать против “мятежников и анархистов”, губящих революцию своим радикализмом.
Особенно в этой позорной деятельности преуспели освоившие науку логики просоветские коммунисты из Партии Туде, которые очень громко повторяли тезисы Хомейни о “предателях, связанных с империализмом и сионизмом” как в отношении курдского, белуджийского и туркменского сопротивления (где ведущие роли тоже играли местные марксисты), так и в сторону тех иранских левых, - Муджахидов, Пайкара и фракции Фидаев/меньшинство, - которые выступили против великого аятоллы. Трагикомичен тот факт, что, расправившись с наиболее опасными вооруженными левыми фракциями, великий имам в 82-83 гг. уничтожил и саму Партию Туде.
Вообще, аятолла Хомейни не был простаком и, понимая, что его откровенно средневековые взгляды могут оттолкнуть широкие массы, продолжал украшать их модными в тогдашнем Третьем мире концептами о “защите угнетенных”, о борьбе с тиранией, США, сионизмом и о жгучем желании насадить социальную справедливости.
В конечном итоге, социальная риторика Хомейни, от которой он уже не мог отказаться чисто по прагматическим соображениям, начала играть против самого режима. Т.к. беспощадно уничтожив к середине 80-х левую оппозицию, Хомейни с удивлением обнаружил, что левые идеи начинают развиваться уже внутри лагеря его сторонников, причем основу для этого развития составляют его же собственные, - т.е. имама Хомейни, - лозунги, положения и речи, с помощью которых он поддерживал имидж “заступника угнетенных” и которым сам, естественно, следовать не собирался. И характер противоборства между правыми и левыми фракциями достиг такого накала, что в 1987 году Хомейни был вынужден распустить единственную в стране Исламскую Республиканскую Партию, парализованную внутренней идеологической борьбой.
Впоследствии, уже после смерти великого имама, эти левые фракции Исламской революции различной степени радикальности образовали т.н. “реформистское” течение, которое в 90-е и отчасти 2000-е годы весьма активно боролось за демократизацию общественной жизни, за эмансипацию женщин, за организацию рабочего класса (в Иране, несмотря на запрет независимых профсоюзов, существует одно из самых боевых и активных рабочих движений на всем Ближнем Востоке), против политического укрепления КСИР и
Telegraph
Иранские реформисты
На прошлой неделе отгремел мусульманский праздник жертвоприношения, Ид аль-Адха, или на турецкий манер Курбан-Байрам. В связи с таким инфоповодом было принято решение немного почистить имидж мусульман, которых принято воспринимать почти исключительно в виде…
👍37
консервативных кругов во главе с аятоллой Али Хаменеи, которые сегодня обеспечили себе тотальную гегемонию на политической сцене Ирана, почти полностью уничтожив этот самый “реформизм”.
Вообще же, окопавшиеся в эмиграции поклонники монархии, очень оживившиеся после начала в сентябре 2022 антиправительственных протестов, связанных с гибелью Махсы Амини, напрямую утверждают, будто Иранская революция 1979 года была делом рук “исламско-коммунистического альянса”, что отчасти является правдой. Только никакого “альянса” в прямом смысле слова конечно же не существовало. Существовали правый и левый фланги антишахской революции, которые, после изгнания любимого монарха, тотчас же вступили в борьбу друг с другом, доведя дело в 81-82 гг. фактически до гражданской войны, победителем из которой вышел куда более хитрый имам Рухолла Хомейни. Которому удалось дискредитировать и расколоть левый лагерь (хотя это было не очень сложно, учитывая древнюю и почитаемую традицию расколов в левой среде) и по отдельности перебить всех своих противников.
Тем не менее, несмотря на итоги своего развития, Иранская революция 1979 года является воистину эпохальным и интереснейшим событием 20 века, незаслуженно забытым современными левыми, принявшими официальный дискурс, гласящий, что в феврале 1979 года огромные массы иранцев скинули шаха лишь для того, чтобы, завернув своих женщин в хиджабы и отказавшись от части гражданских прав, передать власть в руки столь же вечных и не избираемых дедушек-богословов.
Вообще же, окопавшиеся в эмиграции поклонники монархии, очень оживившиеся после начала в сентябре 2022 антиправительственных протестов, связанных с гибелью Махсы Амини, напрямую утверждают, будто Иранская революция 1979 года была делом рук “исламско-коммунистического альянса”, что отчасти является правдой. Только никакого “альянса” в прямом смысле слова конечно же не существовало. Существовали правый и левый фланги антишахской революции, которые, после изгнания любимого монарха, тотчас же вступили в борьбу друг с другом, доведя дело в 81-82 гг. фактически до гражданской войны, победителем из которой вышел куда более хитрый имам Рухолла Хомейни. Которому удалось дискредитировать и расколоть левый лагерь (хотя это было не очень сложно, учитывая древнюю и почитаемую традицию расколов в левой среде) и по отдельности перебить всех своих противников.
Тем не менее, несмотря на итоги своего развития, Иранская революция 1979 года является воистину эпохальным и интереснейшим событием 20 века, незаслуженно забытым современными левыми, принявшими официальный дискурс, гласящий, что в феврале 1979 года огромные массы иранцев скинули шаха лишь для того, чтобы, завернув своих женщин в хиджабы и отказавшись от части гражданских прав, передать власть в руки столь же вечных и не избираемых дедушек-богословов.
👍45
Помимо громких событий современности, на прошлой неделе миновала еще и годовщина вывода советских войск из Афганистана. Посему было принято решение написать кое-что и про Афганистан.
А написать есть чего на самом деле. Потому как внимание русскоязычной публики концентрируется главным образом на деталях взаимодействия афганского революционного правительства и СССР в период 1979-89 гг., и почти все, что выходит за рамки этой темы отодвинуто в тень. Меж тем, за этими рамками остаётся много чего любопытного.
Например, процесс генезиса движения т.н. исламских моджахедов, с которыми долго и упорно сражалась советская армия и правительство Народно-демократической Партии Афганистана.
На самом деле (с) исламская вооруженная оппозиция возникла задолго до советского вторжения (и даже до Апрельской революции 1978) и её рост и развитие напрямую были связаны с мятежом левых в Пакистане.
Читать далее: https://telegra.ph/Afganistan-beludzhi-i-islamskaya-oppoziciya-02-19
А написать есть чего на самом деле. Потому как внимание русскоязычной публики концентрируется главным образом на деталях взаимодействия афганского революционного правительства и СССР в период 1979-89 гг., и почти все, что выходит за рамки этой темы отодвинуто в тень. Меж тем, за этими рамками остаётся много чего любопытного.
Например, процесс генезиса движения т.н. исламских моджахедов, с которыми долго и упорно сражалась советская армия и правительство Народно-демократической Партии Афганистана.
На самом деле (с) исламская вооруженная оппозиция возникла задолго до советского вторжения (и даже до Апрельской революции 1978) и её рост и развитие напрямую были связаны с мятежом левых в Пакистане.
Читать далее: https://telegra.ph/Afganistan-beludzhi-i-islamskaya-oppoziciya-02-19
Telegraph
Афганистан, белуджи и исламская оппозиция
В 1968 году Пакистан, как и многие другие страны капиталистического мира, накрыла волна мощнейших выступлений леворадикального студенчества. Итог этой “студенческой революции”, спровоцировавшей рост социальных протестов рабочих и крестьян, был намного успешней…
👍44
Продолжим по Афганистану.
Одним из главных источников, поставлявших моджахедов для антисоветского сопротивления в Афганистане были пуштуны, воинственный и непокорный народ, проживающий как в самом Афганистане, так и на северо-западе Пакистана.
Сегодня этому особо удивляться не приходиться, так как последние лет 30 пуштуны в массовом сознании ассоциируются исключительно с религиозными фанатиками из запрещенного “Талибана” (как афганского, так и пакистанского). Кажется, будто эти люди исторически обречены были быть контрреволюционерами и реакционерами, таков уж их национальный дух и ничего с этим поделать нельзя.
Но так было не всегда. Хотя религиозность и преданность своему племенному кодексу поведения (пуштунвали) являлись неотъемлемой характеристикой пуштунов издревле, сам по себе политический пуштунский национализм (который являлся составной частью идеологии того же “Талибана”) изначально носил весьма прогрессивный характер, а левые организации в 60-70-х играли значительную роль в Хайбер-Пахтунхве, пуштунской провинции Пакистана.
Однако советско-афганская война, исламистская диктатура генерала Зии-уль-Хака и саудовско-американские деньги за 10 лет развернули пуштунский национализм на 180 градусов, превратив провинцию (да и весь Пакистан в целом) в то, чем она является и по сей день: в оплот феодального консерватизма, религиозного фундаментализма и самой черной реакции.
Читать далее: https://telegra.ph/Krasnye-pushtuny-02-21
Одним из главных источников, поставлявших моджахедов для антисоветского сопротивления в Афганистане были пуштуны, воинственный и непокорный народ, проживающий как в самом Афганистане, так и на северо-западе Пакистана.
Сегодня этому особо удивляться не приходиться, так как последние лет 30 пуштуны в массовом сознании ассоциируются исключительно с религиозными фанатиками из запрещенного “Талибана” (как афганского, так и пакистанского). Кажется, будто эти люди исторически обречены были быть контрреволюционерами и реакционерами, таков уж их национальный дух и ничего с этим поделать нельзя.
Но так было не всегда. Хотя религиозность и преданность своему племенному кодексу поведения (пуштунвали) являлись неотъемлемой характеристикой пуштунов издревле, сам по себе политический пуштунский национализм (который являлся составной частью идеологии того же “Талибана”) изначально носил весьма прогрессивный характер, а левые организации в 60-70-х играли значительную роль в Хайбер-Пахтунхве, пуштунской провинции Пакистана.
Однако советско-афганская война, исламистская диктатура генерала Зии-уль-Хака и саудовско-американские деньги за 10 лет развернули пуштунский национализм на 180 градусов, превратив провинцию (да и весь Пакистан в целом) в то, чем она является и по сей день: в оплот феодального консерватизма, религиозного фундаментализма и самой черной реакции.
Читать далее: https://telegra.ph/Krasnye-pushtuny-02-21
Telegraph
Красные пуштуны
Начать надо с того, что Пакистан с самого основания в 1947 году имел характер искусственно созданного государства, объединившего 5 этнически разных мусульманских провинций бывшей Британской Индии, - Западного Пенджаба, Северо-западной пограничной провинции…
👍31
Навеяно ирано-афганской темой.
Снимок, дышащий бодростью. Расстрел дежурного офицера ВМФ Ирана Хушана Ануше, члена военной организации Партии Туде (коммунистической партии), который в августе 1953 года, спустя несколько дней после подготовленного ЦРУ переворота, отстранившего от власти Мохаммеда Мосаддыка, вместе с двумя товарищами близ города Хорремшехр в знак протеста поджег военный корабль и был почти сразу же схвачен и приговорен к расстрелу. Фотоснимок этот в своё время стал легендарным у антишахской оппозиции и вокруг него было выдумано много историй, одна из которых гласит, будто офицер отказался от завязывания глаз перед расстрелом, объяснив это тем, что хочет посмотреть, как трясутся руки палачей.
Снимок, дышащий бодростью. Расстрел дежурного офицера ВМФ Ирана Хушана Ануше, члена военной организации Партии Туде (коммунистической партии), который в августе 1953 года, спустя несколько дней после подготовленного ЦРУ переворота, отстранившего от власти Мохаммеда Мосаддыка, вместе с двумя товарищами близ города Хорремшехр в знак протеста поджег военный корабль и был почти сразу же схвачен и приговорен к расстрелу. Фотоснимок этот в своё время стал легендарным у антишахской оппозиции и вокруг него было выдумано много историй, одна из которых гласит, будто офицер отказался от завязывания глаз перед расстрелом, объяснив это тем, что хочет посмотреть, как трясутся руки палачей.
👍43