Ну а далее, уже в новом тысячелетии, Рабочая Партия Курдистана пережила период трансформации в Конгресс Свободы и Демократии и обратно в РПК, отказ от борьбы за национальное курдское государство с односторонним прекращением огня, расширение влияния на все части разделенного между четырьмя государствами Курдистана с учреждением в каждом его углу аффилированных с РПК организаций (Партии демократического решения в Ираке, Партии демократического союза в Сирии, Партии свободной жизни в Иране), сведенных в Союз (Ассоциацию) Курдских Общин, т.н. “третье восстание” в Турции 2015-16 годов, и, наконец, приняла активнейшее участие в Сирийской революции, прорекламировав на весь мир свою “демократическую парадигму” в рамках борьбы в Рожаве.

Посему, конечно ура в честь 45-летия.

Компартия Венесуэлы высказалась насчет назревающей конфронтации между Венесуэлой и Гайаной вокруг спорной территории Эссекибо. В преддверии потешного консультативного референдума 3 декабря, который как бы должен подкрепить “снизу” территориальные претензии мадуристского правительства, КПВ говорит, что 

А) признавая справедливость исторических претензий Венесуэлы на земли, отторгнутые Британской империей аж в 19 веке, партия желает разрешить пограничный спор с Гайаной мирным и компромиссным путем, не привлекая иностранных союзничков и не доводя дело до военной эскалации, как это происходит сейчас;

Б) партия осуждает стремление мадуристского правительства с помощью насаждения ультрапатриотической и милитаристской пропаганды в духе “солнце Венесуэлы восходит в Эссекибо”, отвлечь миллионы обнищавших венесуэльцев от политико-экономических проблем страны;

В) партия критически относится к дорогостоящей кампании консультативного референдума и призывает всех венесуэльцев не обращать внимания на шумную рекламу, изображающую антирабочее, антинародное и антидемократическое правительство Николаса Мадуро, готовое ради сохранения власти распродать страну транснациональным корпорациям, как самое патриотичное в мире;

Г) партия осуждает давление на людей, которое оказывает венесуэльское правительство, с целью принудить их к участию в добровольном референдуме; в ход якобы идут угрозы увольнения для госслужащих, угрозы лишения социальных пособий для малоимущих, угрозы объявления “предателями родины” для всех остальных;

Г) партия предупреждает народ об том, что те, кто сегодня со слезами на глазах вещают о защите отечества от наступления ExxonMobil в полосе Эссекибо - это те же самые люди, которые буквально на днях подписывали соглашения (почему-то КПВ их называет “секретными”, хотя никакого секрета тут нет) о передаче нефтегазовых месторождений страны в руки иностранных ТНК (в том числе - североамериканской Chevron). 

Это те же самые люди, которые ранее вообще не интересовались регионом Эссекибо, потому что доходов от продажи венесуэльской нефти было достаточно для накопления капитала, но теперь, когда пул транснациональных корпораций грозит превратить Гайану в прямого конкурента Венесуэлы на мировом нефтегазовом рынке, в сердцах политических вождей мадуризма проснулась патриотическая тоска по утраченным землям, неожиданно содержащим в своих недрах кое-какие богатства.

Короче говоря, КПВ настаивает, чтобы рабочий класс сохранял свою независимость от господ-руководителей и не давал себя дурачить псевдопатриотической и псевдо-антиимпериалистической тарабарщиной.

#Венесуэла

Любопытно наблюдать за волной патриотизма, которую нагоняют в ходе референдума как в Венесуэле (Эссекибо - наш!), так и, - чуть в меньших масштабах, - в Гайане (Не отдадим Эссекибо!).

Знакомясь с речами венесуэльских патриотов я выяснил что:

- конфликт между Венесуэлой и Гайаной это на самом деле конфликт между Венесуэлой и США/транснациональными корпорациями, потому что гайанцы, “к сожалению”, не обладают субъектностью;

- под гайанским игом стонут тысячи индейцев, которых надо непременно спасти от вымирания. В качестве пропагандистского козыря почти везде идет упоминание о сепаратистском крестьянском восстании индейцев-вапишана 2 января 1969 года, которые захватив административные здания, заложников и аэропорты зоны Рупунуни, провозгласили независимость и обратились за военной поддержкой к Венесуэле. Но ничего не получили и были быстро рассеяны Силами обороны молодого государства (Гайана получила независимость в 1966), потеряв около 100 человек убитыми. Бэкграунд восстания заключался в том, что индейцы-землевладельцы опасались, что правительство, в котором тогда превалировали негры, отберет у них выданные еще британцами сертификаты на землю и заселит их черными иммигрантами с Барбадоса и Ямайки, чего вообще не предусматривалось. Потом уже гайанское правительство обвиняло Венесуэлу в подготовке и вооружении повстанцев, но в итоге в 1970 году скандал кое-как замяли;

- венесуэльские олигархи в середине XIX века запродали Эссекибо британцам в обмен на оружие и деньги для обороны от федеральной революции, а затем английские колонисты при поддержке американских империалистов и царской России зафиксировали “кражу 159 тысяч квадратных километров” у Венесуэлы через Парижский арбитраж 1899 года. Прошло 120 лет и настал момент восстановить историческую справедливость, вернув Эссекибо в родную гавань, потому что и Венесуэла уже не та, что раньше, и мир теперь не однополярный;

- Гайана злостно нарушает принципы мира в регионе уже давно, не только проводя учения с Южным командованием армии США и выдав лицензию на добычу нефти ExxonMobil, но и задумав разместить в регионе Тигри военную базу. А район Тигри это еще один богатый минералами спорный кусок, который промеж себя 40 лет не могут поделить Гайана и Суринам. А еще Гайана голосовала за Великобританию во время обсуждения в ООН конфликта вокруг Фолклендских (Мальвинских) островов в 1982 году, так то!

Вот такая вот деколонизация намечается, еще одна и скорее всего - не последняя. 

#Венесуэла

☝️Кстати говоря, перед любителями поиска “наиболее/наименее реакционных слоёв”, которые надобно осудить/поддерживать до тех пор, пока социализм не настанет, территориальный спор между Венесуэлой и Гайаной ставит некоторую проблему выбора. 

Венесуэла, понятно, давно себя зарекомендовала на мировой арене как “социалистическое” и “антиимпериалистическое” государство; в этом плане демагогия венесуэльских элит насчет антиамериканизма и “защиты наследия Уго Чавеса и концепции социализма 21 века” льётся безостановочным потоком, несмотря на открытый поворот последних лет в сторону неприкрытого авторитаризма, поклонов частному сектору и зарубежным ТНК.

Но и гайанские верхи не лыком шиты. Начнем с того, что Гайана еще в 1970 году провозгласила независимый социалистический курс, трансформировавшись в Кооперативную Республику (каковой формально пребывает и поныне), с тотальной гегемонией трех марксистских партий в политической жизни страны: индогайанской Народной прогрессивной партии, афрогайанским Народным национальным конгрессом и Народным рабочим альянсом. Собственно, господство НПП и ННК сохранилось и после крушения социалистического блока; Народная прогрессивная партия (входившая, между прочим, до начала 2010-х в Международную встречу коммунистических и рабочих партий) с 1992 года держит большинство в парламенте (с коротким перерывом с 2015 по 2020), их оппоненты из ННК твердо идут вторым номером. 

Естественно, крушение СССР привело к отказу гайанского истеблишмента от всесильного и бессмертного учения марксизма-ленинизма (с которым и до этого обращались весьма вольно, приспосабливая его к “национальной специфике”, характеризующейся расколом по этническому принципу между неграми и потомками индийцев) и, подобно всем другим таким же организациям третьего мира, переходу на позиции социал-демократии/левого популизма/левого национализма. С постепенным размыванием, - под воздействием экономических неурядиц, -  даже этой идейно-скудной базы в сторону “реальной политики”, т.е. реверансов в сторону крупного бизнеса, переходу к приватизации активов и демонтажу социального государства. И, в конечном итоге, к пересмотру законодательства в области добычи природных ископаемых, что позволило американской ExxonMobil в 2015 году приобрести нефтяные концессии в Эссекибо и начать в 2019 непосредственно добычу, что привело к быстрому росту экономики страны.

Между тем, левое наследие в Гайане по-прежнему теплится, т.к. отказу политических элит от формально левых позиций препятствуют как давние традиции (прежде всего, широкое почитание среди негров первого президента Форбса Бернхема, выдвинувшего концепцию кооперативного социализма, и его этнического индийского оппонента, второго президента Чадди Джагана, которого американцы именовали не иначе, как коммунистом), так и удобство самой левой идеологии, которая открывает широкие возможности для демагогии, популизма и контроля над толпой.

Наконец, - и это должно впечатлить многих истинных марксистов-ленинцев, - Гайана является единственной страной Западного Полушария, где на законодательном уровне запрещены гомосексуальные связи как таковые (а до 2018 каралось даже переодевание мужчин в женскую одежду). Стало быть с защитой традиционных ценностей здесь все более чем в порядке.

Так что номинально Гайана - такое же “социалистическое” государство, как и Венесуэла, и даже находящееся (согласно действующей Конституции) “на стадии перехода от капитализма к социализму”.

Выбирайте, товарищи, один из двух стульев, не стесняйтесь.

Кое-где встречается мнение, что нынешний кризис вокруг претензий Венесуэлы на нефтеносный район Эссекибо очень напоминает кувейтскую авантюру Саддама Хусейна.

Тогда отец иракского народа, стоя у руля обнищавшего и разоренного в результате бессмысленной ирано-иракской войны государства, столкнулся с очень серьезной проблемой восстановления народного хозяйства. Т.к. львиную часть доходов Ирака составляли поступления от продажи нефти, а нефтяной рынок к концу 80-х был перенасыщен, иракские руководители начали дерзко требовать у ОПЕК снижения добычи. И прежде всего эти требования неслись в сторону маленького соседнего Кувейта, который на всем протяжении войны Саддама с Ираном являлся буквально спасителем Багдада, ссуживающим ему деньги для продолжения священной войны с “персидским экспансионизмом”. 

Кувейт эти ценные указания проигнорировал, поэтому раздосадованный Саддам применил новый тактический приём: обвинил Кувейт в незаконном наклонном бурении через границу, т.е. технологическом вторжении в иракское месторождение Румайла. С помощью которого кувейтские негодяи украли у “иракского народа” нефти на сумму в 2.5 миллиарда долларов. Багдад потребовал компенсации, пригрозив в противном случае отказаться от выплаты своих военных долгов Кувейту.

В общем и целом, к 1990 году Саддам уже явно настроился на то, чтобы “забрать своё” (т.е. вернуть Кувейт в родную гавань), пополнив нефтяные богатства “иракского народа” и одновременно подстегнуть рост цен на черное золото. Кроме того, новая военная кампания могла решить проблему демобилизации участников закончившейся ирано-иракской войны, т.к. возвращение солдат к гражданской жизни в условиях разрухи, разорения и эпохальных политических перемен в мире, грозило режиму Саддама не самыми хорошими последствиями.

Параллельно формировалось и идеологическое обоснование будущей победоносной кампании. Очень успешно навязав обществу за время ирано-иракской войны нарративы великодержавного государственного национализма (что позволило, например, офицерам-суннитам гнать иракскую армию, на 70% состоявшую из шиитской бедноты, в кровопролитные и зачастую бессмысленные бои против своих иранских единоверцев), Саддам продолжил разыгрывать карту борьбы за величие родины. Из исторических архивов были извлечены документы, однозначно указывавшие на то, что Кувейт является неотъемлемой частью Ирака, а его независимость обеспечена лишь вмешательством британских империалистов, когда-то давно прочертивших границы по линейке в своих собственных интересах. Кроме того, подчеркивался деспотичный и антинародный характер правления кувейтского эмира, - американско-сионистской марионетки конечно же, - под пятой которого стонут тысячи арабских братьев. Которым Ирак должен принести долгожданную свободу и вернуть их в большую семью во главе с матерью-родиной, Великим Ираком. 

Читать далее: https://telegra.ph/Irakskaya-Kompartiya-i-vtorzhenie-v-Kuvejt-12-07

Завтра начинаются двухдневные выборы президента Египта, на которых почти безальтернативным кандидатом выступает генерал Абдель Фаттах Ас-Сиси. Который, придя к власти с помощью военного переворота в 2013 и будучи переизбран на выборах 2018, божился, что на третий срок не пойдет ни за что на свете. Но сейчас такое тяжелое время, столько всего еще недоделано, нельзя бросать отечество в столь переломный момент. Поэтому господин Ас-Сиси, поддавшись на уговоры представителей политических партий, буквально в последний момент, - на излете трехдневной октябрьской конференции под названием “История Родины” (где рекламировались успехи и достижения Египта последних лет), - милостиво согласился идти на третий президентский срок. Большой господин нехотя внял слезам своих ничтожных подчиненных и никуда не уходит. Сценарий классический, отработанный сотни раз и неизменно эффективный.

Ас-Сиси человек, искушенный в интригах. Еще при Хосни Мубараке он дорос до важного поста руководителя военной разведки и сыграл большую роль в отстранении многолетнего президента и “любимца народа”, - собственно, Мубарака, - когда Египет захлестнула волна массовых протестов в 2011 году. Само собой, военно-олигархический истеблишмент страны, сформировавшийся за годы правления этого самого Мубарака, вообще не горел желанием что-либо принципиально менять, но под давлением толпы таки допустил в 2012 году свободные президентские выборы. На которых вполне закономерно победил кандидат от консервативного “глубинного народа”, представитель “Братьев-мусульман” Мухаммед Мурси.

С этого момента военно-олигархическая верхушка во главе с Ас-Сиси принялась раскручивать тему “захвата государства исламскими экстремистами”, углубляя раскол между светскими и религиозными слоями страны. Педалируя тему “укрепления исламистской диктатуры” и “попрания демократии”, реальные хозяева Египта через свои СМИ вопрошали со слезами на глазах: “За это ли мы стояли на Майдане Тахрире?” При этом, надо отметить, против относительно умеренных “Братьев-мусульман” борцам за счастье египетского народа удалось настроить даже местных саляфитов (крайне правых исламистов), которые фактически выступили единым фронтом со светскими силами против “новой диктатуры Мурси”. Ну и, конечно же, в стройных рядах “светского сопротивления”, растущего при негласной поддержке армии, полиции и олигархии, шагала и бóльшая часть египетской левой, сделавшей свой выбор между “более реакционными” и “менее реакционными” слоями. Лишь троцкачи из “Революционных социалистов” робко пытались противостоять всей этой кампании, утверждая, что под видом “второго этапа революции” (свержения “исламистской диктатуры”) временно отступившие круги старой государственной бюрократии и связанной с нею олигархии готовят контрреволюционный переворот.

И действительно, закончилось все в июле 2013 года военным переворотом, арестом Мурси и резнёй против “ихванов” (Братьев-мусудьман) по всей стране. Правда почти сразу выяснилось, что “просвещенные абсолютисты” и “борцы за демократию” во главе с министром обороны и военной промышленности Ас-Сиси идут по пути восстановления пошатнувшейся системы Мубарака в еще худшем виде. Посему, взволнованные египетские массы попытались организовать т.н. “третью площадь”, - движение протеста как против светской военно-олигархической контрреволюции, так и против консерваторов-исламистов. Но теперь, в условиях тяжелого социального раскола, введенного чрезвычайного положения, агрессивной кампании СМИ против “мятежников и анархистов, желающих погибели Египту”, отсутствия какой-либо внятной революционной альтернативы и усталости обманутого в своих ожиданиях общества, это движение особых перспектив не имело. А репрессивная политика “спасителей родины от чумы исламизма” к 2015-16 году окончательно добила остатки бунтарского энтузиазма египтян. 

Таким образом, военно-олигархическая диктатура вечного Мубарака, пройдя короткий этап дестабилизации 2011-13 гг., полностью восстановилась и еще более укрепилась под руководством нового отца народа, такого же, вероятно, вечного и бесконечного Абдель Фаттаха Ас-Сиси. 

Есть одно место в мире, где коммунисты все никак не уймутся в эту грустную эпоху тотального мирового отката в средневековье. Это Испания.

Очередной амбициозный проект выкатили баски из уже упоминавшейся тут не раз Gazte Koordinadora Sozialista (Координация социалистической молодежи). Теперь, получается, они затеяли организовать новую, доселе невиданную революционную коммунистическую организацию, - Социалистический Совет Страны Басков (Euskal Hierriko Kontseilu Sozialista), - которая должна обеспечить как бы политическое руководство левого движения. Об этом обо всем было объявлено на субботней встрече в зале для игры в “пелоту” (национальная баскская игра с мячом и ракеткой) в Эйбаре, на которой присутствовало полторы тысячи человек.

В перспективе, - как задумывается, - вокруг EHKS (который формально будет представлять собой союз местных политических советов, которых пока всего 11) должны сгруппироваться “здоровые коммунистические силы” из других испанских регионов, типа каталонской Horitzó Socialista или вылетевших из Компартии Испании членов её молодежного крыла.

Заявляется, что EHKS это не парламентская партия, да и собственно не классическая партия вовсе, а некий политический инструмент, задача которого - завоевание “коммунистической гегемонии” внутри рабочего класса. 

К ленинской “партии нового типа”, которую на протяжении 100 лет строили коммунисты в разных странах, EHKS имеет, как я понимаю, отдаленное отношение. Больше всего эта новая организация напоминает итальянскую “Autonomia Operaia” (Рабочую автономию) скончавшегося на днях Тони Негри. Грамшистские тейки о “завоевании гегемонии”, упор на культурно-просветительско-организационную борьбу через которую строится “рабочая власть” уже сейчас (а не на захват государственной власти любыми способами как у Ильича), марксистский антиавторитаризм, равнодушие к иррациональным и бессмысленным теоретическим конфликтам внутри умирающей “старой левой”, презрение к парламентаризму/реформизму/социал-демократизму. Нету только воспеваний насилия и “революционной спонтанности”, которыми славились итальянцы в 70-е.

Из новаций у басков присутствует призыв к строительству наднациональной революционной структуры, которая могла бы стать преградой для стравливания капиталистами, вздумавшими делить мир в очередной раз, народов друг с другом. Так же, фактически держась защиты национальной идентичности, баски теперь отрицают необходимость революции в отдельно взятой стране. Только в освобожденной от капитализма Европе баски добьются реального национального освобождения, такая мысль.

Еще мне почудилось, будто логотип этой свежей организации слегка напоминает эмблему одной отечественной “протопартии”. 

Что из этого молодецкого энтузиазма получится непонятно, но по нынешним временам даже такое сборище на полторы тысячи лиц уже можно считать достижением.

Давеча, - 17 декабря, - миновала очередная годовщина переворота в Литве 1926 года. С этим событием связана одна история, демонстрирующая “реально-политический” подход, практиковавшийся советским государством с первых лет своего существования. 

Итак, 17 декабря 1926 года к власти в Литве, свергнув социал-демократическое (формально левое) правительство, приходит Антанас Сметона, лидер “Союза литовских националистов”, классической фашистской партии межвоенного периода. С вождём, надклассовым национальным единством, божественной миссией/особым путем и корпоративным контролем над массой черни.

Что тут нас может удивить? 

Удивить может то, что еще в 1922-23 гг. Сметона и Аугустинас Вольдемарас, - основные будущие лидеры межвоенного литовского фашизма, - наладили связи с советским полпредством, рассматривая СССР в качестве державы, которая способна обеспечить защиту молодой Литвы перед экспансионистскими замыслами Польши (Польша в тот момент - главный противник обеих стран).

Советская сторона, в свою очередь, рассматривала антикоммуниста Сметону как “сильного” и популярного в обществе человека, чей антипольский национализм вполне отвечает геополитическим интересам советского государства. Поэтому советские полпреды не только давали Сметоне и его товарищам мудрые наставления, но и по линии Народного комиссариата иностранных дел в 1924-26 гг. ежемесячно выделяли небольшие денежные суммы для финансирования печатных органов литовских фашистов - газет Tautos vairas и Lietuvis. В которых время от времени появлялись статьи об опасности “большевизации Литвы”.

Соответственно, литовские фашисты в этот период тоже “работали” во благо советских интересов: например, активно поддерживали подписанный правительством договор о ненападении между Литвой и СССР, заявляя о том, что он защищает страну от агрессивной Польши и признает право страны на владение отнятым поляками Вильнюсом (Вильно), или столь же активно противодействовали продвижению идеи Балтийского союза (“балтийской Антанты”), который должен был объединить Эстонию, Латвию и Литву.

Встает вопрос - а как же интернационализм, мировая революция, пролетариат? В данном случае для СССР революционная риторика отступала перед конкретными государственными интересами. Компартия Литвы была мизерной, влиянием не пользовалась и, объективно, особых перспектив не имела. Связанные с армией литовские фашисты, невзирая на свой антикоммунизм, казались советской стороне куда более выгодными союзниками (с точки зрения геополитики), нежели крошечная компартия или даже дружественное социал-демократическое правительство Миколаса Слежявичюса, которое советские товарищи считали слабым и слишком неустойчивым для того, чтобы проводить твердую антипольскую линию.

Именно поэтому советский полпред Сергей Александровский, получив от Сметоны и Вольдемараса сведения о подготовке переворота, отнесся к этой затее в целом без негатива, однако попросил отложить путч, опасаясь вмешательства Польши. Тем не менее, переворот состоялся, а уже 24 декабря 1926 Вольдемарас в беседе с советскими дипломатами твердо заявил, что дружественная политика Литвы в отношении СССР останется неизменной.

При этом официальная версия, распространенная Литовским телеграфным агентством, гласила, что переворот стал реакцией проливавших кровь за родину литовских патриотов, на намерение левого Сейма продать страну большевикам и иноземцам.

На недоумение советских товарищей, Вальдемарас прямо сообщил, что антикоммунистическую риторику не стоит воспринимать всерьёз. В другой беседе, лидер литовских фашистов вовсе заявил полпреду Скалову о том, что многие литовские коммунисты получают деньги от польских спецслужб и занимаются провокациями для того, чтобы дать Варшаве повод к оккупации Литвы. Но, в конечном итоге, от версии о несуществующей “коммунистической угрозе” отказались (хотя потом кое-кого из коммунистов посадили, а полторы сотни партийных функционеров расстреляли) и через несколько дней после путча было заявлено, что причиной переворота было стремление патриотов избежать ползучей полонизации страны.

Такая версия Москву в целом устраивала, хотя лица, связанные с Коминтерном, успели окрестить случившееся фашистским путчем, за которым стоят реакционные банкиры, кулаки и попы.

Все это вполне соответствовало истине, т.к. правительство Сметоны, руководствуясь ценным итальянским примером Бенито Квадратного, пошло по тому же пути, начав с разгона “бесполезного” парламента и закончив установлением строгой однопартийной “президентской диктатуры” (как её деликатно именуют современные литовские патриоты). 

Забавнее всего, что диктатура Сметоны, которую Коминтерн продолжал на словах классифицировать как “фашистскую”, почти на всем протяжении своего существования являлась военным и экономическим союзником СССР, поскольку именно в своём восточном соседе “вождь нации” Сметона видел гарантию защиты слабой в военном отношении Литвы от все более агрессивной Польши, забравшей после Первой мировой Вильнюс и претендовавшей теперь на значительную часть литовской территории (Клайпеду прежде всего). 

Советский Союз, в свою очередь, также нуждался в дружественном буферном государстве, поэтому московские товарищи сквозь пальцы смотрели на фашизацию Литвы, избегая на официальном уровне критиковать её внутреннюю политику. 

Некоторые коррективы внес польско-литовский пограничный кризис 1938 года, когда СССР отказался от защиты Литвы, толкнув ее в сторону другой антипольской силы, - Германии, - однако уже в 1939, после подписания пакта Молотова-Риббентропа, “просоветская” ориентация была возвращена (отчасти под нажимом самого СССР) и в Литве были размещены советские военные базы.

Лишь в мае-июне 1940 года, в преддверии окончательной аннексии Литвы, официальный московский агитпроп начал вовсю раскручивать тейк о враждебности режима Сметоны, который, как выяснилось, был фашистским, антинародным и лелеящим агрессивные планы против самого СССР. 

В общем, литовский кейс, как и аналогичные эпизоды с персидскими или турецкими коммунистами, хорошо демонстрирует противоречие, которое возникало между заявленным курсом на мировое пролетарское освобождение и интересами Советской России как государства, имевшего собственные, специфические интересы, часто вступавшие в конфликт с идейной базой, на которой это государство было изначально основано.

Наши люди в беде.

С итальянской земли сообщают, что Роберто Фиоре и Джулиано Кастеллино получили по 8 лет тюрьмы за нападение на офис Всеобщей Итальянской Конфедерации Труда (CGIL), произошедшее еще 9 октября 2021 года во время протестного марша против обязательной вакцинации. Тогда, помимо Фиоре, - главного руководителя неофашистской организации “Forza Nuova” (Новая Сила) и Кастеллино, - главаря римского отделения FN, - псами режима был схвачен еще и их товарищ Луиджи “Пантера” Ароника, атомный 65-летний дед, отсидевший 18 лет за терроризм, которым он промышлял в конце 70-х в составе неофашистских же “Вооруженных революционных ячеек” (Nuclei Armati Rivoluzionari). Как пишут продажные журналисты, сам этот Ароника, так и остался “несгибаемым” (l'irriducibile, т.е. нераскаявшимся в своих действиях), хотя и прошел курс спецтюрем строгой изоляции, хорошо известных под названием “i braccetti”. Ему кстати тоже впаяли восьмерку.

Они с Фиоре из одной эпохи товарищи. Если Ароника бегал с пистолетом в составе фашистской банды римского района Прати, то Фиоре в тот же момент был идеологом неофашистской группы “Terza posizione” (Третья позиция), которая в конечном итоге слилась в едином порыве с “Вооруженными революционными ячейками”. В конце-концов, апофеозом братской работы “национал-революционеров” стал безмотивный теракт на железнодорожном вокзале в Болонье 2 августа 1980 года, унесший жизни 85 человек. В организации этого взрыва сам Фиоре собственно и был обвинен, но перед судом не предстал, потому что успешно эвакуировался в Лондон, под защиту британского правительства. 

Вероятно, этому юному идеалисту немного помогли связи с британской МИ-6, сотрудничество с которой было вскрыто Европейской комиссией по борьбе с расизмом и ксенофобией в 1991 году. В то время многие неофашисты-антисистемщики дружили с различными спецслужбами и прочими мутными людьми (типа масонов) в рамках борьбы с “красной угрозой”, а уж для итальянцев это стало вообще хорошей традицией. Что продемонстрировали рассекреченные в 90-93 гг. документы и составленные на их основе доклады, благодаря которым весь мир узнал о существовании в странах НАТО программы “Гладио”, предусматривающей комплекс мер (не совсем легальных) для защиты капиталистических государств Европы от возможного левого поворота. 

В Лондоне Фиоре совместно с другими итальянскими беглыми неофашистами достаточно быстро запустил ряд бизнес-проектов, которые к концу 80-х превратились в маленькую империю. Похвальным является преданность Фиоре идеалам своей молодости: куда бы его ни кидала жизнь, он оставался и остается бескомпромиссным неофашистом патриотом. Поэтому, как только в 1999 году срок давности по обвинениям в организации болонского теракта истек, Фиоре возвратился на родину, со старту бросившись в пучину политических баталий в качестве лидера ультраправой партии “Forza Nuova”. 

После 2014 года “Новая сила”, которая до того момента поддерживала довольно тесные связи с украинской “Свободой” несколько сменила ориентацию, сделав выбор в пользу России. Спровоцировав, кстати говоря, некоторую сумятицу в рядах итальянских неофашистов, часть которых во главе с ассоциацией “Casa Pound” продолжала поддерживать “Свободу”, запрещенные “Азов”, “Правый Сектор” и т.д. Но до раскола дело не дошло, потому что в том же 2014 году итальянские неофашисты (и “пророссийские” и “проукраинские”) сплотились в поддержке сирийского режима Башара Асада.

Надо сказать, в этом направлении итальянские неофашисты продвинулись достаточно далеко: под эгидой того же “Casa Pound” в Риме была организована структура “Solidarité Identités”, давшая жизнь Европейскому фронту солидарности с Сирией, объединившему крайне правых со всей Европы. Sol.Id. проводила митинги, шествия, агитационные кампании, конференции, даже организовала “альтернативное” туристическое агентство по забросу в разрушенную Сирию любителей экстремального отдыха.

А вот совсем недавно, в июне 2023, неофашистская делегация во главе с Джанлукой Ианноне (основателем “Casa Pound”, который еще несколько лет назад устраивал в Италии рекламные акции запрещенного “Азова”) вновь посетила Дамаск, проведя ряд встреч с представителями баасистского режима, ведущим борьбу “против террористов, Турции и США”. 

Но вернемся к нашим арестованным героям. 

Все эти годы Фиоре не сказать что очень активно, но принципиально и последовательно защищал политику российского государства, сопровождая все это хорошо нам известными проклятиями в адрес “нетрадиционных ценностей”, повергающих Европу в пыль, и,конечно, американцев. Святой человечек. Неофашист понятно, но наш, родной неофашист. 

Что касается его товарища, тоже схлопотавшего 8 лет Джулиано Кастеллино, то лучше чем он сам, никто не смог бы обрисовать его идеологический облик. Когда журналисты поинтересовались, не обозначает ли свежая татуировка в виде буквы Z на запястье этого господина нечто пророссийское, Джулиано кратко ответил: “Да, я пророссийский, я пропутинский и я надеюсь, что Россия будет сопротивляться новому мировому порядку”. Когда все сказано, добавить больше нечего, как говорят индейцы.

И теперь, браты, два этих наших фашистских антифашиста, выступающих против антифашистского фашизма, получили от фашистского правительства Джорджи Мелони (а кто забыл, она тоже фашистка, только не наша, не прогрессивная, а плохая и антироссийская) срок за какую-то ерунду. Это же самый обыкновенный фашизм получается.

Кстати, в тему “хороших” и “плохих” фашистов. В той же Италии живет человек фашистских взглядов, который действительно, без шуток, заслуживает глубокого уважения, несмотря на свой идеологический бэкграунд. Звать его Винченцо Винчигуэрра. И хорош он вовсе не тем, что сделал “правильный” выбор в геополитическом противостоянии, как это теперь проделали многие европейские неофашисты, типа того же Фиоре с его “Новой силой”, признанной преступным сообществом греческой “Золотой Зари”, “Нашей Словакии”, Национал-демократической партии Германии, венгерского “Йоббика” и тому подобных ультраправых евроскептиков, которых либералы именуют “пятой колонной Путина в Европе”. Винчигуэрра, оставаясь фашистом, интересен своей принципиальной ненавистью к продажности неофашистского движения, потому что, по его мнению, “крайне правые всегда убивали и убивают во имя государства”

“Не было ни одной “грязной” операции, в которой бы не были замешаны правые элементы той или иной группировки, как не было ни одного подобного же эпизода, в котором бы не фигурировали их покровители из силовиков и государственных органов…”Черный (т.е. фашистский) терроризм” это пропагандистское изобретение, которое помогает режимам снять с себя ответственность и скрыть правду, которая, если вскроется, приведет их к краху”. Это говорит не какой-то седеющий правозащитник или прожженый коммуняка, это говорит человек, именующий себя “фашистом”.

Начинал-то он свою политическую карьеру в 60-х в классической манере, как юный радикал, движимый желанием защитить Европу от “красных варваров”. Посему, вскоре он присоединился к одной из воинственных ультраправых организаций тех лет “Ordine Nuovo” (Новый Порядок), став руководителем её секции в городе Удине.

В конце 60-х, с запуском печально знаменитой “стратегии напряжения”, Винчигуэрра и его товарищи приступают к исполнению "боевых акций", увенчав свою деятельность подрывом машины в местечке Петеано 31 мая 1972 года, в результате которого погибли двое карабинеров. Теракт этот долго и упорно приписывался левым, до тех пор, пока сам Винчигуэрра в подробностях не рассказал об его организации.

В 1974 году удинезская ячейка “Нового порядка” задумала организовать угон самолета с целью получения выкупа для финансирования своей дальнейшей святой войны против “красных”. Однако угон получился не очень удачным, потому что дружок Винчигуэрры Ивано Боккаччо на дозоправке в аэропорту Триеста прозевал побег экипажа, а потом и вовсе был убит в результате штурма. Как бы там ни было, полиция взяла след Винчигуэрры, поэтому тот, от греха подальше, смотался в Испанию, присоединившись к международной колонии неофашистов, пригревшихся под крылом спецслужб Франко и Салазара.

Насмотревшись на быт и нравы неофашистских эмигрантов, Винчигуэрра пришел к выводу, что “Новый Порядок” явно сотрудничает не только с испанскими и португальскими рыцарями плаща и кинжала, но и со спецслужбами Италии, против которой организация типа ведет войну руками таких дураков как он сам. Пораскинув мозгами, он из “Нового Порядка” вышел и присоединился к еще более одиозному “Национальному Авангарду”, чьим командиром являлся также осевший в Испании масон Стефано делле Кьяйе, успевший посотрудничать с огромным количеством спецслужб (начиная с чилийской DINA, заканчивая естественно ЦРУ). 

Под руководством столь принципиального человека, Винчигуэрра пошёл кататься по миру: Португалия, Чили, Аргентина. И везде он встречался не с возвышенным идеализмом и “борьбой с системой”, а с игрищами спецслужб, беспринципностью и черной трясиной межгосударственных интриг, из которой выбраться было уже невозможно.

В конечном итоге, устав от всего этого безобразия и не желая и дальше быть инструментом в руках спецслужб, Винчигуэрра порвал с “Национальным Авангардом”, вернулся из Аргентины в Италию и в сентябре 1979 года сдался властям. Почти сразу же начав свидетельствовать против самого себя, своих бывших товарищей и тех государственных мужей, об участии которых в “стратегии напряжения” он знал. 

Ну с кем не бывает, совесть замучала, скажете вы. Но Винчигуэрра превратил свое свидетельство против неофашизма в принцип. Объявив себя “политическим солдатом”, отстаивая свое звание “левого фашиста” (т.н. “фашиста первого часа”), презирающего “классический” фашизм, поставленный на службу государства, Винчигуэрра задался целью как можно сильнее ударить по двум этим своим личным врагам - государству и нефашистскому движению. Причем, дабы не возникало никаких спекуляций насчет сделки с правосудием в обмен на свободу, Винчигуэрра, получив пожизненное заключение за организацию теракта в Петеано, принципиально отказался от любых прошений о помиловании, тюремных льгот или смягчения приговора. Став единственным заключенным во всей Италии, держащимся такой позиции.

В итоге, этот оригинальный человек появлялся в качестве свидетеля почти на всех процессах, связанных с терактами и заговорами итальянских “свинцовых лет”, везде проводя одну и ту же линию, указывающую на сцепку неофашистских и ультраправых террористов с итальянским государством и натовскими спецслужбами. Фактически, став живым обличителем государственного терроризма, к организации которого сам приложил руку.

Причем, по мнению Винчигуэрры, несмотря на окончание Холодной войны и устранение “красной угрозы”, само итальянское государство осталось прежним. В доказательство он сравнивает себя, - человека, признавшего свою вину и разоблачающего “глубинное государство” эпохи Холодной войны со всеми его мерзкими инструментами общественного контроля,- и множество замешанных в кровавых эпизодах государевых холопов-неофашистов, типа того же Роберто Фиоре или Стефано делле Кьяйе. Отсидев уже 44 года, Винчигуэрра продолжает находиться в тюрьме, в то время как многие ключевые персонажи неофашизма 60-70-х, накопив по несколько пожизненных сроков (в Италии как и в Америке сроки за разные преступления суммируются, из-за чего люди могут быть осуждены на 5-6 пожизненных), вышли на свободу в рамках различных амнистий 15-20 лет назад, а кто-то и вообще не сидел ни дня (Фиоре). Да и судебные дела против них по обвинению в организации многочисленных терактов в ту темную эпоху, по большей части развалились. Эти люди, дескать, не потеряли государственной защиты, хотя само государство формально стало более "демократичным" и теперь не организует подпольные армии для борьбы с оппозицией.

Но это видимо лишь потому, что реальной оппозиции итальянскому государству больше не существует.

На днях миновала очередная памятная дата, связанная с т.н. “румынской революцией 1989” и бессудным расстрелом местного вождя народов Николае Чаушеску. 

Про режим Чаушеску в массовом инфо-пространстве пишут маловато и это непорядок, ибо румынский национал-коммунизм и его развитие - штука весьма занятная и интересная.

Если без подробностей, то социализм эпохи Чаушеску являлся эталоном восточноевропейского “красно-коричневого” синтеза, во много раз превосходящим по уровню патриотического угара другие страны соцблока. Хотя в ГДР, Польше, Албании, Болгарии и даже Венгрии (в незначительном виде) имелись свои специфические уклоны в области национализма, в Румынии великодержавный курс при Чаушеску фактически растворил в себе марксизм-ленинизм. Породив после крушения режима значительный переход проигравших, но оставшихся при своём радикализме коммунистов в лагерь фашистов.

Читать далее: https://telegra.ph/Rumynskij-nacional-kommunizm-06-09

​🇲🇽 А вот, между прочим, ровно тридцать лет назад, 1 января 1994, мир узнал о сапатистах. В тот день Сапатистская армия национального освобождения (EZLN), состоящая в основном из представителей коренных народов, захватила несколько городов в штате Чиапас (Мексика) и объявила войну неолиберальной политике правительства.

Сапатизм – очень любопытное политическое явление, уже хотя бы потому, что оно сильно изменило политическую культуру и отношение к коренному населению, вызвало ожидание перемен в плане политических и социальных отношений. А еще сапатисты на сегодняшний день - самый успешный левый социально-политический проект в истории Мексики. Потому что, когда кто-то говорит про «хороших повстанцев» - это определенно про них, про сапатистов.

В свое время они все-таки уломали государство сесть за стол переговоров. Хоть те соглашения, дававшие в теории широкую автономию и права коренным народам, так и не были реализованы, сам факт переговоров между вооруженной группировкой и правительством выглядел (тогда) большим успехом. Он же одновременно привел к возникновению той EZLN, которую мы знаем сейчас: организации независимой и самодостаточной по отношению к государству, с хорошей международной поддержкой и грамотным пиаром. Развитию EZLN способствовали еще и определенные факторы. Например, власти в Чиапас особенно не лезли и фактически оставили партизан в покое. В этих условиях сапатистские автономные сообщества и жили себе относительно спокойно до недавнего времени.

А потом в Чиапас пришли наркокартели и стали вести споры за территорию. Организованная преступность в лице картелей «Синалоа» и «Халиско Новое поколение» нашла в Чиапасе огромный потенциал для ведения своего бизнеса: торговли людьми, похищений, вымогательств и наркотрафика.

С 2019 по октябрь 2022 года Правозащитный центр имени Фрая Бартоломе де лас Касаса зарегистрировал 190 нападений на опорные базы EZLN, включая грабежи, отравление воды, убийства скота, насильственное перемещение, похищения людей и т.д. Одновременно в Чиапасе у его жителей, по данным Национального института статистики и географии, резко выросло ощущение отсутствия безопасности: за 10 лет почти на треть.

Плюс многие организации, ранее бывшие союзниками сапатистов, встали на сторону государства ради льгот и политических постов на муниципальном и даже федеральном уровне. И эти организации конкурируют с EZLN, «откусывая» у них социальную базу.

В результате позиции EZLN становятся все слабее и слабее (да, какое-то время назад в рядах сапатистов была проведена реструктуризация, однако это мало на что повлияет), они все больше изолируются и замыкаются в себе и не могут противостоять одновременно и государству, и наркокартелям. Вполне возможно, что скоро сапатистов будут помнить, как последнюю утопию XXI века. Правда, очень красивую. #мексика #EZLN #безопасность #индейцы

На сайте марксистского журнала Monthly Review вывели из-под платного замка хорошую декабрьскую статью о положении польских левых.

В очередной раз мы на примере Польши можем убедиться в фатальном упадке (если не сказать больше - в гибели) т.н. “левой”, которая не способна более представить обществу какую-либо жизнеспособную альтернативу развития, не имеет никакой социальной базы и пытается хоть как-то остаться на плаву, присасываясь поочередно то к неолиберальному, то к неоконсервативному лагерям, тотально господствующим на политической сцене страны (по сообщениям с мест современная Польша довольно чётко разделена на либерал-демократический Запад и националистическо-шовинистический Восток). Паразитическое и уже почти бессмысленное существование польской левой, - согласно статье, - закономерно увенчалось её трансформацией в одну из самых милитаристски и воинственно настроенных политических сил страны.

Стремясь перещеголять в популизме консервативных националистов из партии “Право и Справедливость”, окучивающих “глубинный народ” т.н. “людоманией” (от польского слова “lud” - “народ”) и фиктивной заботой о неимущих и обездоленных (“левый поворот”, ребята - там тоже об этом гордо вещают), надеясь, видимо, выскочить наверх на волне обуявшего страну оборонительного антироссийского патриотизма, польские левые взялись защищать политику военной эскалации и дальнейшей милитаризации страны. Продвигая, совместно с неоконсерваторами и неолибералами (в этом вопросе достигнуто единство) линию на поддержку “священной обороны” Украины от экспансии “российского колониализма”. 

“Демократическая милитаризация”, по мнению одного из лидеров партии “Новые левые” Мачея Гдулы, это и есть настоящий антиимпериализм, и никакого мирного разрешения конфликта с РФ, в силу её военной и экономической мощи, а также реакционной внутренней политики, не может быть. Больше того, война Запада против России выгодна самому российскому населению, т.к. поражение РФ, по мнению таких как Гдула, приведет к демократическому реформированию страны и открытию широких горизонтов для рабочего класса. Те же очень немногие граждане, которые заняли робкую позицию критики наряду с “российским” еще и “западного” империализма, квалифицируются как трули сторонники “антиимпериализма идиотов”, не учитывающие сложность  структуры современной мировой политики. 

Автор статьи вполне трезво указывают на сходство позиций нынешних польских левых с позициями немецких социал-демократов в 1914 году, которые, ссылаясь на нетленные произведения гениальных Маркса и Энгельса, однозначно выводили диалектическую необходимость поддержки навязанной оборонительной войны против дикого русского деспотизма и его союзников, коварных англо-французских империалистов.

Правда, патриотическая акробатика не сильно помогает польским левым, по словам автора пользующимся в последние 20 лет неизменно низкой, и все более уменьшающейся поддержкой населения, что показали выборы октября 2023. Поскольку ничего кроме умеренных социальных программ и политики защиты всевозможных идентичностей польская левая населению не предлагает. 

Важно отметить, что все это касается только польской “новой левой”, вышедшей из хаоса 90-х, когда по стране проносились гигантские протесты трудящихся, на волне которых был создан Альянс демократических левых, управлявший страной в 1993-97 гг. и сохранявший влияние в массах вплоть до кризиса 2008. 

Т.н. польские коммунисты из КПП (2002), чьи представители регулярно появляются на конференциях той самой “Антиимпериалистической Платформы” с антиамериканскими речами в защиту “многополярного мира”, не привлекли внимания американских марксистов-обзорщиков. Предположу, что произошло это по причине политической незначительности КПП, чьё влияние в польском обществе стремится к мизерным величинам.

Короче говоря, literally 1914 похоже действительно literally.

В тему “literally 1914”. Вопреки живописной картине, созданной советским агитпропом, старыми фильмами, героической постреволюционной литературой и бурной риторикой самого Ильича, интернационалистские взгляды во время Первой Мировой Войны носили преимущественно маргинальный характер и, - особенно в первые годы борьбы с проклятым немецким милитаризмом, - почти не пользовались популярностью.

Ладно Ленин, он выставил достаточно эпатажные лозунги о “превращении империалистической войны в войну гражданскую”; за пределами большевистской партии Ленина слушали немногие, сама партия была невелика и к тому же к 16-17 гг. она влачила жалкое существование.

Но и у эсеров, некогда крупнейшей революционной партии Российской Империи, дела шли не очень. Опять же, вопреки созданному советским агитпропом мифу, эсеры не заняли однозначную оборонческую позицию после начала ПМВ. Сидевшее в эмиграции руководство почти сразу же раскололось на оборонцев и интернационалистов, причем интернационалистское крыло, определившее начавшуюся войну как агрессивную и антинародную, возглавили два крупнейших деятеля - Натансон и Чернов. До ленинского открыто пораженческого радикализма они деликатно не доходили, но вполне в духе Циммервальда (куда Натансон и Чернов тоже явились и общий манифест подписали) вещали о некоей “третьей силе внутренней революции”, которая должна выйти победителем из безумного столкновения двух империалистических блоков через “превращение военного кризиса в кризис революционный”.

Быстро приступив к фракционной пропаганде, эта группа интернационалистов парализовала работу заграничного ЦК партии, склонявшегося к “священной обороне”. Однако никакого заметного отклика позиция левого крыла эсеров в самой России не вызвала: лишь десяток партийных организаций приняли лозунг “Долой войну!”, что, в общем-то, было аналогично ситуации, сложившейся среди российских социал-демократов, вставших преимущественно на позиции оборончества (помимо большевиков войну прокляла и крохотная интернационалистская фракция меньшевиков, заметно уступавшая по влиянию “правым” и “революционным оборонцам”). Собственно, у эсеров и практический результат был такой же, как у эсде: к 1916 году ПСР фактически прекратила своё существование как партия, разбившись на различные секции и группы. Одни из которых (большинство) взялись за волонтерство, поддержку фронта и распространение патриотических призывов, а другие (подавляющее меньшинство) мутили своими прокламациями умы рабочих и крестьян, чаще всего - в едином блоке с большевиками и меньшевиками-интернационалистами.

Т.е. до самого Февраля 1917 интернационалистская позиция эсеров/меньшевиков/большевиков пребывала в маргинальном поле, уступая мощной волне патриотических настроений, которые по мере нарастания проблем стихийно приобретали “революционно-оборонческий” характер (т.е. требовали слома системы, которая не способна эффективно вести справедливую патриотическую войну). 

Собственно, даже после Февраля, открывшего двери тюрем и многочисленные возможности для агитации, интернационалистская позиция не приобрела множества последователей. Я уж как-то давно касался прекрасной книжки Константина Тарасова “Солдатский большевизм”; автор прямо указывает на почти повальное идейное господство “революционных оборонцев” в солдатской массе Петроградского гарнизона, которых большевики пытались охмурять антивоенными лозунгами. Вплоть до начала лета 1917 среди солдат преимущественно царила тяжелая атмосфера (из-за чего большевики даже не решались вести открытую саботажную агитацию против новых милитаристских планов властей) и лишь после неудачной попытки “временных” в июне исполнить свои военные обязательства перед союзниками, в обществе наступил фатальный перелом. И требования немедленного мира без аннексий и контрибуций, дополнявшиеся горячим желанием осуществления решительных реформ, начали приобретать все больше и больше сторонников.