Чем Компартия Индии (марксистская) отличается от КПРФ?

КПИ(м) это крупнейшая коммунистическая партия Индии (крупнее "исторической" КПИ, от которой она откололась в 1964 году в рамках советско-китайского конфликта), одна из 8 т.н. "национальных партий" страны, насчитывающая более миллиона членов (хотя по меркам миллиардной Индии это и не так много). Плюс - около 6 миллионов в подконтрольном Центре Индийских Профсоюзов, примерно столько же - в женской ассоциации, 4 миллиона в Студенческой федерации и еще 10 миллионов в Демократической федерации молодёжи. Тем не менее, верхушка КПИ(м) пребывает в постоянной тревоге: несмотря на то, что женская и молодежная секции растут (к последней только в 2022 году присоединилось более полутора миллионов человек), количество непосредственно членов партии медленно, но неуклонно снижается все последние годы, вместе с политическим влиянием КПИ(м). Как ни печально, ииндийские коммунисты в этом плане значительно уступают правым и ультраправым.

Например, в Западной Бенгалии, которая раньше была оплотом левых сил, нынче коммунисты просто вытеснены из политической жизни и никак не могут вернуть свои позиции в то время, как основная политическая борьба в штате разворачивается между ультраправыми индийскими националистами из Бхаратия Джаната Парти и ультраправыми бенгальскими националистами из Конгресса Тринамула. Расценивая оба этих лагеря как реакционные (используется даже термин "Биджемул" для того, чтобы продемонстрировать, что БДП и КТ это одно и то же), индийские коммунисты который год пытаются проповедовать "третий путь" во главе с самими собой, но получается не ахти. 

Читать далее: https://telegra.ph/CHem-Kompartiya-Indii-marksistskaya-otlichaetsya-ot-KPRF-04-02

Национальная специфика ланкийских левых

Есть вна Шри-Ланке такая политическая партия, "Джанатха (Джаната) Вимукти Перамуна", в переводе с сингальского Народно-освободительный фронт. Сегодня это типичная социал-демократическая партия, причем с сильным националистическим уклоном, но с 60-х по начало 90-х это была леворадикальная, постоянно подчеркивающая свою связь с большевизмом, политическая организация. 

Оригинальна данная партия была прежде всего тем, что, разорвав отношения как с пропекинским крылом Компартии Цейлона (из которой в 1965-66 вышло "твердое ядро" ДВП), так и с просоветским крылом той же КПЦ, Народно-освободительный Фронт еще ополчился и на троцкистов из "Ланка Сама Самаджа" (Социалистическая Партия Шри-Ланки, одна из наиболее влиятельных троцкистских партий в мире в тот момент). Таким образом, отвергнув и "сталинско-маоистскую", и "хрущевско-брежневскую", и "троцкистскую" ревизию марксизма, "Джанатха Вимукти Перамуна" провозгласил своей линией "марксизм-ленинизм, применённый к национальным условиям Шри-Ланки" задолго до того, как это стало мейнстримом. 

С точки зрения практики, ориентированность на "национальную специфику" сыграла существенную роль в подъёме организации, которая за 5 лет превратилась из кружка ноунеймов, тусующихся в пригородных трущобах столицы, в достаточно широкое движение. Пропагандистская деятельность ДВП отличалась новаторством: в то время как "старая левая" пыталась нудно накачивать своих адептов через книги и газеты (традиционный способ коммуникации) тяжёлой политинфой, которую в итоге понимали и постигали очень немногие, ДВП действовал иначе. Соображая, что бóльшая часть ланкийцев в силу низкой образованности, с трудом воспринимает любую сколь-либо сложную информацию, ДВП применила абсолютно новую (для Шри-Ланки) систему политической подготовки кадров, известную под наименованием "панти паха" (пять занятий): цикл коротких устных лекций, через которые до неофитов доносились основные моменты политической линии организации. 

Опираясь на "национальную специфику" (признание объективной неготовности ланкийцев к восприятию сложной инфы), ДВП применяла и другие прорывные для своей страны методы рекрутинга и пропаганды. Например, в 1970 году организация впервые исполнила централизованную кампанию по размещению в людных местах самодельных плакатов с набором понятных лозунгов (почему-то никто до них плакаты не использовал, а после успеха Народно-освободительного фронта их стали использовать все). 

Чуть позже (во второй половине 70-х) ДВП создали пропагандистский ансамбль национальной музыки "Vimukthi Gee", действовавший на принципах "Ласкового мая": т.е. несколько музыкальных групп под одним и тем же именем гастролировали по ланкийской глубинке, потчуя охочих до развлечений селян и жителей пригородов привычной им музычкой, присовокупляя к традиционным мелодиям современные революционные тексты. Предполагаю, что этот принцип ланкийцы таки свистнули у Национального Фронта Освобождения Южного Вьетнама, который в 60-е славился своими подпольно действовавшими музыкально-театральными агитационными ансамблями, однако в условиях Шри-Ланки это было тогда могучей инновацией.

Весьма интересной чертой, вытекающей из "национальной специфики", стало отношение ДВП к алкоголю, табаку и наркотикам. Потому как задолго до того, как на благословенном Западе в моду вошёл "straight edge" (молодёжная андеграундная субкультура, базирующаяся на здоровом образе жизни, кто не знает), ланкийские ультралевые уже были заправскими "стрейтэйджерами". Причем произошло это чисто случайно.

Дело в том, что в эпоху первоначальной организации 65-69 гг. у ДВП почти не было денег. Одинаково негативно относясь и к Москве, и к Пекину, и к официальной власти, и к Индии, и к США с Великобританией (т.е. ко всем центрам, откуда можно было бы черпать поддержку), ДВП представлял собой организацию, бюджет которой состоял только из взносов немногочисленных членов, которые жертвовали на общее дело половину своих нищенских зарплат.

И в какой-то момент выяснилось, что ряд товарищей могли бы отдавать и побольше, если бы не тратили денюжки на ликёр и сигареты. Поэтому общим решением был взят курс на отказ от пагубных привычек, создающих дыру в кармане ДВП.

Со временем, этика первоначального ядра Народно-освободительного Фронта не только стала общепринятой, но и была увязана с буддистским моральным кодексом для мирян (бóльшая часть населения острова сингалы-буддисты), известным под названием "Закон Гихи" (Gihi Vinaya), что принесло дополнительную популярность движению в консервативной религиозной провинции. Помимо этого, ДВП со своей неписанной этикой начали ссылаться и на традиции антиколониального движения 19 века ("буддистское возрождение"), одним из инструментов которого стали многочисленные "общества трезвости", боровшиеся против хорошей британской традиции спаивать и скуривать аборигенов. Короче говоря, вот так совершенно случайно "Джанатха Вимукти Перамуна" нашёл еще один способ увязывания своей деятельности с традициями простых сингалов.

А в течение периода запрета 82-87 и непосредственно кровопролитного повстанчества 87-89 гг. ДВП временами переходили от более-менее миролюбивого "стрейт эйджа" к самому экстремистскому "хардлайну", грабя и сжигая грузовики с сигаретами и спиртом, поджигая алкогольные лавки, избивая, а иногда и убивая торговцев самогоном. 

И даже после воссоздания ДВП в 1994 (в 89-91 организация была по большей части физически уничтожена; например, из 12 членов Политбюро в живых остался только один человек и то благодаря спешному отъезду в Австралию) уже в качестве официальной политической партии с сильным националистическим уклоном, эта этика была сохранена в качестве доброй традиции. А в 2012 году, когда из ДВП на волне недовольства оппортунизмом, буржуазным перерождением и сингальским шовинизмом вышла многочисленная левая фракция, преобразовавшаяся затем в Передовую Социалистическую Партию, она тоже унаследовала эту принципиальную позицию неприятия алкоголя, табака и наркотиков. Поэтому во время прошлогоднего антиправительственного движения "народной волны" подконтрольная партии молодёжь всячески противодействовала появлению алкоголя на протестах, удаляя от ланкийского "майдана" лиц, пытавшихся из-под полы продать рюмочку-другую самопляса какому-нибудь возбужденному протестанту.

Такая вот любопытная национальная специфика.

Меж тем, к немалому лично моему удивлению, революционная волна в Судане, поднявшаяся в конце 2018 года, все никак не идёт на убыль, ломая замыслы иностранных и местных начальничков, которые четвертый год пытаются любыми силами превратить т.н. "славную декабрьскую революцию" в простую смену лиц в правительстве. Испробовано всё: резня на улицах, военный переворот, подкуп правых секторов оппозиции, прямое давление извне (ООН, Организации Африканского Единства, международных партнеров Судана, типа США, Канады, Саудовской Аравии и Египта). Получается плохо. Не выходит у генералов и истеблишмента всучить суданцам подконтрольное и декоративное "революционное правительство", никак не выходит.

Основным барьером на этом пути стали органы народной организации (квартальные Комитеты Сопротивления и отчасти профсоюзная Ассоциация Суданских Профессионалов) и стоящий за их спинами (либо выражающий мнение масс - кому как нравится) левый политический блок под руководством Суданской Компартии. Которые не просто не идут на контакт с дружелюбными генералами и буржуазной оппозицией (с которой генералы таки достигли принципиального соглашения о "переходе к демократии"); массы и левый блок категорически отвергают любые переговоры с военными, требуя вместо фиктивного процесса "демократизации" (фактического сохранения нынешней системы с минимумом реформ) реализовать разработанную самими же комитетами Революционную Хартию об установлении народной власти.

С 25 октября 2021 года (когда военные осуществили переворот под соусом "борьбы с хаосом", установившимся в стране после свержения многолетней тирании Аль-Башира в 2019) страну сотрясали многочисленные мирные (принципиально мирные) протестные манифестации комитетов, на которые сами военные чаще всего отвечали насилием, в результате чего 122 человека было убито, сотни получили ранения. "Борьба с хаосом", стало быть, породила еще бóльший хаос, поскольку к волнениям в центре присовокупились этнические и племенные беспорядки на окраинах страны, где нарастают проблемы, вызванные параличом власти. Судан погрузился в тяжелейший политико-экономический кризис, так что генералы таки вынуждены были наступить на горло собственной песне и подписать в декабре с буржуазной оппозицией рамочное соглашение о формировании переходного правительства. Как уже было сказано, ни Комитеты Сопротивления, ни левый блок во главе с Суданской Компартией, это соглашение не признали, расценив его как надувательство. Но на некоторое время ситуация притихла. Ненадолго.

Поскольку во вторник в Хартуме, Омдурмане, Бахри и Мадани вновь запахло слезоточивым газом: по призыву Комитетов Сопротивления тысячи демонстрантов собрались на улицах чтобы выразить свой протест против рамочного соглашения и условий жизни в стране, а также потребовать справедливого расследования убийств мирных манифестантов, произошедших за последний год. Несмотря на реверансы военных в сторону буржуазной оппозиции, в отношении левого сектора никаких послаблений после подписания соглашения допущено не было. Поэтому полиция встретила демонстрантов дубьём, газом, светошумовыми гранатами и водомётами. 

Комитеты сопротивления, в свою очередь, ответили на меры властей оперативным маневрированием (эту методику управления большими массами людей и координаторы, и активные участники хорошо отработали за 4 года неустанных уличных волнений) и ответным шквалом камней. Пишут, будто в Хартуме столкновения между полицией и демонстрантами длились весь день, возникая попеременно то на одной улице, то на другой. При этом полиции мешали передвигаться огромные пробки, которые власти сами же создали, перекрыв мосты, соединяющие три части Большого Хартума. 

Особую шутку с властями сыграли военные пенсионеры и лица, уволенные из ВС по состоянию здоровья. Эти коварные, но списанные со счетов "защитники родины и порядка", недовольные мизерными пенсиями и социальными выплатами, додумались устроить свою акцию протеста параллельно с демонстрациями комитетов, перекрыв проспект напротив генерального штаба вооруженных сил.

#Судан

И естественно, собрав тем самым еще одну огромную автомобильную пробку, внеся свою лепту в организацию транспортного хаоса в столице, очень мешающего полиции в подавлении антиправительственных выступлений.

#Судан

👆Фотки совершенно рандомные, относятся к различным манифестациям комитетов сопротивления прошлого года. Чисто для визуализации того, как выглядит суданский движ.

В Перу народные протесты нарастают и ширятся, ситуация тревожная. Страна погрузилась в хаос, какого не бывало уже лет 20-25. По этому поводу правые и ультраправые все громче кричат о том, что за массовыми выступлениями стоят коммунистические экстремисты. Я не в курсе, так ли оно на самом деле, но в интерпретации правых секторов дело выглядит следующим образом.

Как некоторым известно, в Перу начиная с 1980 года шла форменная гражданская война достаточно высокой интенсивности между правительством с одной стороны и маоистским движением "Сияющий путь" (Сендеро Луминосо) с другой. В 1982 в этот праздник жизни вклинилась еще и третья сила, - геваристское Революционное Движение Тупак Амару (MRTA), - которая хотя и значительно уступала по мощи сендеристам, но таки тоже оперировало достаточно широкими сельскими и городскими фронтами. Любопытно то, что во второй половине 80-х вследствие идеологических споров отношения между двумя этими революционными группами испортились и в 1987 году маоисты объявили войну "марионеткам советских социал-империалистов" (геваристам). Те, в свою очередь, объявили самих маоистов "головорезами, дискредитировавшими идею революции", которых необходимо уничтожать наравне с правительственными силами. Все как обычно, короче. В середине 90-х "народная война" в Перу пошла на спад, т.к. большинство руководителей "Сияющего пути" и  MRTA были захвачены или убиты. Сам этот "Сияющий путь" к концу 90-х развалился на несколько фракций, часть которых продолжала развивать вооруженную борьбу, масштаб которой неумолимо сокращался, сойдя до минимальных величин к концу 2000-х.

В 2008 году фракция бывших сендеристов, выступавших за преобразование нелегальной организации в политическое движение, принимает "План строительства партии в период второй реконструкции", согласно которому экс-участники "Сендеро Луминосо" должны сосредоточится на создании массовых организаций и проникновении в уже существующие для того, чтобы через эти формально аполитичные органы "партия осуществляла свою политику". 

У "Светлого пути" в 80-е был очень большой опыт по этой части. Под эгидой организации действовало множество массовых фронтов и общественных групп, служивших и инструментом распространения идей и инструментом рекрутинга. На пике "народной войны" некоторые из этих групп легко превращались в парамилитаристские формирования, как например это случилось с легальной Ассоциацией юристов-демократов, внутри которой полиция обнаружила разветвленную вооруженную сеть.

Таким образом, 20 ноября 2009 года было создано "Движение за амнистию и фундаментальные права" (Movadef); правозащитная общественная организация, из 11 руководителей которой семеро являлись лицами, осужденными за "терроризм". Несмотря на попытки зарегистрироваться как политическая партия, Movadef это не удалось сделать. Тем не менее, имея достаточно многочисленный "хардкор" из бывших сендеристов, а также используя былой авторитет и опыт маоистской организации, это правозащитное движение наплодило целый ворох дочерних общественных групп - молодежных, женских, рабочих, квартальных, культурных. Задолго до нынешнего кризиса, еще в 2017 году обеспокоенный министр внутренних дел Карлос Басомбрио представил обществу лично разработанную табличку (прикреплена ниже), демонстрирующую связи более 30 общественных организаций с Movadef, а через неё - и с самим зловещим Центральным Комитетом "Сендеро Луминосо" (существует ли он в реальности - неизвестно).

По мнению правых и ультраправых за последние годы ситуация существенно ухудшилась. Не привлекая особого внимания члены Movadef "внедрялись" всё глубже в различные общественные организации, - особенно на юге страны, - а с избранием "коммуниста" Педро Кастильо эта практика якобы приобрела особенно широкий размах. Якобы, пользуясь благосклонностью Кастильо, члены Movadef занимали должности префектов и помощников префектов, содействуя созданию комитетов организации, буквально заполонивших юг страны.

Эти комитеты, а также связанные с Movadef общественные организации, типа Фронта обороны народа Айякучо, Sutep (Профсоюз работников сферы образования, исторически связанный с маоистами), Фронта народных организаций Пуно, Фронта обороны сектора Чилья, Женской организации Хульяки и т.п. теперь не только мобилизуют массы против правительства Болуарте. Они непосредственно навязывают другим, не состоящим в "родстве" с "левыми экстремистами" общественным группам жёсткий курс противостояния и координируют акции. 

Дескать, Ассамблея Макросура, которая официально руководит общенациональным протестом на юге страны, через сложную сеть посредников и "подставных лиц" по факту напрямую подчинена "ультралевым экстремистам", помешанным на антигосударственном насилии. Чем и объясняется ряд одиозных решений, принятых секретариатом ассамблеи 28 декабря 2022 года. Типа угроз расправ (казней) в отношении "внедрившихся полицейских и военных" или обещаниями в отместку за возможные жертвы со стороны протестующих применить ответные расправы над местными полицейскими или их родственниками. Вот они, красные демоны, вновь показывают свое бесчеловечное лицо! (хотя для андского региона самосуды с жесточайшими казнями давняя традиция в силу слабости полицейских органов).

Вот такую схему "нитей управления"  общенационального протеста рисует сегодня перуанская правая, приплетая сюда еще и наркомафию, и конторы, занимающиеся нелегальной добычей руды, и остатки воинственной фракции "Сендеро Луминосо" (Militarizado Partido Comunista del Perú), и даже боливийских шпионов во главе с Эво Моралесом, регулярно посещавших андский регион на протяжении 2021-22 годов. Соответствуют ли все эти предположения реальным фактам я не знаю, но если даже соответствует только наполовину, остаётся только снять шляпу перед столь тщательной и последовательной организационной деятельностью экс-сендеристов из Movadef.