Искала что-то и наткнулась на отличную группу Socialist Modernism, в которой собраны здания из самых разных стран бывшего соцлагеря. Вы можете знать этих ребят под именем B.A.C.U.
Сейчас, например, они постят классные фотки болгарского, молдовского и армянского модернизма — всякие очумительные монументы, бетонные полуруины и мозаики. А иногда попадаются даже не в конец убитые здания.
Продолжение ниже ↓
Сейчас, например, они постят классные фотки болгарского, молдовского и армянского модернизма — всякие очумительные монументы, бетонные полуруины и мозаики. А иногда попадаются даже не в конец убитые здания.
Продолжение ниже ↓
❤10🔥4
Начало выше ↑
Я любуюсь и всё думаю, что главное несчастье модернизма — его разлука с возрастом: архитектура, придуманная как вечно молодая (а иногда даже инфантильная в своём принципиальном разрыве с контекстом), состарилась очень быстро и очень некрасиво. И для всех, кто её любит, в этом тоже есть невероятная красота — в этих потёках, руинах и остовах: это такие следы столкновения дивно красивых идей с реальностью, ограниченностью бюджета, неизбежным развалом утопии.
Но для нормальных горожан это просто уродливые разваливающиеся здания — полные неудачники, ведь если архитектура превратилась в такое, значит ничего в ней нет и никому она не нужна. Покрасили бы нормально или бы хоть вентфасадом весь этот срам прикрыли, если в нём что-то там есть.
Очень желаю всем этим зданиям и мозаикам (или хотя бы большинству из них) дожить до момента, когда тот факт, что они андердоги, а их красота — очень повседневная и неброская, но полная взвешенных решений, станут достоинствами, а не изъянами.
Я любуюсь и всё думаю, что главное несчастье модернизма — его разлука с возрастом: архитектура, придуманная как вечно молодая (а иногда даже инфантильная в своём принципиальном разрыве с контекстом), состарилась очень быстро и очень некрасиво. И для всех, кто её любит, в этом тоже есть невероятная красота — в этих потёках, руинах и остовах: это такие следы столкновения дивно красивых идей с реальностью, ограниченностью бюджета, неизбежным развалом утопии.
Но для нормальных горожан это просто уродливые разваливающиеся здания — полные неудачники, ведь если архитектура превратилась в такое, значит ничего в ней нет и никому она не нужна. Покрасили бы нормально или бы хоть вентфасадом весь этот срам прикрыли, если в нём что-то там есть.
Очень желаю всем этим зданиям и мозаикам (или хотя бы большинству из них) дожить до момента, когда тот факт, что они андердоги, а их красота — очень повседневная и неброская, но полная взвешенных решений, станут достоинствами, а не изъянами.
❤22
Я абсолютно задолбалась к пятнице, но вдруг переключилась на смех: сегодня большие и маленькие медиа пестрят заголовками, вроде «Жители Екатеринбурга уже неделю лепят пенисы из снега», «Город членовиков» (классный неологизм!), «Коммунальщики снесли снежный член в Екатеринбурге» (варвары).
Петиция против членовиков, запущенная сегодня утром, не пользуется популярностью — но посмотрим, что будет завтра. Судя по разнице техник и детализации, авторы у скульптур разные. Власти страшно обеспокоены. Вот такие новости урбанистики из Города бесов. Прямо гордость берёт! (Кроме шуток.)
Петиция против членовиков, запущенная сегодня утром, не пользуется популярностью — но посмотрим, что будет завтра. Судя по разнице техник и детализации, авторы у скульптур разные. Власти страшно обеспокоены. Вот такие новости урбанистики из Города бесов. Прямо гордость берёт! (Кроме шуток.)
🔥40❤16
В пятницу я была на презентации книги Александра Лаврентьева «Алексей Ган» в Наркомфине.
И когда Александр Николаевич пустил по рядам репринт журнала «Современная архитектура» (Ган его оформлял), я наткнулась в первом выпуске на статью Александра Пастернака (он брат писателя) под названием «Урбанизм» — и мягко говоря, подофигела. Урбанизм в 1926 году! В советстком журнале!
Статья, конечно же, очень заряженная, со всякими категоричными тезисами: «гигиена, рациональность, санитария, экономика — вот барьеры, их надо взять», «силуэт города — его физиономия», «беда Америки в том, что город строился без системы» (ой).
А ещё в тексте сразу, буквально в третьем абзаце, звучит идея о том, что у города есть деловое ядро (City, между прочим, и тоже в 1926-м!) и жилая периферия, через которую «город связуется с деревней, с природой». Кажется, все потенциальные проблемы расползания городов уже тут.
Продолжение ниже ↓
И когда Александр Николаевич пустил по рядам репринт журнала «Современная архитектура» (Ган его оформлял), я наткнулась в первом выпуске на статью Александра Пастернака (он брат писателя) под названием «Урбанизм» — и мягко говоря, подофигела. Урбанизм в 1926 году! В советстком журнале!
Статья, конечно же, очень заряженная, со всякими категоричными тезисами: «гигиена, рациональность, санитария, экономика — вот барьеры, их надо взять», «силуэт города — его физиономия», «беда Америки в том, что город строился без системы» (ой).
А ещё в тексте сразу, буквально в третьем абзаце, звучит идея о том, что у города есть деловое ядро (City, между прочим, и тоже в 1926-м!) и жилая периферия, через которую «город связуется с деревней, с природой». Кажется, все потенциальные проблемы расползания городов уже тут.
Продолжение ниже ↓
❤8
Начало выше ↑
Вечером по совершенной случайности я открыла «Возможность абсолютной архитектуры» Аурели и читала о дифференциации полиса и ойкоса, Ильдефонсе Серда и появлении термина «урбанизация» в 1860-х — о том, как Серда намеренно обратился к латинскому Urbs, а не Civitas (то есть пространственной форме, а не демократическому содержанию).
В общем, читать Аурели — одно удовольствие, но и смотреть на радикальных ребят из 1920-х, чтобы чувствовать, как усложняется архитектурная теория, тоже очень приятно.
Я ужасно пожалела, что в 2010-х не купила в Екатеринбурге репринт СА, но журналы доступны на сайте Татлина, если зарегистрироваться — вот первый выпуск, статья «Урбанизм» начинается на странице 4.
Вечером по совершенной случайности я открыла «Возможность абсолютной архитектуры» Аурели и читала о дифференциации полиса и ойкоса, Ильдефонсе Серда и появлении термина «урбанизация» в 1860-х — о том, как Серда намеренно обратился к латинскому Urbs, а не Civitas (то есть пространственной форме, а не демократическому содержанию).
В общем, читать Аурели — одно удовольствие, но и смотреть на радикальных ребят из 1920-х, чтобы чувствовать, как усложняется архитектурная теория, тоже очень приятно.
Я ужасно пожалела, что в 2010-х не купила в Екатеринбурге репринт СА, но журналы доступны на сайте Татлина, если зарегистрироваться — вот первый выпуск, статья «Урбанизм» начинается на странице 4.
❤12🔥1😢1
Мы с Дашей опубликовали зин о приключениях «Про_странствия» на Камчатке — в нём собраны все сказки участников — читайте обязательно: персонажи вышли очень разными и интересными.
Краткое содержание моей сказки: однажды в жизни незатейливого Дома-параллелепипеда всё неожиданно полетело кувырком. Сначала был взлёт (он даже кровлю поднял), а потом всё вдруг встало с ног на голову, и стало разрушаться.
Он случайно услышал разговор о том, что иногда падение — это на самом деле трамплин для подъёма, и решил попробовать не унывать. У трамплина есть спуск (там он уже побывал), короткая точка равновесия, а потом фаза подъёма. Дом выстроил себе две недостающих части для равновесия и подъёма — даже сам удивился, как сил хватило.
Так он стал Домом-временнико́м. Чтобы мир больше не переворачивался вверх дном, он отрастил ножки-полозья. Когда он отправился к Тихому океану, в центре проросли окулюсы. А вулканический песок красиво осел в царапинах на крыше.
А полная версия — в зине.
Краткое содержание моей сказки: однажды в жизни незатейливого Дома-параллелепипеда всё неожиданно полетело кувырком. Сначала был взлёт (он даже кровлю поднял), а потом всё вдруг встало с ног на голову, и стало разрушаться.
Он случайно услышал разговор о том, что иногда падение — это на самом деле трамплин для подъёма, и решил попробовать не унывать. У трамплина есть спуск (там он уже побывал), короткая точка равновесия, а потом фаза подъёма. Дом выстроил себе две недостающих части для равновесия и подъёма — даже сам удивился, как сил хватило.
Так он стал Домом-временнико́м. Чтобы мир больше не переворачивался вверх дном, он отрастил ножки-полозья. Когда он отправился к Тихому океану, в центре проросли окулюсы. А вулканический песок красиво осел в царапинах на крыше.
А полная версия — в зине.
❤23