Привет! Я — Полина Патимова.

Я окончила магистратуру МАРШ в 2016 году, и меня сложно назвать архитектором в традиционном значении этого слова. И до МАРШ, и во время него мне очень нравилось писать — и уже восемь лет я пишу и редактирую тексты об архитектуре: книги, статьи, Telegram-каналы. У меня даже есть собственный по имени Projects & Principles

МАРШ — школа, ориентированная на практику, и это классно: тут действительно много прикладных знаний, за которыми стоит теоретическая глубина. Тут важно понимать что ты делаешь и зачем, а не просто делать для неведомой галочки. В общем, не проектировать после МАРШа довольно сложно, но мне это удалось. Какое-то время после окончания я беспокоилась, что занимаюсь письмом, а это, скорее, какая-то теоретическая история. Но несколько лет назад я поняла: это тоже практика, просто совсем другая.

Мне очень нравится, что я могу разговаривать с архитекторами на их языке, задавать адекватные вопросы, а затем проектировать текст или систему текстов. Письмо и редактура требуют системного мышления — и я думаю, оно сформировалось у меня именно во время магистратуры. А ещё учёба в МАРШе — один из самых счастливых периодов в моей жизни: кроме того, что это было очень интересно, у меня появилось много друзей — и среди моих одногруппников (думаю, лучших в мире), и среди моих преподавателей.

МАРШ подарил мне идею о том, что архитектор может спроектировать в том числе свою профессию: я поняла это после знакомства с очень разными профессионалами — теоретиками и практиками, экспертами в области законотворчества и исследователями цифровой среды, художниками и другими людьми, которые вдумчиво относятся к своей работе.

Я называю себя архитектурным редактором и теперь сама преподаю в МАРШе, а если вы читали ежегодники или сайты МАРШоу, то наверняка получали от меня привет — мы пишем и редактируем тексты для книг и сайта вместе с моей коллегой Екатериной Ровновой, тоже выпускницей МАРШ.

Прямо сейчас я прохожу курс «Возможность постгуманистической архитектуры» у Кати Крыловой, и это очень интересно. Я уже переношу жуков из каршеринга на оледеневшие лужайки, свыклась с семейством мокриц, поселившихся в моей ванной, и кажется, скоро даже мягче буду относиться к голубям — чёртово просвещение.

Другое моё наблюдение за собой в этом курсе — свою симпатию к другим видам я почему-то вечно формулирую через красоту: вот на прошлой лекции про птиц говорила о том, что голуби бывают не только сизыми, но и лиловыми, и это очень красиво. Наверное, такой лукизм — это не очень правильно, и я немного растеряна, откуда он вообще берётся.

А ещё после каждой лекции я думаю, что обязательно нужно написать о проекте или проектах, которые показывает Катя — и поделиться своими размышлениями о них. На прошлой неделе мы смотрели на инсталляцию Murmuration от SO-IL. Термин «мурмурация» означает скоординированный полёт больших стай от 500 особей: посмотрите — это величественно, красиво и очень шумно.

По мысли архитекторов, взаимодействуя с инсталляцией, которая до какой-то степени напоминает траектории движения птиц, люди должны размышлять о биоразнообразии, вымирании животных, необходимости их сохранения и совместного проживания. Штука просто ужасно красивая.

И глядя на неё я вдруг подумала, что Фрай Отто, проектируя вольер для птиц в мюнхенском зоопарке, тоже наверняка думал о траекториях их движения — он же вообще был гением аналоговых экспериментов по выявлению закономерностей природы (немного об этом в другом моём посте). А я-то всё голову ломала — почему там такая форма и только ли в тентах дело. Сейчас мне кажется, что не только. И теперь я ломаю голову, почему на фото из зоопарка по тенту ходит человек.

Но вернёмся к другим видам: у Кати Крыловой есть Telegram-канал с классным названием My Cat Has a Crush — это наблюдения о том, как животные представлены в современной культуре. А ещё есть целая книга «Рынок удобных животных».

Молодая архитектурная команда figura A — Арина Червякова и Николай Югай — запустила собственные вазы, сделанные из полилактида. Это пластик из природного сырья: он состоит из кукурузного крахмала и тростникового сахара. Материал производится в России. Ребята говорят, что он полностью биоразлагаемый.

У ваз целых две коллекции — Tears («Слёзы») и Stones («Камни»). Они появляются с помощью 3D-печати, и форма с технологией тут неразрывно связаны: толщина стенок у ваз меньшее 1 мм, и произвести такие предметы вручную просто невозможно. А главное, вазы очень по-разному выглядят с водой и без — любопытное преображение матового материала.

Tears имеют формы бутонов и существуют в трёх размерах — для одного цветка, нескольких бутонов или целого букета. Полукруглые грани эффектно преломляют свет, а сами формы — вытянутые и каплевидные — имеют какие-то очень изящные пропорции. В Stones, покоривших моё сердце, есть остроумная игра смыслов: природная фактура и монументальность камня контрастируют с тонким биоразлагаемым пластиком, из которого вазы сделаны.

В общем, если вы любите такие экспериментальные штуки или знаете кого-то, кому они понравятся, ребята продают свои лаконичные вазы — их можно купить онлайн. Розовые пока изготавливают только на заказ.