«Обездоленный — махровый консерватор» или почему революция не может быть предопределена

Возвращаясь к консерватизму рабочего класса да и вообще низов. Французский писатель Луи-Фердинанд Селин набросал весьма точный портрет типичного бедняка:

Обездоленный сам по себе – круглый ноль, ему нужно забашлять и побольше, чтобы он ринулся на баррикады, чтобы он начал ломать комедию. Сам по себе он предпочитает семейную жизнь, автобус и слюнявые митинги. В глубине души он не любит впутываться в истории. Он махровый консерватор, человек земли, прирождённый солдафончик, про себя он думает, что с него будет вполне достаточно просто проголосовать. Его не привлекают жертвоприношения и кровавые бани. Он совсем их не хочет. Для этого его нужно разъярить, затыкать его до смерти, как пикадор быка. Он поднимает страшный шум. Он надрывает глотку, но он миролюбив. Больше лает, чем кусает. Он вовсе не против насилия, но только когда страдают другие, а не он.

Ну и как же французу не вспомнить Французскую революцию?

Вот где загвоздка и слабое место – крестьянин, не желающий “впутываться в историю”! вот кого нужно подпинывать! под полный оркестр! и добавьте золота в его транс! и побольше! Старая Бастилия с её девятью башнями так и стояла бы себе, как солдат на посту, гордая, надменная и устрашающая, и стесняла бы людей не больше, чем Френ или остров Ре, если бы банки, эти демоны Лондона, не совали бы всюду свой нос, не подзуживали бы вовремя окосевшее мясо, не провоцировали бы мятежи и кровавые бойни и не поднимали бы ураганы сплетен и вихри банальной дребездни. Правнук Людовика XIV был бы сейчас в Елисейском Дворце, а Мария-Антуанетта, почитаемая всеми детьми, покровительствовала бы разведению ягнят, если бы Питт не подстрекал паршивых бумагомарателей своей эпохи, не развращал бы знать, не разбазаривал бы деньги целыми корзинами, не подкупал бы судей, бардачек и палачей…

И здесь я в общем ( нет, не по поводу роли англичан 😁) с ним согласен. Французская революция, которую преподносят в советской историографии как воодушевленный подъем низов, была во многом спровоцирована активной кампанией в прессе различными подстрекателями из числа французской элиты. Этот взгляд разделяет и российский историк, специалист по истории Французской революции, Дмитрий Бовыкин.

Ну и как же русскому не вспомнить 1917 год?

Более того, и Февральская и Октябрьская революция, как бы не уверяли левые, были во многом плодом усилий отдельных лиц, захотевших воспользоваться временной слабостью правительства. Массы погнали на баррикады устанавливать большевистскую власть агитаторы и пропагандисты, наобещавших с три короба о необратимом наступлении всеобщего счастья после падения «царизма».

Так что Маркс был прав: революцию делают не массы, а интеллектуалы (контрэлиты), сумевшие взять под контроль народное недовольство (пресловутые предпосылки) и направить его в нужное русло. Отсюда ещё один вывод: никакая революция не может предопределена, она может быть только спланирована.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Друзья, я не так давно писал про поливоркеров и slash effect. Это формат занятости, при котором человек работает на нескольких работах. Студенческое медиа ВШЭ «Экономическая жвачка», вдохновившись моим постом, решило ➡️ углубиться в проблему.

Рекомендую прочитать их статью и, конечно же, подписаться. Ребята делают очень хорошее дело и делают его на высшем уровне!

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Размер имеет значение. Почему любые политические перемены в России возможны только сверху

В начале книги «Кто и как управляет регионами России» политолога Александра Кынева есть важное наблюдение относительно специфики управления таким государством как РФ:

Размер имеет значение, и для судьбы государств и их эволюции особенно. Причины ошибок многих прогнозов и сопоставлений кроются именно в том, что Россия – это очень большая страна, и поэтому любые аналогии, даже с такими вроде бы близкими по культуре и истории странами, как Белоруссия, не работают. Потому что в любой средней европейской стране нет никакой проблемы с тем, чтобы создать национальную политическую организацию. Нет никакой проблемы за день свезти политический актив и устроить «майдан» в столице. Там совершенно другие скорости передвижения, коммуникации и всего остального. Пространство России, ее размеры – это не только преимущество, но колоссальное проклятие, потому что это обуславливает замедленное развитие огромного количества территорий. В силу разной истории, разного состава населения, разной структуры экономики, разных географических и даже климатических условий, различные территории России имеют разную скорость развития. Москва и Санкт-Петербург – это абсолютно европейские города с европейской субкультурой, где европейским интеллектуалам легко найти людей, близких по взглядам. Там ощущение, как будто ты из Европы и не уезжал. Но остальная Россия является очень разной и разноскоростной. Она не только разноскоростная, но и разноцивилизационная, поскольку разные части России в силу своих огромных размеров примыкают к различным политико-культурным зонам

<…> При таких гигантских размерах страны у власти внутри никогда не было оппонента, сопоставимого с ней по доступу к ресурсам, способным на равных с ней бороться. Только центральная власть может иметь оперативную систему мониторинга происходящего. Только власть имеет наиболее полное представление о том, что где творится и как, и даже ей зачастую эти гигантские размеры часто мешают оперативно реагировать на происходящее. Есть регионы, где даже региональные власти не знают, что творится на окраинах, настолько они большие.

В этом смысле Россия – это абсолютно другая реальность, которая не свойственна ни одной европейской стране. Эти огромные размеры и различия регионально-политических культур затрудняют формирование любой значимой и сильной оппозиции, потому что для ее формирования нет сопоставимых ресурсов. Оно делает очень сложной любую борьбу на национальном уровне. То есть, чтобы потерять власть, должен произойти некий идеальный шторм: перемены в России почти всегда происходили в итоге катастроф, вызванных негативным сочетанием разных факторов – экономических, военных и прочих.

В силу размера и разнородных территорий Россия — это чрезвычайно государствоцентричная страна. На длительном историческом отрезке времени именно государство собрало и организовало всю социальную, политическую и культурную жизнь на этой территории. Ни у кого другого бы не хватило ресурсов и желания это сделать. Это отличает Россию от Европы, где жизнь кипела сама собой и государство часто играло вторую роль.

И я согласен с Кыневым, что конкурента у власти просто быть не может. Только у нее есть ресурсы, чтобы управлять такой большой территорией. Любые политические перемены снизу — например низовая демократизация — возможны только в чрезвычайных обстоятельствах ослабления центральной власти. Поэтому они опасны тем, что могу привести к дезинтеграции страны. В ее ходе будет утерян контроль над страной центром и за ней последует фрагментация элит: некоторые постараются отхватить свой кусок пирога, чтобы построить себе вотчину, независимую от центра. Поэтому демократизация, которая сохранит государство территориально, возможна только сверху.

Но и это не гарантирует успешного результата, как показывает пример позднего СССР. Если центр выпустит из рук контроль за процессом, то все закончится плачевно.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Технократия как замена политики

Интересный аргумент. Общество, где главным императивом развития является технологический прогресс, со временем достигает той степени сложности, что управлять им демократическими методами становится сложнее и сложнее. В итоге технократия заменяет демократию. Политика исчезает.

Пример подобного мышления показал президент США Джон Кеннеди, выступая на одной из конференций в Белом Доме в 1962 году:

Большинство из нас на протяжении многих лет придерживались разных политических взглядов, республиканских или демократических — либеральных, консервативных, умеренных. Дело в том, что большинство проблем, или, по крайней мере, многие из них, с которыми мы сталкиваемся сейчас, — это технические проблемы, административные проблемы. Для их решения требуются серьезные когнитивные усилия, не соответствующие тем великим “страстным движениям”, которые так часто будоражили эту страну в прошлом. Сейчас они решают вопросы, которые находятся за пределами понимания большинства людей.

Попросту говоря, борьба за власть — это иррационально. Ведь есть люди, которые знают, как решать сложные проблемы. Им и надо оставить задачу управления обществом. Вот это и есть настоящий конец истории, конец политики.

Мне это напоминает идею из политологии «сплочение вокруг флага» (rallying around the flag). Автократы часто прибегают к этому инструменту, когда им надо мобилизовать общество в свою поддержку перед лицом внешней угрозы. Или же можно использовать другую метафору: сильного лидера (strongman).

В двух случаях врагом перед лицом которого надо сплотиться, выступает нарастающий комплекс вызовов, грозящий уничтожить общество или государство. Поэтому надо отказаться от демократических начал и передать власть сильным умным.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Увидел, что в ТГ активно обсуждают так называемый «Список Прилепина». Не выдержало сердце писателя от того, что есть те, кто к советскому проекту теплых чувств не питает. В расстрельном списке «националистов в патриотической шкуре» оказались потешный Антоновский и травоядный Ольшанский.

Однако это — контекст, причем бестолковый. У Академии увидел комментарий к посту другого автора. Там речь шла о «забитом русском мужичке», о котором любят говорить как с правого, так и с левого фланга. Тот самый маленький человек, живущий под вездесущим гнетом государства, олигархов, капиталистов и пр. Через призму этого человеческого архетипа многие до сих пор воспринимают устройство российского общества и свое место в нем.

Но самое интересное в том, что этого человека не существовало. Этот образ забитого мужика создала и раздула народническая интеллигенция вроде Михайловского, Чернышевского и Герцена. Это буквально мираж, распиаренный и вдолбленный в голову людей.

Не было никакого мужика, ожидавшего спасения от прогрессивной левой интеллигенции. Был обычный крестьянин. Да, некоторые — например великороссы — жили гораздо хуже, чем, украинские крестьяне. Была и бедность, и стесненные условия. Для того времени и уровня развития РИ это было нормально. Тем более в пореформенной России все постепенно менялось, а ближе к концу XIX века — даже стремительно.

Историк Михаил Давыдов точно подметил, что, чтобы нарисовать такой образ, народники использовали «треугольник Капмана»: жертва — народ; преследователь — самодержавие и помещики; и спаситель — народолюбивая интеллигенция. Развивая мысль, он справедливо отмечает:

«Страдания крестьян стали предметом весьма однообразных по форме, содержанию и мотивации спекуляций. В рамках этой логики народу в России в принципе не могло быть хорошо, — ибо бедствия деревни оправдывали деятельность левых».

В забитого русского мужичка крестьян многих жителей страны превратил прямой преемник левых интеллигентов: Советский Союз. Тогда больные фантазии народников наконец-то сбылись, к нашему несчастью.

Оттуда же — одержимость потреблением, и страхом того, что все это могут отнять. Соглашусь с Ольшанским, что оттуда же и растут корни любви к скифам, орде и прочим фантазиям придворных интеллектуалов, презирающих любую автономность человека от Левиафана.

Не совсем понимаю, что он имеет в виду под «гражданским статусом». Однако, если это касается прав, требований соблюдать закон, чтобы не быть беззащитным перед государственной машиной, то тут все правильно. Не понимаю, как это можно уравнять с тем, что делали большевики, как пишет второй автор, Владислав Угольный.

Возвращаясь к «мужику». Почему так важно понять, что из себя представляет архетип «забитого русского мужичка»? Потому что он питает презрение к самим себе. Он сеет ненависть. Из ненависти к своей стране ничего хорошего родиться не может.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Бездетное чиновничество

Мы привыкли к устойчивому падению рождаемости за последние десятилетия. Большинство переехало в города и живёт жизнью обычных горожан, занятых в постиндустриальной экономике. В этих условиях у средней семьи нет мотивации иметь много детей. На этом фоне мы часто сравниваем рождаемость сейчас с тем, что было несколько сотен лет назад. Тогда, мы считаем, большие семьи были повсеместным явлением.

Да, крестьяне были в основном многодетными. Но как дела обстояли у чиновников и дворян? Госслужащие, которые проживали в городах и жили на жалованье, отличались крайне низкой рождаемостью. Тоже самое относится к безпоместным и малопоместным дворянам.

Их низкие жалование и доходы сильно сокращали возможности обеспечить своих чад образованием и нормальным уровнем жизни. Поэтому многие из них были холостыми или, будучи в браке, не имели детей:

«Если низшие чиновники жили только на жалованье, а мелкие помещики на доходы от имения, то они не могли вести соответствующий званию дворянина образ жизни. Это служило причиной того, что многие чиновники оставались безбрачными или поздно вступали в брак и были малодетными. Например, в Калужской губернии в 1850-е гг. 47% чиновников были холостыми; в Иркутской губернии 16% классных чиновников были холостыми, а на одну семью чиновника в среднем приходилось менее одного ребенка.»

В целом по их страте можно было увидеть, каким станет мир, когда завершится повсеместная урбанизация. Количество детей зависело от возможностей семьи их прокормить, а не от выгоды использования детского труда в хозяйстве. Сословием, ответственным за высокую рождаемость, были крестьяне. Сейчас на фоне наблюдений о высокой фертильности среди консервативных последователей авраамических религий, предлагается создать аналогичные группы, которые готовы рожать и сохранить рождаемость хотя бы на уровне воспроизводства.

Миронов, Б. Н. (2023). Российская империя: от традиции к модерну.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Существовала ли когда-нибудь либеральная система международных отношений?

Вчера случайно натолкнулся на старую статью мэтра науки о международных отношениях Грэхама Алисона. Он написал её на второй год первого срока Дональда Трампа в 2018 году. И убедительно объяснил, почему никакого «порядка, основанного на правилах», на защиту которого Байден и Блинкен хотели мобилизовать весь мир, не существует. Впрочем, как и мифа о мировом жандарме в лице Америки. Считается, что именно благодаря усилиям Вашингтона мир живет (жил) без больших войн с 1945 года.

Некоторые из его доводов банальны, но они характерны тем, что исходят от одного из самых влиятельных представителей академического и внешнеполитического истеблишмента США.

▪️Первое на что указывает Алисон — это наличие правил, которым все подчиняются и равенства участников. Теоретики либеральной школы вроде Джона Айкенберри в основу международного порядка кладут готовность гегемона подчиниться определенным правилам, пусть они и ограничивают его возможности использовать силу и влияние. Это выгодно как ему, так и другим участникам. Для поддержания этих правил создаются институты. В эпоху Pax Americana таким учреждением был ООН, ВТО, МВФ и Всемирный банк. В уставе ООН четко прописано, что войны одних суверенных государств против других недопустимы. Поддержанием этих правил должен заниматься СБ ООН и его члены. Однако они запросто, когда это было в их интересах, обходили и нарушали эти правила, успев вторгнуться в несколько стран и разрушить их до основания под видом «гуманитарной интервенции». Правила не соблюдались, значит и порядка никакого не было.

▪️Второе — это ошибочное приписывание Америке заслуг за поддержание мира во всем мире. Это состояние после Второй мировой войны было, как пишет Алисон, побочным продуктом двухполярной системы отношений и появлением ядерного оружия у великих держав. США просто согласились играть ту роль, которую им предписала система. И не больше. Не будь Советского Союза, Вашингтон бы наверняка последовал старой доброй традиции изоляционизма, как он это сделал в 1919 году. Как только СССР сошел со сцены и утвердилась гегемония США, мир начал трещать по швам. Последовавшие за этим конфликты являются логичным продолжением именно единоличного лидерства США, а не только подъема их конкурентов. Второй фактор скорее подлил масла в огонь, но не стал основной причиной.

Повторюсь, что многим российским читателям эти аргументы не в новинку. Мы часто слышали это как от президента, так и от других спикеров. Поэтому воспринимали их как «ангажированных». Здесь же мы видим критический взгляд на самих себя, совпадающий с позицией других участников международных отношений.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Политические идеологии и нарративы

Коллеги пишут, что эпоха политических идеологий канула в лету и на смену им пришли нарративы. Суть этого нового явления в эклектичности и отсутствии единой доктрины. Идеологии отличаются единой и логичной структурой, формирующее цельное мировоззрение последователей. Нарративы, наоборот, не обладают цельностью, а часто содержат в себе много противоречий.

Коллеги пишут, что это происходит по мере усложнения мира. На мой взгляд причина в другом. Объясню на примере марксизма. Когда в Европе началась массовая пропаганда коммунистических идей, их распространяли среди низов. Согласно марксизму, именно они должны построить новое общество и разрушить старое. Однако проблема была в том, что эти доктрины написали образованные интеллектуалы. Они не были доступны рядовому последователю коммунистов.

Для наглядности процитирую политолога Габриэля Алмонда:

Исследование американского политолога Габриэля Алмонда, опросившего 221 бывшего коммуниста в четырех странах, дает любопытные данные по этому вопросу. Он проводит различие между «экзотерическими» (общедоступными, понятными непосвященным и предназначенными для массового потребления) и «эзотерическими» (тайными, сложными, понятными лишь для приобщенных и предназначенными для правящих кругов) доктринами этой партии.

В противоположность ее членам из среднего класса «лишь относительно немногие респонденты из рабочего класса были перед вступлением в партию подробно ознакомлены с ее тайной эзотерической доктриной, и… им была свойственна тенденция оставаться неиндоктринированными в течение всего времени своего пребывания в партии». У новобранцев из среднего класса «наблюдалась тенденция приходить в партию с более сложной картиной ценностей и с такими ожиданиями, которые с большей вероятностью затрудняли их ассимиляцию в состав партии.

<...> Члена партии из рабочего класса в относительно меньшей степени волновал доктринальный аппарат, он был менее подвержен сообщениям разных средств коммуникации, а его воображение и возможности логического мышления оставались относительно неразвитыми».

Новые вожди масс просто сделали соответствующие выводы и не хотят перегружать своих последователей избыточной сложностью. Более того новый подход дает возможность лидерам избегать догматизма и уязвимости перед лицом критики. Поэтому место идеологий заняли нарративы.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

В этом сообщении из СМИ прекрасно всё:

«Врач-деструктолог пришла к выводу, что Иванова стала «биодроном» — человеком, которого используют зарубежные спецслужбы для нанесения удара в своей же стране».

Врач-деструктолог, биодрон.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Политика, насилие и несправедливость

Играть в тирана в полсилы нельзя. Если уж быть им, то надо играть свою роль хорошо. А это значит — укрепить свою власть и обескровить противников (народ, элиты) ровно до той степени, чтобы они не представляли тебе угрозы:

«За малое зло человек может отомстить, а за большое - не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитывать так, чтобы не бояться мести».

Мысль Макиавелли дополняет Фрасимах в «Государстве» Платона: насилие над обществом надо рассчитывать так, чтобы не бояться восстания, а чтобы не бояться восстания и заслужить покорность масс, надо творить произвол и лишать людей чувства безопасности. Грубо говоря, совершать большое зло, на которое никто не способен ответить. И за которое тебя будут превозносить. Это не прихоть, а необходимость:

[Фрасимах:] «Частичное нарушение справедливости, когда его обнаружат, наказывается и покрывается величайшим позором. Такие частичные нарушители называются, смотря по виду своих злодеяний, то святотатцами, то похитителями рабов, то взломщиками, то грабителями, то ворами. Если же кто, мало того что лишит граждан имущества, ещё и самих их поработит, обратив в невольников, его вместо этих позорных наименований называют преуспевающим и благоденствующим, и не только его соотечественники, но и чужеземцы, именно потому, что знают: такой человек сполна осуществил несправедливость. Ведь те, кто порицает несправедливость, не порицают совершение несправедливых поступков, они просто боятся за себя, как бы им самим не пострадать.»

Такова природа устойчивой персоналистской власти одного автократа, но не персоналистского авторитарного режима. За большое зло человек действительно отомстить не может. Зато может копить ненависть вперемешку с преклонением перед властью. И как только предоставится возможность, этот режим снесут как сами элиты, так и народ.

Фрасимах, конечно, прав, что большое зло оправдывает тирана в глазах общества. Но это чисто от страха и не надолго. Чтобы было надолго, нужна справедливость и консенсус по поводу власти.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Увидел новость, с которой дебютировала новый пресс-секретарь Белого Дома Кэролайн Левитт. Теперь на брифинги будут звать не только представителей СМИ, но и:

▪️Блогеров

▪️Ведущих подкастов

▪️Инфлюенсеров

Правильно говорит Павел Дубравский: монополия больших СМИ постепенно разрушается. Сначала Трамп во время предвыборной кампании показал силу новых медиа, а теперь идет ещё дальше.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Слабость консервативной мысли

Патрик Денин был хорош ровно до тех пор, пока он не стал выдвигать альтернативу либерализму с его ориентацией на прогресс.

Что он предлагает?

Нечто аморфное под названием «консерватизм всеобщего блага» (common good conservatism). Раз прогресс ведёт нас по неправильном пути «творческого разрушения» (пнул Шумпетера) и вынуждает полагаться на мнение тирании экспертократии, то нам нужно найти другой источник силы.

Где же он? В народе.

Народ хранит вековую мудрость прадедов и прабабок, которая передается из поколения в поколения. Она обеспечивает утраченную преемственность и сохраняет общество от постоянных потрясений.

Здесь на подмогу Денину приходит консерватор Эдмунд Бёрк, поющий панегирики темноте народных предрассудков и предубждений. Именно в народном яйце спрятана кощеева игла, способная спасти нас от тирании прогресса и положить конец власти «умников» от элит.

На самом деле это позор. Как этим можно хоть кого-то убедить? Можно вспомнить русских крестьян, которым упорно пытались объяснить пользу более совершенных орудий труда и способов ведения хозяйства. У них на все был один ответ: «деды наши так жили, и мы будем». И они могли так прожить ещё тысячу лет без вообще каких-либо изменений.

Ладно, Денин пишет для американцев, чьи далёкие предки уже могли пользоваться плодами прогресса. Они незнакомы с той глубиной архаики, в которой жили русские крестьяне. У них прошлое немного другое. И не стоит забывать, что он предлагает притормозить именно сейчас, когда уровень развития общества достаточно высок. Но все же так позорно сливаться нельзя.

Чего вообще хочет добиться мыслитель?

▪️Законсервировать динамику развития общества, чтобы избежать разрушительных последствий постоянного прогресса. Замедлив ее, мы сможем решить проблему преемственности поколений и адаптации к социально-культурной среде общества. В этом есть здравое зерно. Но его явно не надо приписывать народной мудрости.

▪️Более того Денин яростно нападает на любых революционеров и капиталистов-инноваторов. Они разрушают устойчивые структуры, вгоняя в общество в стресс, с которого только они снимают сливки. Это проявление экстремального эгоизма в ущерб коллективу, чему нужно положить конец.

◾️Ну и самая основная цель — преодолеть разрыв между обществом и индивидом, перестать их противопоставлять друг другу, подчеркивая якобы позитивную роль личности и репрессивную роль коллектива.

На мой взгляд одна из основных задач консерватизма не в том, чтобы отвергнуть идею прогресса, а в том, чтобы переформатировать её и наполнить новым содержанием. Мы больше не живём в циклическом времени. Все, потерянный рай утрачен. В любом случае мыслить придется, ориентируясь на будущее, но не порывая с прошлым. Однако какими идеалами мы будем руководствоваться на пути туда — большая задача для политических философов в том числе. Один такой проект мне известен — Restauratio Magna советского философа Михаила Лифшица. Как-нибудь к нему вернусь.

А консерватизм Денина, когда он решил наполнить его позитивным содержанием, превратился в скучное блядство, американское «славянофильство» и «народничество». Это беда консерватизма в целом, неспособного создать реальное руководство к действию. А критика либерализма и современного общества у него получилась очень здравая. Изъяны и пороки он раскрыл мастерски.

Deneen, P. J. (2023). Regime change: Toward a postliberal future. Penguin.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Цивилизация мух-однодневок

Кстати, о критике. Денин предложил яркий термин, характеризующий современное общество: «цивилизацию мух-однодневок».

Опять же, виной всему слишком стремительное развитие социума. При таком темпе поколения не могут сформировать с друг другом устойчивую связь и утрачивают возможность общаться с друг другом. Получается, что родители и общество не могу передать знания и ценности детям, а дети не могут этого сделать в отношении внуков. В итоге человек современного общества застревает в «вечном настоящем». У него нет ни будущего, ни прошлого. Муха-однодневка.

Фрагментированность поколений усугубляет еще и разделение труда, пишет Денин. В итоге мы получаем узкопрофильных специалистов, неспособных видеть результат своего труда и составить целостную картину мира. Это то что Маркс называл «отчуждением».

А здесь мы можем увидеть консервативные корни марксистской идеологии, на что справедливо указывает Денин. Ведь она опирается в первую очередь на низы в отличие от либерализма, а они , как мы знаем, в глубине остаются консервативными.

Deneen, P. J. (2023). Regime change: Toward a postliberal future. Penguin.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Апология пропаганды

За последние несколько лет российское государство плотно взялось за работу с молодежью. Создали различные организации вроде «Движения Первых» и «Юнармия». В вузах ввели новую дисциплину «Основы российской государственности», а в школах — и возможно в детских садах — предмет «Разговоры о важном».

Одним словом, идеологическая пропаганда. В связи с этим хочется задать вопрос: а является ли пропаганда однозначно негативным феноменом? Я предлагаю помыслить об этом не как индивиды, а как государство, будь оно демократическое или авторитарное.

Её главная цель — управление и обеспечение консолидации общества мягкими средствами вместо насильственных. В условиях усложнения и роста населения она остаётся единственным эффективным инструментом для подобной задачи. Вопрос лишь в том, как это делать.

Я бы разделил пропаганду на два типа:

▪️скрытая

▪️открытая.

В рамках второго открыто постулируется цель приведения общества к определенному идеалу и полной лояльности. В рамках первого — такой цели нет, поэтому пропаганда мимикрирует под плюрализм мнений. Известный теоретик PR Эдвард Бернейс полагал, что пропаганда — это основный инструмент управления обществом в демократическом государстве:

Сознательное и умелое манипулирование упорядоченными привычками и вкусами масс является важной составляющей демократического общества. Приводит в движение этот невидимый общественный механизм невидимое правительство, которое является истинной правящей силой в нашей стране.

Бернейс говорит о манипулировании, то есть невидимой пропаганде. Но больше всего меня поразил взгляд Платона. Он, рассуждая о роли государства в деле воспитании граждан, пошел настолько далеко, что стал критиковать Гомера, Гесиода и других сказителей мифов за то, что их сюжеты развращают молодежь и прививают им деструктивные модели поведения. Поэтому мифы надо переписывать, чтобы граждане (будущие стражи) учились вести себя в соответствии с определенным идеалом. Это пропаганда открытая:

Прежде всего нам, вероятно, надо смотреть за творцами мифов: если их произведение хорошо, мы допустим его, если же нет - отвергнем. Мы уговорим воспитательниц и матерей рассказывать детям лишь признанные мифы, чтобы с их помощью формировать души детей скорее, чем их тела - руками. А большинство мифов, которые они теперь рассказывают, надо отбросить.

<...> Вовсе не следует излагать и расписывать битвы гигантов и разные другие многочисленные раздоры богов и героев с их родственниками и близкими, напротив, если мы намерены внушить гражданам такое убеждение, чтобы никогда никто из них не питал вражды к другому и что это было бы нечестиво, то об этом-то и должны сразу же и побольше рассказывать детям и старики, и старухи, да и потом, когда дети подрастут; и поэтов надо заставить об этом писать в своем творчестве. А о том, что на Геру наложил оковы ее сын, что Гефест был сброшен с Олимпа собственным отцом, когда тот избивал его мать, а Гефест хотел за нее заступиться, или о битвах богов, сочиненных Гомером, – такие рассказы недопустимы в нашем государстве, неважно, сочинены ли они с намеком или без него. Ребенок не в состоянии судить, где содержится иносказание, а где нет, и мнения, воспринятые им в таком раннем возрасте, обычно становятся неизгладимыми и неизменными. Вот почему, пожалуй, более всего мало побиваться, чтобы первые мифы, услышанные детьми, самым заботливым образом были направлены к добродетели.

Что я хочу сказать этим? Пропаганда — это нормальная и рациональная вещь. Её необходимость признается как сторонниками демократии, так и авторитаризма. Вам может не нравится тот факт, что вас хотят идеологически обработать, но отрицать тот факт, что государство — в зависимости от типа режима — действует рационально — глупо.

Проблема только в том, что авторитарный метод (платоновский) крайне сложен для исполнения в условиях свободного доступа к информации. Приходится идти на блокировки и ограничения, что подрывает конкурентоспособность государства. Это видно на примере Китая.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Помните, как после начала «частичной мобилизации» патриарх Кирилл сказал, что «смерть в бою смоет все грехи»? Вот Платон говорит, что это правильный подход. Именно с такими установками и надо воспитывать и напутствовать тех, кто идёт воевать:

Если они должны быть мужественными, разве не следует ознакомить их со всем тем, что позволит им нисколько не бояться смерти? Разве, по-твоему, может стать мужественным тот, кому свойствен подобный страх?
– Клянусь Зевсом, по-моему, нет.
– Что же? Кто считает Аид существующим, и притом ужасным, разве будет тот чужд страха смерти и разве предпочтет он поражению и рабству смерть в бою?
– Никогда.
– Нам надо, как видно, позаботиться и о таких мифах и требовать от тех, кто берется их излагать, чтобы они не порицали все то, что в Аиде, а скорее хвалили: ведь в своих порицаниях они не правы, да и не полезно это для будущих воинов.

Только это надо делать с самого детства, а не на ходу для достижения кратковременных целей.

Это, впрочем, старая пропагандистская технология, которой пользовались викинги, а потом и мусульмане. Здесь стоит сделать поправку на то, что Платон пишет про воспитание будущих стражей. Именно такое мировоззрение им и нужно прививать для того, чтобы они были бесстрашными и свирепыми в бою.

С точки зрения любого государства, как и с точки зрения полководца, такая социальная инженерия крайне рациональна. С точки зрения отдельно взятого человека, живущего в либерально-демократическом обществе — чудовищна. Ведь она полностью лишает человека субъектности, даже если она иллюзорна.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals