Философ Дмитрий Михайличенко об уровне идеологизированности российского социума:

4-5 лет назад были активные споры о том, сможет ли российский политический режим создать свою идеологию. Очень масштабное, фактически всенародное празднование 80-летия Победы и резкий крен в сторону русскости и усиление акцента на традиционные ценности показали, что с этим проблем нет. А какой будет эта идеологизация — поверхностной или глубокой, долгосрочной или краткосрочной — зависит от множества факторов.

Представляется, что среди правящих элит есть твердое убеждение в абсолютной пластичности (я бы даже сказал — податливости) социального материала (то есть российской социальности). Общество готово принимать если не любую идеологию, то очень многие и многие формы.

Сейчас социум вполне себе впитывает идеологические конструкты, основанные, например, на традиционных ценностях. Критики говорят о том, что речь идет о поверхностной индоктринации и работе механизмов лукавого двоемыслия («мы делаем вид, что соглашаемся»). Поверхностность идеологизации заключается в том, что есть абсолютное большинство, которое не против (традиционных ценностей, Президента, СВО), и их записывают в сторонники всего этого.

На мой взгляд, такая точка зрения очень поверхностна и даже ошибочна. Да, инерция формирования нового типа социальности достаточна сильна, но за последние три с лишним года никаких структурных препятствий для этого не наблюдается. Переформатирование системы образования (начиная с детских садов и школ и заканчивая вузами и сузами) идет быстро. Наблюдается рост патриотизма и русскости в широком смысле этого слова. Общество за три года, на самом деле, сделало большой шаг в сторону идеологической управляемости. Точнее, правящий класс указал на это направление и социальность шагнула туда.

Да, на разных уровнях социальности (столичной, мегаполисной, периферийной) все это преломляется по-разному. Где-то терпимость к инакомыслию (этот термин вновь актуален применительно к российской реальности) высока (например, в столицах и мегаполисах), а где-то низка (в региональной глубинке) или близка к нулю (в сегментах радикалов, которых пока достаточно мало). Но и такой разрыв в уровнях социальности был и в советские годы.

На мой взгляд, современные технологии и методология управления страной не оставляют российскому обществу структурных факторов для альтернативности. Мы увидим то общество, которое захотят видеть правящие элиты. Они не монолитны — там есть разные проекты.

Один из этих проектов делает акцент на резкий рост национализма (вплоть до уничтожения вывесок на иностранных языках по всей стране, запрете всего западного и изгнания мигрантов). Другой — делает акцент на методологическую управляемость и преодоление всякого радикального и, я бы сказал, избыточного национализма. В его логике должна быть общая, рамочная управляемость на основе базовых символов (сплочение вокруг Президента, поддержка внешней политики, традиционные ценности, 9 мая и т. д.). Однако глубокой идеологизации и роста национализма (в том числе и радикального) не предполагается.

До сих пор побеждал (собственно, и управлял страной) второй проект. Однако постепенно вызревают условия для прорастания первого, более радикального. В этом плане следить за уровнем идеологизации российского социума и формирования в нем пассионариев, убежденных в своих идеях (включая радикальные, в том числе и религиозные), будет не только интересно, но и жизненно важно.

На мой взгляд, идеологизированность российского социума будет постепенно возрастать, но критически радикальной она в ближайшие пять лет не станет. Слишком много методологических ловушек и мер силового контроля создано. Поэтому, полагаю, идеологизированность российского общества останется рамочно-поверхностной, но и откровенной иронии (как в эпоху застоя) над базовыми идеологическими концептами правящий режим не допустит. В том числе и в этом элиты видят залог своего политического долголетия.

Платформа X (ru)|Платформa Х (eng)|BlueSky|WhatsApp

РИА Новости: Лидеры Китая и Бразилии обсудили украинский кризис и согласились, что необходимо поддержать начало прямого диалога между Москвой и Киевом.

Категорично и двусмысленно

Анализируемые ув. Дмитрием Михайличенко идеологические проекты могут привести к глубокой и долгосрочной идеологизации российского общества лишь в случае окончательной победы одного из них

Причем эти два конструкта сейчас хоть и являются основными, но они не единственные, существуют еще несколько, которые в разной степени им противоречат. Хотя они пока относительно маргинальны.
Поскольку между проектами, вернее, элитными группами, которые их продвигают, идет борьба за выбор именно их варианта для полномасштабной реализации, до окончательного выбора одного из них, конструкты будут отчасти аннигилировать друг друга. А окончательное определение вектора, с большой вероятностью, может произойти лишь при условии определения модели и сроков проведения трансфера (который и определит проект-победитель).
Кроме того, дальнейшая идеологизация российского общества будет в значительной степени зависеть от оценки социумом итогов СВО и устойчивости социально-экономической модели России в новых условиях.

Учитывая вышеизложенное, можно согласиться с тезисом Дмитрия Михайличенко о том, что «идеологизированность российского социума будет постепенно возрастать, но критически радикальной она в ближайшие пять лет не станет».
Но, на наш взгляд, не по причине множества «методологических ловушек и мер силового контроля», а вследствие сохранения нынешнего относительного статус-кво в правящих элитах и отсутствия трансфера.

Раз откровенная ирония над идеологическими концептами недопустима, значит, первым объектом секьюритизации из всех искусств станет искусство смехотворения - сатира и юмор. Все стендапы - контролить, всех ургантов - запретить.

Основная проблема переговоров по урегулированию украинского конфликта в Стамбуле для России заключается в единых требованиях США, Украины и Евросоюза о необходимости долгосрочного всеобъемлющего прекращения огня, как главном условии к началу согласования условий мирного договора

Поскольку Москва продолжает постепенное продвижение на фронтах, путь и не настолько быстрое, а также нанесение ракетных, авиационных и беспилотных ударов, она считает это важнейшим инструментом принуждения Киева к значительным уступкам. Ведь в случае длительного перемирия Украина неминуемо не захочет идти на уступки и выполнять российские условия урегулирования, максимально затягивая переговоры, а прежний «инструментарий» давления Москвы окажется неприменим.
Но Трамп зациклен именно на долгосрочной остановке боевых действий, хотя бы временной, что позволит ему заявить о своем успехе в окончании войны, как он это уже делал применительно к конфликту в Газе, а также индо-пакистанских столкновений. Вот и снова спецпредставитель президента США Кит Келлог сегодня заявил о том, что США хотят добиться всеобъемлющего прекращения огня на Украине, а уже после можно переходить к территориальным вопросам. Дональд Трамп уже осознал, что договориться о мирном договоре России и Украине будет очень непросто, если вообще возможно.
Поэтому Келлог, после напоминания о необходимости предварительного прекращения огня, заявил о возможности "значительных" и "наиболее жестких" санкций США против России при отсутствии прогресса в переговорах по Украине.

Поэтому некая встреча в Стамбуле, безусловно, состоится (правда, пока не ясно, в каком составе), а вот дойдет ли до конкретных переговоров, понимания нет.

Дмитрий Дризе — о госрегулировании литературы и книгоиздательства

Литературная и издательская деятельность в Российской Федерации в ближайшее время, судя по всему, будет контролироваться Министерством культуры. Владимир Путин поручил правительству до 10 июня подготовить соответствующие предложения. Официально это называется нормативно-правовое регулирование.

Ранее представители обеспокоенной общественности не раз обращали внимание органов власти на то, что где-то порой в нашей стране печатают в буквальном смысле невесть что. Порой даже откровенную пахабщину, а бывает, что и крамолу. За всем этим нужно зорко следить, в частности, чтобы оградить подрастающее поколение от различных тлетворных влияний. Но не все так просто.

Дело в том, что современная Конституция Российской Федерации запрещает цензуру. Это во-первых. А во-вторых, желательно чтобы «правильные произведения» пользовались спросом у читателей, а не пылились бы на полках книжных магазинов. В конце концов, бюджеты должны окупаться. Сейчас, при развитии современных технологий, а также средств массовых коммуникаций есть немало возможностей довести свои произведения до неравнодушного читателя, минуя государственное регулирование. Впрочем, оставим это без комментариев и пойдем дальше.

Владимир Путин согласился с идеей Захара Прилепина создать в Москве патриотический театр. Основная цель проекта — продвижение современной патриотической драматургии. В этой части также воздержимся от комментариев. Нужно лишь напомнить, что в столице уже есть Центральный академический театр Российской армии, бывший театр Советской армии, который обладает самой большой в Европе сценой. Так что богатый опыт с точки зрения патриотических постановок в нашей истории имеется. Дело за малым — обеспечить массовый зрительский интерес.

С нами все ясно

Д. Трамп показал, что он про цену, а не про ценности и самым привлекательным для него являются арабские страны, точнее, триллионы долларов, которые есть у их шейхов. Впрочем, ценностное обрамление для этого процесса спичрайтеры Трампу подобрали, но оно не претендует на что-то масштабное; это просто ширма из набора идеологем.

Трамп продолжает свое арабское турне (Саудовская Аравия, ОАЭ, Катар), но не посещает Израиль. Американский президент не признал (пока?) право Палестины на автономию, но зато снял санкции с Сирии и полностью легализовал все то ужасное насилие, которое творится там после бегства Б. Асада. Впрочем, и при Асаде было, мягко говоря, не лучше. Очевидно, что снятие санкций с Сирии сделано по настоятельной просьбе арабских шейхов.

Если же все-таки концептуализировать взгляд Трампа на мир-систему – то он чем-то похож на цивилизационный подход О. Шпенглера в его «Закате Европы». Он тоже провозглашал невмешательство Запада в дела отдельных цивилизаций и признание их уникальности.

Со слов Трампа, «строители наций» (то есть «демократизаторы») разрушили гораздо больше, чем построили. Они вмешивались в сложные общества, структуру которых не понимали Наиболее яркий пример – Афганистан с их талибами, запрещающими женщинам разговаривать в публичных местах, а всему населению – играть в шахматы.

Трамп же провозглашает не неоколониализм и «догоняющую демократию», а прагматичное сотрудничество с элитами во всех странах незападного мира, которые контролируют людские массы и капиталы. В этой логике чем больше экономическое расслоение в арабских странах или в Казахстане – тем лучше для трампистов, ведь узкий набор акторов позволяет быстрее и надежнее договориться.

Впрочем, такой подход уже на протяжении нескольких десятилетий реализует Китай. Ему не особо нужна мягкая сила (у него ее и почти нет) и Поднебесная умеет договариваться с элитами стран третьего мира (в том числе и коррумпировать их).

Трампу сейчас нужны триллионы долларов арабских денег, и он их получит. Это ему гораздо важнее, чем ценности прав человек и демократии. Американскому президенту хочется искупать граждан в триллионах инвестиций и показать экономический профит от своей экстравагантной политики.

Но Трамп совершенно не тот человек, который способен слить в унитаз мягкую силу Запада, хотя он этим и занимается систематически. Да, USAID и прочие дискредитировали себя коррупцией и работой на спецслужбы, но сама мягкая сила в виде гуманитарного и социокультурного измерения – суть западной цивилизации, ее лекарство от неоколониализма и фактор гуманитарного прогресса, которое совершенно необходимо всему человечеству. Про это, впрочем, никто даже не желает размышлять сейчас, не та ритмика момента, не та оптика взгляда у сильных мира сего.

Трамп, вроде как бросил вызов демократическим институциям американского государства, но за всем этим пафосом по-прежнему скрывается очень крупный делец, набивающий свои счета деньгами.

Диспозиция прежняя – либо трамписты перегрызут все это и установят в США нео-эмиратское общество и авторитарный режим, либо Трамп и весь его трампизм с треском улетит на обочину истории.

И все же угрозы авторитаризма в западных демократиях реальны, тем более в условиях секьюритизации, когда европейские лидеры надувают угрозы со стороны России и устанавливают де-факто авторитарные режимы в своих странах. Пример эволюции президентства Э. Макрона во Франции тут весьма показателен.

Пока председатель правления Союза писателей России (СПР) Владимир Мединский возвращался к роли главного переговорщика с Украиной, силовики занялись его издателем «Эксмо».

Еще один факт, заставляющий усомниться в случайности совпадения, -- президентское поручение правительству меньше чем за месяц подготовить предложения по передаче регулирования книжной отрасли от Минцифры к Минкультуры.
Таким образом, дан ход бюрократическому оформлению идеи, высказанной на мартовском заседании Совета по культуре и искусству. А высказал ее предшественник Мединского на посту главы СПР Николай Иванов.
Но, в отличие от статусных писателей, для книгоиздателей (и книготорговцев) – для «Эксмо», в первую очередь, -- уход под Минкультуры сулит скорее риски, нежели возможности. И дело не в усилении контроля над контентом (для чего у государства и так достаточно ресурсов). Когда цифровые каналы дистрибуции всё больше доминируют над традиционными/оффлайновыми – наличие у отрасли именно «цифрового» регулятора логичнее хотя бы потому что он более «заточен» на борьбу с сетевым пиратством.

В этом смысле инициатива Николая Иванова была чем-то вроде poison pill, призванной минимизировать (а то и вовсе обнулить) те «книжные» бонусы, которые должна была извлечь из смены руководства СПР группа влияния, стоящая за Мединским и владельцем «Эксмо» Олегом Новиковым.
А нынешняя атака с использованием «тяжелой» экстремистской статьи, возможно, призвана отвадить Новикова от попыток предотвратить фактический передел отрасли (причем, не в его пользу), сыграв на очередном, хотя и во многом символическом, усилении Мединского.

Лавров: «Все те войны, которые к нам с востока приводили, татаро-монгольское иго – ну как-то могли по-человечески договариваться» (с).

И правда, нормально ж сидели

25 лет институту полпредов. Завтра полномочные представители Президента РФ отмечают юбилей, во многих полпредствах уже охлаждают водку, настроение по-доброму ностальгические, нахлынули воспоминания. Этот любопытный институт в разные годы работал по-разному, то утверждая новую «вертикаль власти» на местах, то выступая в качестве агента влияния, а то и просто наблюдателя. Одни полпреды – стали значимыми федеральными фигурами (Кириенко, Трутнев, Козак), другие – исчезли с радаров (Холманских, Цуканов, Сафонов и т.д.). Кто-то был полпредом совсем недолго (Рапота, Коновалов), а кто-то – значительный срок (Трутнев, Бабич).

Институт полпредов был создан 13 мая 2000 года указом Владимира Путина. Реформа была направлена на укрепление вертикали власти и повышение управляемости регионов. Некоторые регионы вели себя почти как самостоятельные государства: принимали законы, противоречащие Конституции РФ, уклонялись от перечисления налогов, добивались особого статуса. При вертикализации власти одним из ключевых шагов стало создание семи федеральных округов (позже их число увеличилось до восьми, а в 2014 году — до девяти после присоединения Крыма, но лишь на период 2014-2016гг.) и назначение в них полпредов.

Эволюцию института я бы разделил на три основных периода: 2000–2004 — период укрепления власти: полпреды активно вмешивались в дела регионов; 2004–2012 — после отмены прямых выборов губернаторов они участвовали в отборе кандидатур на глав; 2012–н.в. — после возвращения губернаторских выборов полпреды стали играть роль надзорного и координирующего органа.

За годы работы они помогли АП укрепить единство правового пространства (региональные законы теперь не противоречат федеральным). Обеспечить более четкое исполнение решений Москвы. Однако в последнее время пошли разговоры о том, что институт могут и вовсе ликвидировать, так как из влиятельного органа власти он во многом превратился в синекуру. Однако ситуация неоднозначна, и вот почему. Да, сегодня у полпредств ограниченные рычаги влияния. После возвращения выборов губернаторов (2012) полпреды лишились ключевого рычага – участия в назначении глав регионов. Реальные кадровые решения теперь принимаются в АП (частью которого полпреды и являются). Дублирование функций: многие задачи (контроль за нацпроектами, мониторинг соцэкономики) дублируются вице-губернаторами и федеральными министерствами. Например, за инфраструктуру отвечает Минтранс, за ЖКХ – Минстрой, а полпреды лишь координируют. Поэтому тот же Трутнев, не столько полпред, но и вице-премьер по Дальнему Востоку. Примеры таких «тихих» полпредов, как Игорь Щёголев (ЦФО) или Александр Гуцан (СЗФО), редко появляются в новостях, их роль воспринимается как представительская. Некоторых бывших полпредов и вовсе сейчас тяжело найти, они будто бы растворились и совсем ушли из политического поля.

Однако на ряде направлений полпреды всё ещё важны. Чрезвычайные ситуации: в кризисах (например, протесты в Хабаровске в 2020-м или мобилизация в 2022-м) полпреды становятся «пожарными» командами Кремля. Тот же Юрий Чайка (СКФО) лично курировал подавление протестов в Дагестане в 2022 году. Контроль за элитами: формально не решая кадровые вопросы, полпреды влияют на губернаторов через неформальные механизмы. Кураторство спецпроектов, включая ТОРы и СПВ. Полпреды в приграничных округах координируют военно-гражданскую администрацию в новых территориях.

Почему мнение о «синекуре» стало популярным? Сравнение с 2000-ми, когда в нулевые полпреды вроде Козака или Кириенко реально ломали сепаратизм – сейчас таких ярких примеров нет. Отсутствие публичности, так как современные полпреды редко дают жёсткие заявления. Рост влияния других институтов, сейчас больше власти у силовиков (МВД, ФСБ в регионах) и федерального центра. Но полпреды не потеряли значение полностью, но их роль изменилась: раньше: «жёсткие менеджеры» с карательными функциями, а сейчас - «координаторы» и «передатчики сигналов» между Москвой и регионами. Их сила теперь зависит не столько от формальных полномочий, сколько от личного веса и близости к Кремлю.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Телеграм-канал Наивная Политология

Конституционный суд и старики-разбойники

В государствах без независимой судебной власти и с долгоживущими политическими режимами одной из важнейших проблем для восстановления справедливости в вопросах собственности является соотнесение срока исковой данности с длительностью политического цикла. Любой переход права частной собственности в пользу иного субъекта, включая национализацию и рейдерские захваты с недоказуемой криминальной составляющей и серьёзным вовлечением органов власти, определяется как сделка, что ограничивает срок исковой давности общегражданским. В настоящее время для ничтожных сделок (прямо противозаконные) он составляет 3 года с момента исполнения сделки (для третьих сторон - с момента, когда таковые могли узнать о заключении сделки), а для оспоримых сделок (совершенные с некоторыми нарушениями закона) - 1 год с момента, когда сторона узнала об основаниях оспоримости. Однако, в любом случае, иск может быть удовлетворен не более чем через 10 лет со дня начала исполнения сделки.

Таким образом, получается, что переход имущества в пользу лиц, тем или иным образом способных повлиять на исход судебного процесса или работу органов административной власти, произошедший более 10 лет, назад не может быть оспорен в судебном порядке. При этом попытки восстановления справедливости до истечения сроков в ряде подобных случаев могут быть не только нецелесообразными для пострадавшей стороны из-за гарантированного проигрыша, влекущего необходимость возмещения судебных расходов, но и создавать для истца опасность уголовного преследования по самому широкому списку оснований (обычно это экономические статьи и мошенничество). Наиболее спорная ситуация возникает в отношении ничтожной сделки, ведь в соответствии с законом таковая считается незаключенной с самого начала и не имеющей правовых последствий, что, однако, не исключает невозможности признания её таковой по истечении сроков. Т.е. хотя с формальной точки зрения перехода имущества не происходило, по факту, оно всё же сменило собственника и более не может быть возвращено прежнему, законному владельцу, кроме как с согласия нового. Усложняет ситуацию и существование сроков приобретательной давности (для недвижимости - 15 лет, для остального имущества - 5 лет), действующих и для цепочек юридических лиц, способных иметь тех же бенефициаров, что завладели имуществом на спорных основаниях, либо принадлежать косвенно связанными с ними лицами.

Во всей этой запутанной системе интересную новацию создал Конституционный суд РФ: отныне сроки исковой давности по сделкам, связанным с приватизацией, начинают считаться с момента прокурорской проверки, т.е. исчисляются не с условного 1992 года, а с условного 2025-го или 2026-го. Таким образом, в краткосрочной перспективе формируется негативный тренд, способствующий дальнейшему "растворению" категории частной собственности в российской правовой системе, однако в долгосрочной перспективе появляется рабочая модель для изъятия "отжатого" "новым дворянством" в течение всего актуального политического цикла, длящегося уже 25 лет. Ведь, с учетом масштабов явления, в подобных случаях речь также пойдет о публичном интересе восстановления справедливости, инвестиционной привлекательности и возвращения иностранного капитала, без которых невозможно гарантировать выживаемость экономики после исчерпания резервов, в том числе накопленных гражданами, и значительного увеличения доли безуглеродной энергетики в мировых масштабах.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Журналист Андрей Калитин (Телеграм-канал Бедный Рюрик)

В России сегодня насчитывается уже почти 450 «памятников СВО» - событию, а не людям. Появились даже мемориалы образам - автомобилю УАЗ «Буханка», трём собакам и одному кенгуру. Все эти памятники, по оценкам историков и искусствоведов, во многом похожи друг на друга и говорят о том, что страна не понимает, как говорить о фронте. Пантеоны «эпохи СВО» – эклектика смыслов и политических лозунгов. В камне изваяно все, что можно: воины с автоматами в балаклавах, дети на их руках (и тоже в военной форме), лики Христа, флаги СССР, птицы и домашние животные, плачущие матери на руинах разрушенных городов. Никто так и не понял, как говорить о произошедшем. Поэтому создатели монументов на всякий случай пытаются сказать сразу все.
Культуролог Светлана Еремеева считает, что государство ставит памятники историческому действу, но язык его осмысления до сих пор не найден. Военные образы, в виде памятников собранные на кладбищах как колонны на военном плацу, лишены содержания: «в ритмичных рядах чёрных пирамид нет идеи гибели за высокие идеалы, за страну, а есть идея военного порядка. Мы были воинами, и остаемся ими после смерти. Такая Валгалла». Историк Константин Пахалюк, признанный в России иноагентом, делает вывод: «произошло двойное отчуждение человека: сначала государство отчуждает его от собственного тела, а затем — и от памяти о нём. Россиян убеждают, что ваша жизнь не важна, а важна большая история. Это способ отчуждения россиян от реальности и, видимо, способ управления скорбью».
Каменный памятник коллективной смерти, который уже три года растет на российских кладбищах, обезличен. Лица многих погибших скрыты даже на постаментах – пехотинцы страны жили и умерли под псевдонимом. После того, как осенью 2022-го мобилизационная попытка создать образ «войны народной» потерпела неудачу, очевидно, было принято решение остановиться на увековечивании в камне коллективной судьбы, единой ритуальной жертвы во имя интересов государства. В граните отлита именно идея коллективного служения. В этом символика времени – другой идеи сегодня в России нет. Жители страны на своем прощальном погосте предстают не гражданами страны, а подданными, которые расстались с жизнью во имя царя и отечества, цели которого царем и определялись.
У древних славян погребальный культ строго определял место и символизм захоронения - так родились Курганы и Капища. Учебников истории тогда не было, поэтому Курган был местом хранения памяти о событии. Не о людях. Россия сегодня таким ритуальным курганом и выглядит – это пантеон величия государства, единой народной судьбы и такой же неизбежной коллективной погибели.

Государству всегда была нужна великая история, которая была важнее людей. Этой идее служат даже мёртвые. Возможно, чуть позже главный вопрос этих трех лет и будет озвучен – за что они умерли? Но чтобы найти на него ответ, нужно будет задать вопрос главный – а за что жили?

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

обозреватель ЪFM Дмитрий Дризе

Главный предварительный вывод из всего происходящего следующий – США удалось навязать свое лидерство на переговорах России и Украины. Это явный успех Дональда Трампа и не очень неприятный сигнал для Кремля. В этом существенное отличие дня сегодняшнего от того, что происходило в Стамбуле в 2022 году. Тогда Запад удалось изолировать от переговоров, и в этом заключалась большая дипломатическая победа Российской Федерации. Однако, Запад быстро опомнился и вмешался в ситуацию. Диалог был прерван, и ставка была сделана на военное давление на Москву. Теперь ошибки прошлого исправлены. Белый Дом разыграл классическую карту – «заманивания в ловушку». Сначала президент США продемонстрировал, что все происходящее его, якобы, совершенно не волнует, и он занят сделками на «триллионы долларов». Европа и вовсе давала понять, что Зеленскому стоит отказаться от предложения РФ.

Однако затем, как бы неожиданно, началось «западное контрнаступление». В результате получилось так, что ни Москва, ни Киев не являются основными игроками в новом «стамбульском процессе» и, соответственно, Вашингтон (Европа в очередной раз отошла на второй план) таким образом продвигает именно свои нарративы. В Кремле это поняли, но было слишком поздно. Собственно, «ответственные товарищи» попались в собственную ловушку. При всем уважении к Владимиру Ростиславовичу Мединскому, ему будет очень тяжело противостоять нажиму украинских, турецких и американских представителей, даже если последние официально не будут участвовать в переговорах. Дальше - больше: Трамп дает понять, что, если по итогам Стамбула будет принят американский сценарий, то он готов встретиться с Путиным и начать диалог о контурах новой архитектуры мировой безопасности. Москва при этом фактически уже играет по правилам Америки, и прервать переговоры нельзя. Это будет равносильно поражению. Что же, чем дальше - тем интереснее…

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

ВЛАДИСЛАВ ИНОЗЕМЦЕВ, доктор экономических наук, сооснователь Европейского центра анализа и стратегий

18 + НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ИНОЗЕМЦЕВЫМ ВЛАДИСЛАВОМ ЛЕОНИДОВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ИНОЗЕМЦЕВА ВЛАДИСЛАВА ЛЕОНИДОВИЧА

Сегодня в Стамбуле начнутся новые российско-украинские переговоры, к которым В.Путин пригласил украинскую сторону в ходе своего недавнего ночного выступления. Я в целом остаюсь в рамках своего прежнего прогноза о том, что на них могут быть достигнуты результаты (их, конечно, придётся подождать), но хочу отметить несколько моментов, указывающих на успехи Кремля, достигнутые ещё до начала переговоров.

В.Путину, и тут я повторю сказанное мной накануне, удалось поставить партнёров в довольно смешное положение. Во-первых, он с лёгкостью сломал сложную европейскую конструкцию, в которой переговорам предшествует 30-дневное перемирие. Долго разрабатывавшаяся, она была забыта в один момент. Во-вторых, он проверил партнёров на готовность договариваться: Д.Трамп сурово указал В.Зеленскому на необходимость не отказываться от общения. В-третьих, хорошо выдержанной паузой Кремль, с одной стороны, вызвал, на мой взгляд, бессмысленные и неуместные заявления Д.Трампа о том, что он готов метнуться в Стамбул, если обретет счастье встретиться там с В.Путиным, и, с другой стороны, добился полного понимания того, кого считает правильным делегировать на эти переговоры украинская сторона. В итоге Москва убедилась в том, что Киев договариваться готов и никто из его союзников отговаривать его от соглашения не будет – скорее, наоборот.

Когда всё это прояснилось, был объявлен состав российской делегации – и он выглядит примечательно. Во главе вновь В.Мединский, подчёркивая уже обозначенную В.Путиным «преемственность» с 2022 годом (что бы это ни значило), а в составе – замы министров иностранных дел и обороны, а также начальник военной разведки. В глаза бросается тот факт, что Украина заявила в состав своей миссии министров иностранных дел и обороны, а также главу офиса президента – и разговаривать с ними Москва посылает чиновников заведомо более низкого ранга, подчёркивая своё отношение к «партнёру». В.Зеленский, стоит предположить, на заседание не придёт, и будет прав – и потому его поездка (несмотря на крайне важную встречу с Р.-Т.Эрдоганом) будет во многом бессмысленной.

Таким образом, по состоянию на утро 15 мая Кремль довольно ловко разрушил разработанную европейцами схему, получил на некоторое время «алиби» (переговоры идут, всё нормально, на нас нечего обижаться) и не сковал себя никакими дополнительными обещаниями. Однако при этом он не дал никаких чётких сигналов относительно своего видения перспектив: стоит предположить, что как минимум кое-что будет зависеть от процесса обсуждения, а не всё определено заранее.

Могут ли эти переговоры принести мир? Я был бы крайне осторожен в прогнозах. Сколько бы в последнее время ни описывали «меру хрупкости» российской экономики или рассказывали об «усилении давления» Запада на Россию, эти сказки дезавуируются самими западными политиками, вполне открыто сомневающимися в желательности новых санкций (а меры военного воздействия на Москву даже не обсуждаются). Значит, единственный путь к соглашению лежит через масштабные уступки со стороны Украины – а это, судя по всему, в планы В.Зеленского не входит (потому что не входит это и в число приоритетов большинства украинцев). Поэтому нынешняя встреча, я уверен, ничем не закончится. Но и последней она точно не станет...

Каждый раз, когда заходит разговор о госрегулировании в, так скажем, креативных сферах, это будоражит умы. Но на самом деле с госрегулированием тут как с молотком - можно гвоздь забить и картину повесить, а можно и череп проломить - смотря как пользоваться.

Потому что между творчеством в свободном полете и тотальном контролем креативного продукта есть еще очень много полутонов. Я вот, например, все таки не считаю, что литературный рынок надо отпустить на волю и никак его не регулировать, полагаясь на то, что талантливые авторы с действительно качественными произведениями сами пробьют себе дорогу. Практика показывает, что дорогу чаще пробивают сорняки, нежели культурные растения. Кроме того, художественный вкус надо развивать и формировать, тут как с кофе и оливками, надо иметь достаточно развитые вкусовые рецепторы, в противном случае пределом мечтаний навсегда останется фастфуд.

Но с госконтролем над литературой важно понять, в какой парадигме он будет осуществляться. Если в парадигме “запретить”, когда рубится на корню все неугодное, мало-мальски двусмысленное и вообще решения о “выпуске в свет” отдаются на откуп какой-нибудь художественной комиссии из ограниченного количества человек без ротации, то сразу можно сказать - ни к чему хорошему это не приведет. Как, впрочем и любое запретительство, это только губит творческие силы, которым для расцвета нужна определенная доля спонтанности и особое пространство.

Другой вопрос - не запрет неугодного, а поддержка лучшего. Но и тут желательно отойти от практики объявления конкурсов на тему. Больше литературных премий, больше грантов для начинающих писателей, которые пока что фактически вынуждены сражаться с собственной судьбой в лице издательств без чьей-либо поддержки, а издатели тоже чаще руководствуются коммерческой моделью, поскольку этот вид бизнеса (по крайней мере в России) высокорисковый и низкомаржинальный. Строго говоря, издательствам вообще выгодно год за годом перевыпускать тиражи бестселлеров и не впутываться в истории с неизвестными авторами или нестандартными жанрами. Государственные субсидии для работы с авторами определенных жанров или получивших рекомендацию минкульта могли бы поправить дело.

Другой вопрос, что, учитывая предыдущий опыт попыток госконтроля в нашей стране, вариант с запретом кажется куда более вероятным, в виду его абсолютной простоты и “бронебойности”. Что ж, тогда отечественный книжный рынок ждут еще более тяжелые времена.

Ваш Юрий Долгорукий

Естественно, сегодня весь российский политический телеграмм обсуждает начало переговоров в Стамбуле. Только за последние несколько часов две колонки на эту тему вышли на КБ за авторством Владислава Иноземцева и Дмитрия Дризе. Также большой обстоятельный пост опубликовали наши друзья с канала Большой Трансферт.

Мнения коллеги высказывают разные. Давайте разберемся:

Дмитрий Дризе на КБ заявляет, что начало переговоров между Россией и Украиной это явный успех Дональда Трампа и неприятный сигнал для Кремля. Мол, американцы, даже опосредованно будут давить на российскую делегацию и "принимать американский сценарий". С этим мы согласны ровно на четверть. "Успех Трампа" тут чисто внутри политический: он показывает американским избирателям, что он усадил стороны за стол переговоров. На этом всё. Далее все козыри в руках у российской стороны: ресурсов у России больше, стратегическое преимущество на поле боя у нас, а Путин всегда заявлял, что России была готова к переговорам. Это косвенно подтверждает немецкий Der Spiegel, который со ссылками на источники пишет, что Трамп буквально заставил Зеленского участвовать в переговорах.

Похожей позиции придерживается Владислав Иноземцев, который на том же КБ пишет, что Путин сломал европейскую схему отношений с Россией. Переговоры начались без выполнения ультимативного требования о 30-дневном перемирии и сам Зеленский полетел в Турцию, несмотря на свои предыдущие заявления. А вот уже и сам Трамп заявляет о необходимости встретится с Путиным.

Авторы канала Большой Трансферт называют начавшиеся переговоры марафонским бегом, а саму встречу важной для мирового общественного мнения демонстрацией последовательности России и приверженности мирного процесса.

Мы же предлагаем посмотреть на ситуацию гораздо шире. Любая война или спецоперация заканчивается миром. Любому миру предшествует остановка огня, а остановке огня переговоры. Как мы знаем, украинская сторона была готова на заключение мира с Россией еще три года назад в "первом Стамбуле". Но потом их западные кукловоды увидели, что Киев за три недели не пал и решили, что с небольшими затратами смогут задушить мощь России руками украинцев. Но только у них ничего не вышло. Российская экономика не рухнула, международной изоляции не получилось, поставки оружия к разгрому российской армии не привели. Экономические и политические проблемы возникли у самих европейцев. Теперь под давлением российского могущества с одной стороны, и политической воли Трампа с другой, украинцам разрешили пойти на переговоры с Россией. Это начало долгого процесса, но всё же начало.

Решение Конституционного суда РФ, согласно которому сроки исковой давности по сделкам, связанным с приватизацией, будут считаться с момента прокурорской проверки, выявившей нарушения, мало того, что формируют «негативный тренд, способствующий дальнейшему "растворению" категории частной собственности в российской правовой системе», так оно еще и закладывает мощную мину для стабильности страны на ближайшие десятилетия

Таким же образом, как «ваучерная» и особенно «залогово-аукционная» «приватизации», проведенные в обход или даже при полном игнорировании законодательства и тем самым создавшие «моральные» основания («восстановление справедливости») для нынешнего пересмотра огромного (вплоть до практически всех) сделок, совершенных после 1991 года, нынешние «новации» законодательства в будущем неминуемо приведут к аналогичным процессам.
Более того, ситуация будет даже значительно хуже: поскольку в 90-е приватизировалась «общенародная» (читай – ничья) собственность, конкретных пострадавших, потерявших свои средства и капиталы, тогда не было (сложно считать таковыми рабочих остановленных и уничтоженных заводов и фабрик, ведь это точно «другое»). Теперь же формируется широкий класс понесших ущерб от деприватизации (национализации). Причем он включает уже не только собственников, но и гораздо более многочисленных «портфельных инвесторов», вкладывавших свои средства в акции и облигации национализированных предприятий и оказавшихся в ситуации полной потере вложений без какой-либо компенсации. Учитывая успешность проводимой в последнее десятилетие государством политики привлечения граждан к инвестированию в фондовый рынок, это число пострадавших будет очень велико.

Возможный пересмотр огромного числа сделок с незаконным переводом земли сельскохозяйственного назначения под строительство жилых кварталов и коттеджных поселков потенциально поставит под сомнение право собственности на жилье миллионов граждан, купивших его за свои кровные и ипотечные кредиты.
Поэтому по мере расширения «деприватизации» в России появятся миллионы граждан, потерявших свои средства, которые будут кровно заинтересованы в обращении этого процесса вспять. А бывшие собственники национализированных предприятий, как правило, имеющие достаточно средств, станут выразителями их воли, координаторами и вдохновителями «общественного запроса» на очередной передел.

Надеемся, государство понимает эти риски…

Предложенная Кремлём вторая итерация российско-украинских переговоров в Стамбуле на фоне дипломатической паузы и невнятных сигналов Запада создаёт иллюзию движения — при фактической стабилизации позиционного тупика. Реальные изменения заключаются не в темах переговоров, а в соотношении инициативы: Москва продемонстрировала способность управлять ритмом процесса, а Киев — вынужденность догонять. Характерный маркер — молчаливый отказ от навязываемой Европой модели «перемирие прежде диалога». Её торжественно забыли — без конфронтации, но с явной потерей лица для организаторов.

Форма российской делегации и выбор фигур — не только сигнал об «институциональной преемственности» (в лице Мединского), но и демонстративная разница в рангах. Москва посылает заместителей, Киев — министров. Этот дисбаланс можно рассматривать как умышленное понижение статуса партнёра, своего рода институциональное «похолодание», не переходящее в формальный отказ от диалога. Прессинг же со стороны Трампа на Киев — не демонстрация американского лидерства, а его сужение до уровня управляемой реакции на кризис.

Нельзя не отметить, что Запад, несмотря на декларации о «хрупкости» российской экономики, всё чаще уклоняется от эскалации. Вопросы санкций вызывают у европейских элит уже не боевой энтузиазм, а усталость. Давление на Россию сдвинулось из зоны реальных механизмов в сферу информационного шума. А это значит, что в текущей фазе единственным инструментом Запада остаются дипломатические конструкции. Возвращение к старым форматам (Совет Россия–НАТО, условные «каналы связи») становится целью — не ради решения, а ради самого факта движения.

Именно в этом контексте попытка Ватикана стать посредником, дипломатическая суета в Анкаре и попытки Киева встроиться в формат без условий — проявления не зрелого миротворчества, а дефицита альтернатив. Нынешний раунд переговоров, скорее всего, не завершится ничем конкретным. Но сам факт, что он возможен без ультиматумов и без срыва, уже означает: дискурс войны постепенно переходит в стадию «операционной заморозки». А значит, дальше будут не победы и поражения, а балансировки, где выиграет не тот, кто громче, а тот, кто дольше.

@politnext

Ув. Илья Гращенков в дни 25-летнего юбилея института полпредов анализирует этапы его деятельности и рассуждает о возможных перспективах

Представляется, что разговоры о том, что институт полпредов могут ликвидировать, «так как из влиятельного органа власти он во многом превратился в синекуру» выглядят не слишком убедительными. Возможно потому, что эту мысль часто продвигают люди, глубоко не погруженные в специфику деятельности федеральных округов и их руководителей.

Да, полпреды больше не принимают участия в назначении глав регионов («Реальные кадровые решения теперь принимаются в АП»).
Но есть один нюанс: даже тогда, когда глав регионов назначали, ключевые кадровые решения в подавляющем большинстве случаев принимали не полпреды. Хотя «роль личности в истории», безусловно, в таких ситуациях имела важное значение, ведь если конкретный полпред имел очень большой политический вес, часто к нему в АП прислушивались.
С нынешним функционалом полпредство все именно так:

Чрезвычайные ситуации: в кризисах (например, протесты в Хабаровске в 2020-м или мобилизация в 2022-м) полпреды становятся «пожарными» командами Кремля. Тот же Юрий Чайка (СКФО) лично курировал подавление протестов в Дагестане в 2022 году. Контроль за элитами: формально не решая кадровые вопросы, полпреды влияют на губернаторов через неформальные механизмы. Кураторство спецпроектов, включая ТОРы и СПВ. Полпреды в приграничных округах координируют военно-гражданскую администрацию в новых территориях.

Но роль надзорного и координирующего органа, реализуемая аппаратами полномочных представителей Президента РФ, на наш взгляд, остается самой главной.
Особенно применительно к силовым структурам, которые очень трепетно относятся к своему статусу и постоянно конкурируют между собой, тем более, что законодательно обусловленных поводов к трениям между ними более чем достаточно. Такое соперничество мешает обеспечить реализацию многих задач на горизонтальном уровне, а влиятельный координатор в виде полпреда и его аппарата позволяет эффективно добиваться поставленных целей.
Кроме того, аппараты полпредов являются для АП важным инструментом, позволяющим переложить на федеральные округа огромный массив рутинной, но очень важной работы. Ведь координировать десяток субъектов гораздо проще, чем около девяноста.

Поэтому и исходя из эффективности реализуемых полпредствами задач, и с бюрократической точки зрения в настоящее время ликвидация института полпредов представляется достаточно маловероятной.

Итоги стамбульских переговоров – приемлемые с точки зрения умеренных и сторонников прекращения огня. Без избыточного оптимизма, но и без «предсказательного пессимизма» («ни о чем не договорятся»).

Стороны очень далеки от системных договоренностей, но сам факт переговоров говорит о том, что возможности взаимного существования допускаются, а мобилизационная риторика экзистенциальных угроз будет постепенно девальвироваться.

Ранее уже писал, что относительным успехом будет если стороны договорятся разговаривать на одном военно-политическом языке. Сегодня в Стамбуле по этому поводу не договорились, но договорились начать эту работу. Составить детальное видение процесса остановки огня, перемирия и/или мира.

Россия пойдет на перемирие/мир только на условиях договоренностей и четкого определения индикаторов с прописанной зоной ответственности акторов и т.д. Поэтому детальное обсуждение видения будущих договоренностей это маленький, но шаг в сторону прогресса на пути к завершению военных действий. После появления этих документов и какой-то синхронизации между ними – продвинуться в переговорах будет вполне возможно.

Да, очень очень много «в случае», «если» и т.д., но быстро было бы наивно ждать результатов.

Стороны ведут совершенно разные переговоры. Кремль – классические, кулуарные, а Киев – постмодернистские, с множеством вбросов и эффектов влияния на общественное мнение. На этом этапе в Кремле есть удовлетворенность оттого, что эти атаки (начиная от «китайского» приезда Лулы да Сильва и заканчивая бесконечным конвейером вбросов в СМИ от нео-Антанты) отбиты. Но интенция Кремля на завершение конфликта сейчас в мировых СМИ (а они в большинстве своем западные) считывается очень блекло.

Фейки про «не соглашаетесь на четыре региона? В следующий раз будет пять» – должны перестать работать, а это возможно путем превращения стамбульских переговоров в долгий и очень поэтапный, затянутый сериал, который будет влиять на общественное мнение России и Украины.

Пока условий для завершения конфликта явно недостаточно. Это значит, что военные действия могут идти и полгода и больше, но все равно есть устойчивое впечатление, что стороны будут пытаться договориться и не допустят мощной эскалации в ближайшие недели или месяцы. В этом плане Д. Трамп, настаивавший на двухсторонних переговорах, не выглядит как наивный мечтатель. Его администрация не всемогуща, но знает свое дело и отрабатывает задачу своего босса завершить конфликт.

Таким образом, переговорный процесс оформляется в самую важную и самую неинтересную/надоевшую тему российской политической повестки.