О снарядном голоде в ПМВ

Никогда точно не было установлено, сколько снарядов в действительности требовалось. Исходным пунктом рассуждений о снарядном голоде было заключение командующего Юго-Западным фронтом по опыту первых боев в Галиции в августе сентябре 1914 года. Были поданы сведения о том, что в месяц 76-миллиметровая пушка расходовала тысячу снарядов, и эту норму как потребную распространили на весь фронт. «Допустить же, что этот вывод сделан с грубой ошибкой, писал А. А. Маниковский, никто не смел. Обнаружить ее удалось только два с половиной года спустя, когда в Петрограде собралась межсоюзническая конференция. Так вот в секретном официальном отчете этой конференции расход за первые пять месяцев до 1 января 1915 г. указывался в 464 тыс. выстрелов в месяц, а расход за пять летних месяцев 1915 г., т. е. в период Великого Отступления, по 811 тыс. выстрелов ежемесячно».

Следовательно, к 1 января 1915 года русская артиллерия расстреляла 2,3 миллиона снарядов. С учетом неизрасходованного довоенного запаса и нового производства Россия вступила в 1915 год, имея 4,5 миллиона снарядов. «Всякий непредубежденный, хотя бы и очень строгий, критик согласится, что кричать при таких условиях о катастрофе из-за недостатка выстрелов, когда их израсходовано было всего 37% или немного более одной трети всего запаса, как будто не резон. И во всяком случае, приостанавливать, а тем паче отказываться по этой якобы причине от выгодных стратегических операций достаточных оснований не было. В чем же, однако, дело?

Во-первых, надо установить, что войска на фронте, особенно некоторые группы, несомненно, испытывали недостаток в выстрелах с первого месяца войны. Им не было ни тепло, ни холодно от того, что где-то там в тылу имеются еще склады выстрелов. Им вынь да подай эти выстрелы в их возимый запас, в их летучие парки. А как только эти парки начинают пустеть, а на пополнение их выстрелы из тыла не прибывают, начинается тревога, переходящая панику по мере того, как расход без пополнения продолжается и налицо остается только «батарейный» запас. Этого войска уже не выдерживали, и начиналась бомбардировка начальства нервными телеграммами, а когда и это не действовало, то, значит, было написано недостаточно сильно; надо было сгущать краски, не стесняясь, конечно, истиной, ибо это были как раз те случаи, когда ложь во спасение, а потому надо было бить в набат, употребляя при определении своего положения наиболее сильные выражения, вроде: роковое, критическое, трагическое, катастрофическое.

Так и пошло вранье, вранье самое беззастенчивое, сплошное, начиная от самых маленьких чинов и кончая самыми высокими».

Простой подсчет объясняет эмоциональный накал приведенных строк. За пять месяцев Великого Отступления 76-мм «мотовки» снарядов израсходовали немногим более 4 миллионов выстрелов. В 1915 году армия получила свыше 10 миллионов таких снарядов отечественного производства, 1,2 миллиона поступило из-за рубежа и перешел запас снарядов 1914 года 4,5 миллиона. К этому нужно добавить 1,3 миллиона снарядов к средним калибрам, поставленных в 1915 году русской промышленностью, и еще несколько сот тысяч таких снарядов, оставшихся от 1914 года. Грубо говоря, 18 миллионов снарядов!

Сопоставление цифр поступления снарядов за год и расхода их интригующая загадка. Можно было бы сослаться на то, что, скажем, поставки увеличились к концу года, а к лету была нехватка. Фактические данные не подтверждают этого — из 10 миллионов снарядов для 76-миллиметровых пушек 4 миллиона поступили в первой половине года. Дело было в другом. Помимо психологических причин, образно описанных Маниковским, в деле артиллерийского снабжения хозяйничали чьи-то незримые руки. Кто-то был заинтересован в том, чтобы императорская армия терпела поражения из-за нехватки снарядов, в то время как тыловые склады забивались ими до предела. Не в ожидании ли того времени, когда в бой пойдет армия буржуазной России? Едва ли смелое допущение...

(Н.Н. Яковлев. 1 августа 1914. М.: Изд-во Эксмо, 2003)